Читать интересную книгу "Век Наполеона. История европейской цивилизации от 1789 г. до 1815 г. - Уильям Джеймс Дюрант"

был доволен своей сестрой-невестой, называя ее

Дорогой спутник моей одинокой прогулки,

Моя надежда, моя радость, моя сестра, мой друг,

Или что-то еще более дорогое, если разум знает.

Дороже мысли, или В сердце любви,

Есть более дорогое имя.

И уже в 1802 году (в год своей женитьбы) он называл ее "моя любовь".38 Она довольствовалась тем, что называла его "милый брат".39

Теперь ее доход составлял сорок фунтов, а его - семьдесят; это (в добавление к некоторым поступлениям от его публикаций) составляло около ста сорока фунтов (

3,500?) их годового дохода. У них была одна или две служанки, поскольку бедность была настолько общей, что многие женщины, оставшиеся без супруга, были готовы работать за ночлег и питание. Поэт и сестра одевались просто: Дороти в одежде, обычно сделанной ею самой, вплоть до обуви;40 Уильям - в крестьянском одеянии или в бросовой одежде, которую ему присылали друзья.41 Но они держали огород и иногда ловили рыбу в озере. Более того, в дневнике записано: "Я пекла пироги и пирожки".42 "хлеб и пироги".43 "пироги и торты".44 Уильям был избалован.

Но он тоже работал. Часть каждого обычного дня он сочинял, обычно во время своих уединенных прогулок, после которых возвращался, чтобы продиктовать Дороти строки. Кроме того, он рубил дрова, копал и сажал в саду, а "Уильям расчистил дорожку к необходимому".45-то есть через снег к туалету на улице. Добавим, что Дороти варила эль,46 и "мы одолжили несколько бутылок для розлива рома".47 Несмотря на овощи, Уильям страдал от геморроя,48 и (после 1805 года) от ослабленного зрения и бессонницы; много вечеров Дороти приходилось читать ему, чтобы он заснул.49

В те теократические дни неожиданно вмешались деньги и брак. 24 мая 1802 года сэр Джеймс Лоутер, граф Лонсдейл, умер, оставив свое имущество и титул своему племяннику, сэру Уильяму Лоутеру, который договорился о выплате денег, причитавшихся сэру Джеймсу, наследникам Джона Вордсворта-старшего. По всей видимости, четыре тысячи фунтов были разделены между детьми. Хотя доли Уильяма и Дороти были выплачены только в 1803 году, Уильям счел, что его разумные ожидания оправдались, и он наконец предложил свою руку Мэри Хатчинсон.

Но воспоминания об Аннет Валлон мучили его совесть. Не стоит ли ему выяснить с ней отношения, прежде чем просить Мэри взять его с собой? 9 июля 1802 года он и Дороти покинули Грасмир, отправившись на карете и пешком в нынешний дом Мэри в Гэллоу-Хилл. 26 июля они выехали из Гэллоу-Хилла на карете в Лондон. Там, потрясенный величием города, видневшегося ранним утром с Вестминстерского моста, Вордсворт написал один из своих многочисленных памятных сонетов - "Нет на земле ничего прекрасней".50 Они отправились в Дувр, переправились на пакетботе через Ла-Манш и 31 июля обнаружили Аннет и ее девятилетнюю дочь Кэролайн, ожидавших их в Кале.

Мы не знаем, к какому соглашению они пришли; известно лишь, что четырнадцать лет спустя, когда Каролина вышла замуж, Вордсворт, в то время процветавший, назначил ей ренту в тридцать фунтов (

750?). Четверо оставались в Кале в течение четырех недель, гуляя по берегу моря в полном согласии. Вордсворт написал еще один превосходный сонет - "Вечер чудесный, тихий и свободный, / Святое время тихое, как монахиня, / Дышит обожанием", - закончив его благословением для Кэролайн. 29 августа Вордсворт и Дороти отправились в Дувр и Лондон. Судя по всему, он не торопился, поскольку брат и сестра вернулись в Гэллоу-Хилл только 24 сентября.

4 октября 1802 года Уильям и Мэри поженились. Никаких подарков невеста не получила, поскольку ее родственники не одобряли брак Мэри с "бродягой".51 Дороти, которая совсем недавно писала об Уильяме в своем дневнике как о "моем возлюбленном", не могла позволить себе присутствовать на церемонии. "Ее чувства были почти неконтролируемы".52 Она поднялась наверх и лежала "почти в беспамятстве", пока Сара Хатчинсон не сообщила ей, что "они возвращаются" из церкви. "Это, - писала она в дневнике в тот день, - заставило меня встать с постели, где я лежала, и я двигалась, сама не зная как,... быстрее, чем могли нести меня мои силы, пока не встретила моего возлюбленного Уильяма и не упала на его грудь. Он и Джон Хатчинсон привели меня в дом, и там я осталась, чтобы поприветствовать мою дорогую Мэри".

В тот же день в фаэтоне поэт, его жена и сестра отправились в долгую поездку в Грасмир. Дороти постепенно приспособилась к ménage à trois и вскоре научилась любить Мэри как сестру и наперсницу. Кроме того, Мэри приносила в дом свой собственный доход в двадцать фунтов в год. Когда Лоутеры наконец получили деньги, они подняли семью до уровня буржуазного комфорта. Уильям стал ярым патриотом и записался в грасмирские волонтеры для внутренней обороны Англии от Наполеона.

К грасмирской идиллии относятся лучшие стихи Вордсворта ("К бабочке"); мощный сонет к Мильтону; ода "Решимость и независимость", воспевающая его собственную меланхолию; и (между 1803 и 1806 годами) самое знаменитое из всех его сочинений - "Представления о бессмертии из воспоминаний о раннем детстве". Редко какая философская фантазия была выражена так красиво.

Она начинается с мрачной ноты о его слабеющем зрении: "Повернуть я могу куда угодно, / Ночью или днем, / То, что я видел, я теперь не могу больше видеть". Он делает это символом того, что наши идеалистические представления исчезают вместе с юностью - "Where is it now, the glory and the dream?" - и задается вопросом, не являются ли беспомощные чудеса, которыми мы становимся при рождении, выходцами из небесного дома, память о котором освещает наше детство и угасает по мере взросления:

Наше рождение - лишь сон и забвение;

Душа, которая восходит вместе с нами, звезда нашей жизни,

В другом месте он был настроен по-другому,

И приходит издалека;

Не в полном забвении,

И не в полной наготе,

Но мы идем за облаками славы.

От Бога, который является нашим домом;

Небеса лежат вокруг нас в младенчестве!

Тени тюремной камеры начинают смыкаться.

На растущего мальчика,

Но он видит свет и то, откуда он исходит,

Он видит это в своей радости;...

В конце концов человек замечает, что она исчезает,

И исчезают в свете обычного дня.

Поэтому поэт приветствует ребенка как

Ты лучший философ, который все еще хранит

Наследие твое,...

Ты, над кем бессмертие твое

Отродья, подобные Дню...

Но даже у нас, взрослых, есть смутное осознание того, что горизонт потерян.

Пустые