взяться? Отсутствовало и понятие о нравственности, стремление к которой вкладывали в своих детей жители белого континента. Не было и тяги к знаниям и личному развитию. Ничего не было. И она научилась это понимать хотя бы, живя среди совсем иных людей. Лота не хотела для своей дочери повторения собственной участи. Она уже не хотела для дочери от возлюбленного Капы и участи своей сестры – Лотос Рассвета, которая прежде была для неё недостижимым идеалом. Если такое понятие «идеал» и было бы в наличии у Лоты. Мужчины появляются и пропадают, а высокий статус, если он есть, вещь более устойчивая. Роскошная ниша под названием «магиня» ждёт её дочь! Сирень исподтишка наблюдала за златолицей женщиной, ясно считывая её куцые мыслишки. Девочка, рождённая от её сына, принадлежит только ей, Сирени. Она будет второй после дочери Вешней Вербы. О самой Вешней Вербе Сирень давно уж позабыла. Даже о том, что Кизил был некогда мужем Вешней Вербы, она помнить не желала. Её ценная голова не кладовка для никчемной информации о таких ничтожных существах. Когда она заберёт девочку златолицей, она тотчас же и забудет о том, что существовала некогда такая Лота-Арома. А встретив её случайно, не узнает без притворства.
– Приведи ко мне ребёнка, – потребовала она, – немедленно!
Лота сама пошла за девочкой. Вывела её на нестойких пока ножках к жестокосердной и могущественной бабке. Девочка была белолицей и светленькой. Только глаза у неё были тёмные и блестящие как ягодки. Она таращила их на нарядную тётю и улыбалась в ответ на её счастливую без притворства улыбку. – Хорошенькая какая! – восхитилась Сирень вполне искренне. – Иди ко мне, родная ты моя! – она протянула к ребёнку ухоженные руки, и девочка пошла, увлечённая её ярким и необычным нарядом. Сирень посадила её к себе на колени. Ребёнок стал трогать её украшения на полной шее, и Сирень не препятствовала тому. – Поиграй, моя радость, – шептала она, обнюхивая волосы девочки, как волчица своего найденного детёныша. – Бабушка всё это передаст тебе в наследство.
Лота увидела вдруг на шее Сирени среди множества украшений тонкую цепочку, на которой висел тот самый розоватый лотос с розовым алмазом внутри цветка. Подарок Капы ей, своей возлюбленной Лоте. Лота стояла перед Сиренью, полностью обездвиженная и лишённая даже намёка на проявление собственной воли, направленной против замысла магини.
– Пусть твоя подруга пойдёт со мною. Она понесёт ребёнка. Мне это будет тяжело. Никакого твоего тряпья мне не надо. У ребёнка всё будет по высшему разряду, до которого тебе как до облаков.
– Я была и выше облаков, – промямлила вдруг Лота.
– Что? – удивилась Сирень, – это как?
– Так. Мой мужчина – волшебник. Он катал меня на небесной машине выше облаков.
Сирень опять села на диван, отдав девочку в руки пришедшей Азалии. – Одень ребёнка для выхода на улицу! Со мною пойдёшь! – приказала Азалии Сирень.
– Ещё чего! – возмутилась Азалия, нисколько не понимающая, кто перед нею и зачем ей надо куда-то идти.
– Азалия, это бабушка моей дочери. Она очень влиятельна и живёт там, куда нам доступа нет. Она забирает мою дочь себе. Я не возражаю.
Азалия опешила. – Отдать ребёнка? Ты в своём уме? Ты точно знаешь, что эта пёстрая жаба со злыми глазами даст счастье твоей дочери? – Азалия говорила на чужом языке, но было такое чувство, что Сирень отлично её понимает.
– Может быть, мать-шлюха и вечная рабыня для угождения изменчивым вкусам тех, кому она и шьёт, не разгибаясь, способна дать счастье хоть кому, если даже себе не способна? – ласковым голосом заговорила Сирень. И тут же возвысила голос до трубного гласа в сторону Азалии. Зычный и мощный он потряс обеих женщин, – А ты, златокожая лягушка, осторожнее веди себя! А то раздавлю! Я не речь твою бранную, а мысли твои считываю, дикая тварь!
Азалия сжалась от её крика и гневного вида. Сирень встала. Невысокая сама по себе, она не была выше по росту златолицых женщин, но была дородна и повелительна. Она со всего размаха ударила Азалию по щеке. Азалия схватила подушечку с дивана и бросила её в обидчицу, поскольку ничего другого под рукою не было. В следующую секунду Азалия напала на Сирень, стремясь ногтями попасть той в глаза. Сирень истошно завизжала. В помещение вломился Барвинок, охраняющий дверь с другой стороны. Он повалил Азалию на диван и придавил, не давая ей шевельнуться. Сирень, поправляя разлохмаченные волосы, подошла и со всего размаха второй раз ударила Азалию по лицу.
– Достаточно тебе будет, негодная тварь! За то, что ты подняла руку на главную магиню белого континента, тебя надо бы утопить в океане. Но я милосердная. Я тебя прощаю. Собирайся и понесёшь ребёнка. Он привык к твоим рукам, а то визжать начнёт. Какое-то время поживёшь там, где я сочту нужным, пока девочка не привыкнет к смене обстановки. Жить будете в уникально красивом месте за городом. Потом я тебе отпущу, дав тебе «много ню» за хлопоты.
Барвинок отпустил Азалию, после чего передал ошеломлённой происходящим Лоте сумку с серебряными слитками – те самые «много ню». Выходило, что Сирень заранее, до своего прихода сюда знала о ребёнке Лоты, и её удивление было розыгрышем ради собственного уже развлечения. Азалия, красная от ударов Сирени и напуганная, покорно отправилась одевать ребёнка для выхода. Сирень удалилась, неся себя плавно и гордо. Барвинок остался ждать Азалию с ребёнком.
– На белой дороге самого высокого уровня поедешь, дура косоглазая! – сказал Барвинок вернувшейся Азалии. Лоту он полностью игнорировал. – Когда ещё тебе придётся испытать такое вознесение над всеми? Скорость там такая, что душа вылетает с непривычки.
Неожиданно Сирень вернулась. Она сделала знак Барвинку, после чего тот взял Азалию с ребёнком за руку и вывел их наружу. Сирень опять села на диван. – Не успела с тобою договорить, – обратилась она к Лоте. – Принеси мне воды. Пить хочу. Принимать еду я у тебя не буду. Не обучена кушать в доме шлюх.
– А прежде лопала всё подряд, – напомнила Лота, перестав её бояться после того, как дочку утащили из дома собственной матери, а та не оказала противодействия.
– Прежде я посещала дом сына, а не твой. Не злись. Успокоишься и сама поймёшь, что я твоя благодетельница.
Лота принесла ей воды в хрустальном сиреневом бокале. Сирень выпила несколько глотков и откинулась на изогнутую, обтянутую шёлком, спинку дивана. – Вот что я хотела выяснить. Кто тот мужчина, что катал тебя выше облаков? Его не Фиолетом зовут?
– Нет. Никакого Фиолета я не знаю.
– Он молод? Хорош собою?