Читать интересную книгу Стихотворения и поэмы - Михаил Луконин

26. КОГДА Я ПРИШЕЛ

Когда я пришел,                             я был в форме красноармейца.Так и хотелось шагнуть по-военному —                                                                       шире.Я так и шел,                      но захотелось переодетьсяв штатское                   и походить по квартире.В одежде красноармейца                                           удобно мне было:я шел не один,                        когда орудие выло,я лежал на снегу,                             и кровь не стыла,я стрелял по врагу —                                         и убедительно выходило.

Когда я пришел,                            стихи вырывались тревожно,снилось так,                             что кипело на сердце.Приходили строчки,                                       спрашивали: «Можно?»Подбегали к зеркалу:                                    «Можно нам посмотреться?»Плавали ритмы,                             они были еще не измерены,плавные — воздухоплавательных аппаратов,быстрые — ритмы улицы.Приходили герои с холода,                                              не закрывали двери,я сердился:                    «Захлопните!                                            Видите — плохо рифмуются…»

Но однажды я вспомнил                                         про красноармейскую форму:                                                                           как удобно мне было!Как лежал на снегу,                                  и кровь не стыла,и как стрелял,                         и как убедительно выходило!Я вспомнил красноармейскую форму                                                                 и дажеподпрыгнул от радости                                        и побежал, чтобы согреться.Это был ритм!..

И я записал тогда же:стихотворению форма нужна такая,                                                                 как на красноармейце.

1945

27. СТАЛИНГРАДСКИЙ ТЕАТР

Здесь львы                      стояли                                      у крыльцалет стобез перемен,как вдруг               кирпичная пыльца,отбитая дождем свинца,завьюжила у стен.

В фойе театра                           шел бой.упал          левый                        лев,а правый                     заслонил собойдверей высокий зев.По ложам                лежа                         немец били слушал долгий звон;вмерзая в ледяной настил,лежать остался он.На сцену —                  за колосники,со сцены —                  в первый ряд,прицеливаясь с руки,двинулся наш                        отряд.К суфлерской будке                                   старшинаприпал и бил во тьму.И      история самасуфлировала ему.Огнем поддерживая нас,в боку зажимая боль,он без позы и без прикрассыграл              великую                                  роль.

Я вспомнил об этом,                                      взглянув вчерана театр в коробке лесов.Фанерную дверь его по вечерамсторож берет на засов.Строители утром идут сюда,чтобы веснойтеатр засиял,                         как никогда,красками и новизной.

Я шел,             и шел,                        и думал о тех,кому на сцене жить,какую правду                        и в слезы                                           и в смехдолжны они вложить!Какие волнения им нужны,какие нужны слова,чтоб после подвига старшиныискусству                вернуть                                права!

1946

28. НОВЫЙ ДЕНЬ

Я так люблю дома в лесах!..

Вокзал — внизу.Я был немым.На пикировщике виселнад попаданием прямым,Чтобы прижать врага к земле,не жаль мне стен вокзальных.Я,      рельсы бомбой перекрыв,                                                     в Орлев узлы вязал их.Я дрался, не жалея сил,над полем, сдерживая дрожь,на бреющем рубя врага,                                            косилдвухмесячную рожь.

Я так решил:                      разрушу доми мост взорву,                             себя сожгу,чтоб только не владеть врагумоим трудом.Приду потом —простят мне мост,                                и дом,                                            и рожь.

А рельсыснова развернем, —дорога, ты в Берлин пойдешь,я — шпала на пути твоем.

На поле боя, у берез,я в землю взорванную врос,все радости я перенесдо вечных встреч,до светлых слез.

Я так люблю дома в лесах                                                  и в голосах!Косую теньбросает новая стена.У застекленного окнапозванивает новый день!Мой новый день!                            Свои праваработатьотстоял в бою, —закатывает рукава,торопит молодость мою.И мы            опять встаем чуть свет.Мост взорванный — опять в прыжке,сожженный сад                           листвой одет,рожь плещется на ветерке.Я рельсы распрямил в Орле,по старым их послал следам,рукой разгладил на земле.Опять,              покачиваясь день и ночь,сплошные поездалетят.Благословляю мир страны                                                 трудом.Дымится мой завод.Я в Сталинграде строю дом,в Саратове — газопровод.Идет, идет моя страна.Мой день —                    еще одна ступень.Я так люблю дома в лесах                                                     и в голосах!

Косую теньбросает новая стена.У застекленного окнавстает, звенит мой новый день.

1947

29. ДОМ НОМЕР ОДИН

В Сталинграде,у обрыва над Волгой,—окопы и блиндажи.Лежатв обломкахпростреленные этажи.Смотри:              на шесте                                  скворечник новыйу входа в блиндаж.Окошко, с землею вровень,вглядывается в пейзаж.Девушка                над корытом,                                         в радуге пенной,кланяется реке.Бельевая веревкаплещется на ветерке.Блиндаж в три наката,по правилам войны.Крыша его поката.И вот             с одной стороныполблиндажа закрыл                                  обрывок железной крыши —крыши  Дворца труда,а может,                   с Дворца пионеровлист            взрывом                            снесло сюда.Синей краской                            рукой увереннойу листа на грудивывел хозяин:«Улица Ленина,дом номер один».

Именно — улица,                             иначе не разберут.Дом,          а не что иное.                                    Эти слова не врут!

Хозяин пришел с работы,                                                с устаткуприсел сперва,инструмент уложил в плащ-палатку,стружки отбил с рукава…Приезжие шли от пристани,прикурить подошел танкист.Все,         вглядываясь пристально,читали железный лист.Иностранная делегация остановилась,                                                                   любопытством приклеена.Остолбенел господин,когда перевел переводчик:«Улица Ленина,дом номер один».

Мы сидели с хозяином,                                      строители шли,пели,          к набережной сходя.Закат потух.                   Волга засверкала                                                     вдали.Упала темь такая,                                 что не забьешь гвоздя.Потом тройчатые фонаривспыхнули все.Потом знамена зарипроплыли над шоссе.Хозяин ушел на свои леса.К блиндажу                      архитекторы подошли,с планом сверили местность.Их голосадоходили до сердцаобожженной земли.Я всё         до слова слышал:«Здесь будет дом                                  и улица                                              выстроится потом.Вывеску и скворечню                                        подымем повыше.Хозяина — в дом».

А покагрузовики,                 подскакивая на обломках,везут кирпичи.Каменщикам подпевай негромкоили          просто молчи!У окопа              над Волгой встань,                                                молодая вселеннаяголову вскинь:здесь начинаетсяулица Ленинадомом номер один.

1946

30. БЫКОВЫ ХУТОРА