— На кой чёрт ты это сделала? Хотела всех спалить?
— Не знаю… Он налетел прямо на меня, и был холодный как варк. Рефлекс.
— Его не сразу заметят, она сложила его за углом, — вставил Кир. А потом добавил: — Священик и варк… странно.
— Он всё-таки не варк, — покачала головой Агата. — Я ведь стреляла не серебром. Варк такого возраста тут же поднялся бы и погнался за нами. И мы бы точно все сгорели.
— Да ладно тебе, Хан, — Рысь, страдальчески скаля зубы, трогал разбитую скулу. — Мы проредили их команду на треть. Что в этом плохого?
— Приказа убивать у нас не было, — раздраженно сказал Хан.
— Я же сказала, это вышло на рефлексах, — так же раздраженно бросила Агата.
— Мне не нравится, что вразнос пошла команда Ростбифа. С чего бы? Рысь, когда этот парень придет в себя — поговори с ним.
— Конечно, поговорю. Зачем же ещё мы брали его живым?
* * *
— Нет, — сказал Игорь заправщику в четвертый раз. — Полиции не надо. Врача не надо. Я прекрасно себя чувствую.
Заправщик сложил в уме два и два, кивнул и отошел. Если очевидный варк, да еще старый, раз гуляет днем, получив пулю в живот, прекрасно себя чувствует — то это не его, заправщика, дело.
Доковыляв до комм-будки, Игорь послал Энею сообщение: «Один. Подбили. Комм отобрали. Стоянка у супермаркета, синий „Вольво“». Сознание было таким мутным, что несложное это послание сожрало все ментальные ресурсы — на беспокойство за Костю их просто не осталось.
Игорь добрался до грузовика, повалился на мешки с рисом и сахаром — и заснул.
Проснулся уже на мосту, в другом фургоне. Эней вел машину на 90 — больше правила не позволяли.
— Ты даже не спросил меня, в чём дело, — сказал Игорь, продрав глаза. — Значит, Билл уже кликнул.
Эней кивнул.
— Назначил встречу?
Эней поморщился.
— Игорь, у него в группе варки.
— Костю уволокли люди.
— Костю. Тебя они походя попытались убить, а Костю, именно Костю, взяли живым. Хотя из вас двоих легче было брать тебя.
— Понял. Стало быть, все наши планы добраться до Хана в спокойной обстановке идут прахом.
— Стало быть, идут. Билл позвонил с костиного комма. Сказал, что у нас есть шанс спасти Косте жизнь, если мы к пяти вечера будем у Фрельскельс-кирке.
Игорь глянул на часы. Одиннадцать пятого. Потрогал живот. Почти не болит.
— Там полно народу. Билл что, хочет мирных переговоров?
— Черта с два. Я думаю, мы там найдем комм, по которому получим дальнейшие инструкции.
— Так у нас тут что, дилемма заложника? И кстати, где остальные?
— Едут катером. Да. Похоже, что дилемма заложника. С одним нюансом: в группе Хана есть такой Лесь Бордак. То ли украинец, то ли белорус.
— Хочешь сказать, они будут потрошить Костю?
— Скорее всего.
Игорь надавил пальцами на виски. Просыпайся, просыпайся. Просыпайся!
— Игорь, — сказал Эней. — Он, может, и сволочь, но он уже шестой год начальник боёвки — и в этом качестве на него никто не жаловался. Думаю, ничего страшного с Костей не случится… пока.
— Ты кого успокаиваешь — себя или меня? Почему он еще не сформулировал требования?
— Зелёного понятия не имею. Билл игрок. Даже если он убьёт Костю, он захочет, чтобы я видел его смерть. Не потому что садист, просто это хороший способ сбить противника с нарезки. Но я отчего-то думаю, что Костю он не убьёт.
* * *
Он плавал на спине в теплой, зеленой, до самого дна просвеченной солнцем воде. Впереди, метрах в пятнадцати, начинался риф — он его уже обследовал, и точно знал, что где находится. Справа и чуть сзади от него выскользнул на поверхность серебристый клубок мелкой рыбешки, развернулся и опять ушел вниз. Пеликан, качавшийся рядом на мелкой волне, проводил стайку взглядом, но нырять не стал. Солнце уже не било прямо в темные очки, но свет все еще ощущался как давление — не сгореть бы… Он вдруг почувствовал резкую боль в правом запястье — проклятый пеликан подплыл и долбанул его по руке своим здоровенным клювом. И, кажется, снова нацеливался. Костя перевернулся, послал в пеликана волну.
— Кыш, курица дурная!
Пеликан повернулся боком посмотрел на Костю желто-черным, совершенно мультяшным глазом и спросил по-русски:
— Просыпаться будем?
— А стоит? — спросил Костя. Что-то подсказывало, что не стоит. С памятью были нелады, но подсознание уже забило в набат.
— Определённо, — решительно сказал пеликан и двинул Костю клювом по голове.
Костя ушел под воду, вынырнул, отплевался — вода почему-то оказалась пресной. И вообще стало как-то холодно.
Он ещё не очень хорошо спросонья контролировал себя — и отреагировал весьма непосредственно, причём как сержант, а не как священник.
— Could it be the wrong guy? — спросил у кого-то со страшным русским акцентом «пеликан» (проморгавшись, Костя увидел рыжеватого круглолицего парня с заплывшим глазом).
— No, no. He's the man I wanted you to take, — сказал высокий, рано поседевший дядька, хорошо известный Косте по фото- и голографиям.
Билл.
В свою очередь, Билл тоже узнал Костю по снимку, предоставленному группой Томаса.
— Ask him if he's indeed a Christian priest,[84] — обратился к рыжеватому Билл.
Это Костя разобрал без перевода. Всё же армейский английский из головы не выветрился. Но виду, что понимает — не подал, пользовался секундами, которые еще можно было потратить на окончательный приход в себя. В конце концов, Билл задал вопрос, на который — и только на этот один — он не имеет права солгать, хотя бы это стоило ему жизни.
— Да, — сказал он Рыси, когда тот перевел. — Я христианский священник. Зачем я вам нужен?
— Goodness gracious me. No, you don't have to translate that. Actually, right now you don't need to translate anything at all. Our buddy here understands English.
— Переводи, переводи, — Костя повел плечами, почувствовал наконец руки — ага, и «браслеты» на них. — Потому что я как та собака, понимать понимаю, а на общие темы говорю так себе.
Билл вгляделся в парня пристальней. Нет, молодой человек не лгал — да и понимал-то не так уж хорошо, напрягался, вслушиваясь.
— Perhaps we should speak Latin,[85] — это, кстати, хорошая идея. И позволит убрать переводчика. Что хорошо для всех, включая переводчика. Латынь, конечно, с университета сильно подзаржавела, но это дело поправимое.
— Нихт ферштейн, — помотал головой пленник. — Только чин службы. Dominus vobiscum.
Грустно, подумал Билл. И по-немецки он тоже не понимает, иначе бы не вставлял в речь немецкие слова так свободно. Побоялся бы. А по-польски я двух слов не свяжу, не говоря уж о русском. Ну ладно.
— Ваше имя?
— Бог знает, вам ни к чему, — ответил поп.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});