— Полиция с ними заодно, а закона мы не нарушаем. Защищаем по-праву принадлежащее нам имущество, и точка.
— Давай “внуку” позвоним в Москву. Как-никак, он номинальный хозяин фермы, пусть поднимает шум в столице!
— Он не такой человек, Лёш. Простой инженер - ну не умеет он с начальством говорить! Сами будем разбираться.
Тем не менее Петрович не преминул предложить Алексею покинуть здание насосной и даже срочно уехать куда-нибудь за пределы Альмадона, мотивируя тем, что в случае полицейского разбирательства засвеченные документы сыграют против него. Однако Алексей даже не дал договорить, сразу же заявив, что останется со всеми.
Чтобы не терять времени даром, обсудили план предстоящей обороны - делать всё, чтобы избежать ранений и тем более жертв, стрелять по колёсам, по земле или в крайнем случае по ногам. И как только завяжется бой - немедленно звонить в полицию и требовать приезда наряда. Ведь в случае перестрелки полиция, какой бы коррумпированной она ни была, не сможет проигнорировать вызов.
Вскоре Шамиль доложил с чердака, что наблюдает “движение колонны”.
Он не преувеличивал: к насосной станции двигалась целая кавалькада в составе прежних “Порша”, “Газели”, а также двух инкассаторских броневиков.
“Порш” стал на дальнем подъезде, а “Газель”, немного проехав, тоже остановились на почтительном расстоянии, выпустив из себя не менее десяти человек в одинаковой тёмной форме и с оружием в руках. Броневики подкатили к воротам: один притормозил от них метрах в пяти, а другой, сбавив ход, начал медленно наползать бампером на незапертые створки, намереваясь въехать непосредственно на территорию станции.
Сваренные из тонких металлических уголков, створки ворот сначала стали открываться, но затем из-за какого-то препятствия одну из них заклинило. Броневик продолжал ползти, подминая створку под себя, и в итоге обрушил на землю. Следом затрещали и повалились к земле несколько обветшалых заборных секций.
— Грамотный, гад!— вырвалось у Петровича.— Хочет к дверям, и сразу на захват пойти. Догадывается, что нету гранат, чтоб по нему долбануть!
Но в этот момент сработал заложенный в нескольких метрах от двери насосной импровизированный фугас. Связка петард рванула в аккурат под двигателем броневика, который, похоже, не был со стороны днища защищён бронелистом. Из-под капота повалил дым и начали вырываться языки пламени, мотор заглох. Распахнулись двери, и пять человек, не считая водителя, повыскакивали на землю и укрылись с тыльной стороны машины. Все они были вооружены, причём у некоторых имелись армейские автоматы.
— Серьёзно, сволочи, подготовились!— вырвалось у Алексея.
В этот момент второй броневик, остановившийся перед воротами, совершил манёвр, развернувшись к зданию стороной, в которой имелась бойница. Спустя несколько секунд раздался грохот очереди, сопровождаемый звоном осыпающегося стекла и разбиваемой на дальней стене штукатурки.
— Все целы?
— Вроде бы…
— Сволочи… Боевыми сразу колошматят…
Пригибаясь к самому полу, чтобы не угодить под пулемётную трассу, Петрович перебежал в противоположный от окна угол и оттуда трижды выстрелил из карабина.
— Побереги патроны, у них же броня!— крикнул Алексей.
— Это пока им по броне первое предупреждение,— прокричал в ответ Петрович, покидая свою позицию и направляясь к Алексею.— На-ка, повоюй пока! Я буду через минуту.
Он отдал Алексею карабин, и местами пригибаясь, а местами перелезая через вмурованные в пол огромные насосы, поспешил к небольшому лазу, ведущему во внутренний технический двор.
В этот момент с чердака послышались сухие выстрелы - это в руках Шамиля заговорил пистолет, отобранный Алексеем у чертопольского охранника.
Сразу же раздался недовольный голос Петровича:
— Шамиль, да не пали ты в них из пукалки, не трать патроны! Сейчас мы им кое-что покажем!
Алексей понял, что Петрович отправился за припрятанным автоматом. “Ну всё,— подумал он, с удивлением замечая, что эта мысль нисколько не страшит, а вызывает, напротив, сильное внутреннее облегчение.— Кончилось мирное время… A la guerre comme a la guerre! [На войне как на войне! (фр.)] Но это к лучшему. До сих пор моя жизнь была секретной спецоперацией, а надо бы и в настоящем бою побывать под конец… Под конец? Неужели этот бой станет для меня последним? Странно, но я совершенно не чувствую ни испуга, ни сожаления. А это значит, что воевать я буду хорошо…”
— Ну вот, и мы теперь не лыком шиты,— произнёс вернувшийся Петрович, поглаживая воронёный ствол ППШ.
Грозное оружие, предназначенное для уничтожения намеревавшихся вступить в Москву гитлеровцев и пролежавшее семь десятилетий в подземном тайнике, едва не сгинувшим под фундаментами правительственных дач, теперь словно светилось и согревало всё вокруг неуловимым тёплом. Петрович аккуратно и ласково возложил автомат на раскрытые ладони и приподнял, точно любуясь и упиваясь его потаённой грозной силой:
— Ну что, дружище! Видать, настал и твой час поразговаривать!
— Командир,— послышалось с чердака,— бронетачка катается! По твоему окну щас пальнёт!
Алексей мигом выглянул в правое, пока что целое окно, и сразу же увлёк Петровича в сторону:
— Они переехали, сейчас сюда шарахнут!
Действительно, через секунду второе окно было разбито очередью, а пули, отрикошечивая от металлического кожуха насоса в дальней части здания, беспорядочно посекли стены и перебили электрический провод, из-за чего под потолком погас светильник.
— Надо бы колёса ему прострелить, чтоб не ездил…
— Он и на пробитом всё равно ездить сможет,— возразил Шамиль, скатываясь с лестницы.— Командир, дай карабин!
— Что ты хочешь?
— У меня бронебойный патрон есть. Хочу всадить ему в мотор.
— Откуда у тебя бронебойный?
— С войны. Это мой талисман.
С этими словами Шамиль вытащил из кармана винтовочный патрон.
— В девяноста девятом попал в окружение, лежал в засаде под Аргуном, а на меня шёл русский БТР. Патронов не было, этот один оставался. Была у меня тогда мысль застрелиться, но я решил, что лучше этим патроном выстрелю по бэтэру, а если не попаду, то брошусь под пулемёт. Но бэтэр дал задний и уехал. С тех пор ношу этот патрон как талисман.
— Не жалко тебе его?
— Да куда жалеть! Тут теперь как у вас, у русских: двум смертям не бывать, а одной не миновать!
— Ладно, держи,— Петрович протянул карабин.— Только аккуратнее, Шамильчик, побереги себя.
— Не боись, командир!— крикнул в ответ Шамиль, устремляясь наверх.
— Вот тебе и превратности войны,— усмехнулся Петрович.— Война и разделяет, и сближает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});