Ранение осколком пришлось в плечо, всё вокруг было залито кровью, тёплой и алой. Петрович находился в полном сознании и только временами стонал от нестерпимой боли.
— Рана гадкая,— украдкой шепнул Шамиль Алексею.— Плечевой нерв, кажись, перебит…
Не воевавший толком Алексей в полной мере доверял боевому опыту Шамиля, однако не был готов поверить в столь чудовищное ранение. Обнадёживало то, что из уст Петровича не вырвалось ни одного проклятья, которыми обычно пытаются заглушить боль,— лишь несколько сбивчивых и малосвязанных фраз:
“Распустили бандитов!.. Разбой порождается мещанством… Карать, беспощадно карать!.. Особые поезда и отряды…”
Импровизированный жгут был почти готов, и Алексей, немедленно вспомнив разведшколу в Люблино с занятиями по оказанию первой помощи в бою, приготовился перетянуть повреждённую осколком артерию - как вдруг послышался зловещий свист, и третий взрыв прогремел совершенно рядом.
К счастью, мина разорвалась вблизи уцелевшей подпорной стенки, и её осколки пролетели над головами, не причинив вреда. Алексей понял, что этот выстрел был наведён из-за его неосторожного движения по дну канала, когда он несколько раз зацепил камыши. Оставаться на прежнем месте было смертельно опасно, и они с Шамилем решили перетащить Петровича под защиту оставшейся стены.
Сделав временную перетяжку, чтобы остановить кровь, они вдвоём подхватили Петровича: с одной стороны - за здоровое плечо, с другой - за талию, и начали осторожно тянуть к спасительному укрытию.
Решение переместиться было абсолютно правильным, поскольку очередная мина приземлилась точно в то самое место, где они находились минуту назад.
Теперь надо было решать, что делать дальше. Оборонять разрушенное до основания здание не было ни малейшего смысла, требовалось либо прятаться, либо уходить домой, в центральную усадьбу, до которой - более двух километров. Но идти в усадьбу и далеко, и опасно - там могли находиться незваные гости, поэтому ничего не оставалось, как временно укрыться в находящемся вблизи главного русла канала старом яблоневом саду.
На руинах насосной станции Шамиль отыскал приличного размера кусок брезента, уложив на который Петровича можно было быстро и максимально безболезненно проволочь по бетонному руслу метров триста, а далее, собрав в кулак все силы, мигом переметнуться до густых зарослей сада. Однако из-за неровностей дна двинуться быстро не получилось, и преодоление наиболее опасного участка растягивалось на несколько тревожных минут.
Шамиль, в силу своего относительно свежего боевого опыта явочным порядком перенявший от Петровича инициативу в тактических вопросах, предложил Алексею вернуться к насосной и убедиться, что к ним по полю не движется вооружённая “зачистка”.
— Я командира сам понемногу потащу, а ты проверь, чтобы там пехоты не было!
— А если будет?
— Тогда вдвоём дадим бой.
— Нет уж,— ответил Алексей.— Ты, давай, тащи командира до самого сада, а я пехоту задержу, коли сунется.
Похлопав понемногу приходящего в себя после болевого шока Петровича по здоровому плечу, словно испрашивая одобрение, Алексей взял у Шамиля автомат и отправился к точке дозора.
Первый же взгляд на поле, разделяющее воюющие стороны, успокоил: никто навстречу к ним не шёл. Наоборот, сбежавшие от двух коротких очередей из ППШ “чёрные человечки” по-прежнему группировались на максимальном отдалении в районе моста, ожидая, по-видимому, скорого отбоя и отъезда.
Но чтобы не ошибиться с этим выводом, Алексей решил ещё в течение нескольких минут понаблюдать за обстановкой.
“Странный какой-то звук,— подумал он, пытаясь разобраться, что за тонкое и противное жужжание доносится сверху, причём со стороны тыла.— Что бы это могло быть?”
Чтобы увидеть источник беспокоящего звука, пришлось развернуться к фронту спиной и запрокинуть голову. В бледно-голубом небе, на высоте десятого или, может быть, пятнадцатого этажа выписывало круг за кругом странное и непонятное летающее устройство. В первые мгновения оно показалось Алексею игрушечной моделью самолёта, только имеющего странную форму рамы,- но разве здесь Дворец пионеров, чтобы поднимать в воздух авиамодели? Значит, немедленно ударила в голову следующая же мысль, это устройство подняли в воздух те, кто их преследует. Чёртов прогресс! Кто бы мог подумать, что все их усилия по маскировке так легко и безнаказанно для негодяев пойдут прахом!
Шамиль тоже заметил раму - было видно, как он, спешно подтянув брезент с Петровичем под сень ближайшего дерева, перебежал на открытое место, и практически не целясь, сделал по воздушному наводчику несколько выстрелов из пистолета.
Алексей также не остался в долгу - вскинув автомат, выдал по летающей раме длинную очередь.
Из них двоих кто-то точно не промахнулся - было отлично видно, как рама, нарушив прежнюю геометрию полёта, резко накренилась и стала удаляться, на глазах теряя высоту.
Но в этот же миг над головой вновь пугающе засвистело, и всё пространство впереди озарилось ослепительной вспышкой, сопровождаемой яростным грохотом.
Он неожиданности Алексей забыл пригнуться, лишь отрешённо отметив, как с обеих сторон от головы пропели осколки. Когда же начал рассеиваться дым от взрыва, то он не мог поверить глазам: на том месте, где должен был находиться Петрович, зияла зловещая воронка, медленно заполняющаяся оседающей пылью.
— Сволочи! Фашисты!— вырвалось у Алексея из груди, и он, забыв обо всём на свете, бросился туда, словно надеясь найти, защитить и поправить ошибку, нелепую и страшную.
Но защищать было некого, как и нечего было поправлять - прямое попадание чудовищной фугасной мины не оставляло ни шансов, ни даже следа от человека, который ещё несколько мгновений назад находился рядом, дышал и, превозмогая боль от ранения, даже пытался улыбаться.
Понимая, что случилось непоправимое, однако будучи не в силах в это поверить, Алексей безумным взглядом пожирал окрестное пространство в поисках того, кому он должен за Петровича отомстить. Если бы в тот момент рядом оказался невинный странник, то Алексей, не задумываясь, разрядил бы в него все оставшиеся в диске патроны.
Но вокруг было пустынно и одиноко. Пахло осенью - соломой, сухой листвой и переспелыми опавшими яблоками, которые устилали землю сада пёстрым красно-жёлтым ковром.
Не успев прийти в себя, Алексей услышал тихий стон и обернулся - на каменистом отвале лежал, распластавшись на спине и раскинув в стороны безжизненные руки, несчастный Шамиль. Его футболка была разорвана в клочья, и тёмно-красное пятно в области сердца выдавало смертельное ранение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});