деятелей, прямо скажем, в загоне. А между тем политика может сослужить нам неоценимую службу, когда мы захотим кое-чего добиться.
— Политика, — сказал Пакстон, — часто довольно-таки грязное дело. Это борьба за власть, это стремление во что бы то ни стало перехитрить противника, опозорить его… В конце концов у каждого, кому в этой игре не повезло, возникает комплекс неполноценности.
— И все-таки, наверное, интересно. Я бы сказал, в этом есть что-то волнующее.
— Волнующее? Может быть. Эти наши последние учения предусматривали игру без правил. Мы так решили. Выглядело это, должен признаться, отвратительно.
— И тебя избрали президентом, — сказал Нельсон.
— Да, но я не говорил, что горжусь этим.
— А следовало бы, — решительно заявила бабушка. — В старину стать президентом было очень почетно.
— Может быть, — согласился Пакстон. — Но если бы вы знали, какими методами действовала моя партия…
«В конце концов, — подумал Пакстон, — я мог бы рассказать им все — пускай сами убедятся. Я мог бы сказать: я зашел слишком далеко. Я очернил своего противника сверх всякой меры и необходимости. Я смешал его с грязью. Я не гнушался ничем, прибегал к подкупу и обману, шел на сомнительные компромиссы, торговался. И все это я проделал так ловко, что околпачил электронную машину, заменяющую прежних избирателей. А теперь мой соперник неожиданно выложил козырную карту и собирается отплатить мне тем же.
Ведь политика так же неотделима от убийства, как дипломатия от войны. Что такое, в конце концов, политика, как не балансирование на острие ножа! Мы предпочли моделировать не революцию, а выборы. Но от насилия нам никуда не уйти».
Он допил свой бренди и отставил рюмку. Дедя схватил бутылку, но Пакстон покачал головой.
— Спасибо, не стоит. Если не возражаете, я хотел бы лечь. На рассвете мне надо двигаться.
Не надо было ему вообще приезжать сюда. Он не простит себе, если эти люди пострадают от последствий недавних учений. Впрочем, какие же это последствия: учения продолжаются…
Тренькнул звонок, и было слышно, как Илайджа зашаркал к дверям.
— Ну и ну, — удивилась бабушка. — Кто бы мог пожаловать к нам в такой час? Да еще в такую погоду.
Остановившись у порога, гость ощупывал свой мокрый плащ, снял шляпу, с ее широких полей лилась вода.
Затем он неторопливо вошел в комнату.
Все встали.
— Добрый вечер, ваше преосвященство, — сказал дедя. — Хорошо, что в такой ливень вам удалось отыскать наш дом. Милости просим.
Епископ широко улыбнулся.
— В данном случае я не представляю церковь. Я только от Проекта. Но вы можете обращаться ко мне как к священнику. Это поможет мне не выходить из роли.
Илайджа унес его плащ и шляпу. Епископ остался в богатом и нарядном облачении.
Дедя представил присутствующих и налил епископу бренди.
— Подозреваю, что вы не обедали, — сказала бабушка. — Где ж тут пообедаешь. Илайджа! Принеси-ка что-нибудь покушать его преосвященству, да побыстрей.
— Благодарю вас, сударыня, — сказал епископ. — Сегодня был трудный день. Я ценю ваше гостеприимство больше, чем вы можете себе представить.
— У нас сегодня праздник, — радостно объявил дедя, не забывший и о собственной рюмке. — К нам редко кто заглядывает, а тут смотрите-ка: сразу двое гостей.
— Двое гостей, — повторил епископ, не сводя глаз с Пакстона. — И впрямь славно.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
3.⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Пакстон запер дверь и задвинул задвижку.
Дрова в камине почти догорели; рдеющие угли бросали тусклый свет на пол. Дождь негромко барабанил в стекло.
Пакстон был объят страхом.
Сомнений не было: епископ — убийца, посланный по его следу.
Никто не потащится без причины дождливой ночью через эти холмы. Кстати, не странно ли, что плащ у него почти не промок? Скорее всего, он прилетел и был сброшен здесь, и в других местах они бросили лазутчиков — повсюду, где мог скрываться беглец.
Епископа поместили в комнате напротив, и Пакстон подумал, что все можно было бы решить очень просто. Он поднял кочергу, лежавшую возле камина, взвесил ее в руке. Один удар этой штукой — и конец.
Здесь, в этом доме? Ну нет, на это он не пойдет.
Пакстон поставил кочергу и снял с вешалки плащ. Он стал медленно застегиваться, вспоминая события этого утра.
Он был дома один, когда зазвонил телефон и на экране возникло испуганное лицо Салливэна.
— Хантер охотится за вами. Он отправил к вам своих людей.
— Но он не смеет этого делать! — возмутился Пакстон.
— Очень даже смеет. Убийство всегда было одним из методов…
— Но ведь учения кончились!
— Для Хантера не кончились. Да и вы переборщили. Вам надо было придерживаться гипотез, связанных с проблемой, а — вы сунули нос в его личные дела. Хантер был уверен, что никто ничего не знает… Как вам это удалось?
— У меня есть свои каналы, — сказал Пакстон. — И в таком деле, как это, все средства хороши. Он тоже дрался без перчаток.
— В общем, поторопитесь, дружище, они могут появиться с минуты на минуту.
— У меня нет никого под рукой. Я не успею вовремя помочь вам.
Все могло бы обойтись, подумал Пакстон, если б не авария.
А вдруг это саботаж?
А, что об этом думать. Ему удалось приземлиться, это главное, и он был в состоянии идти, и смог добраться сюда.
Он в нерешительности стоял посреди комнаты.
Унизительно спасаться бегством во второй раз, но ничего не попишешь: он не мог допустить, чтобы превратности его судьбы нарушили покой этого дома.
Если не считать кочерги, он был безоружен. На этой мирной планете оружие давно уже сделалось большой редкостью — перестало быть предметом обихода, как в былые времена.
Он растворил окно и увидел, что дождь прекратился и из рваных, быстро несущихся облаков выглядывает половинка луны.
Прямо под окном находилось крыльцо и, окинув взглядом пологую крышу, он решил, что до земли будет немногим более семи футов.
Он снял туфли, сунул в карманы плаща и вылез через окно. Но тут же вернулся, подкрался к двери и отодвинул задвижку. Нехорошо оставлять комнату запертой.
Крыша была скользкой после дождя, но он благополучно добрался до края. Спрыгнул в какие-то кусты и немного оцарапался. Пустяки.
Обувшись, он поспешил прочь от дома. Вот и лесная опушка. Он оглянулся. Позади было темно и тихо. Он дал себе слово, как только все кончится, написать обо всем Нельсону и извиниться перед ним.
Он нащупал ногами тропинку и наугад двинулся в сумрак чащи. Над верхушками деревьев луна по-прежнему