Читать интересную книгу Сёгун - Джеймс Клавелл

– Да.

– Вы не хотите, чтобы я убил его?

– Вы должны делать то, что считаете своим долгом, – произнесла она. – Как и я буду делать то, что считаю своим.

– Мы проведем эту ночь вместе на постоялом дворе, – объявил он.

– Да.

И тогда Бунтаро передумал. Она была совершенной гостьей, а нынешняя тя-но-ю – лучшей чайной церемонией из всех, какие он проводил, поэтому он вернул ей покой и время – ту же меру, которую сам получил от нее.

– Ступайте на постоялый двор. Спите спокойно, – вздохнул он, взял стилет и протянул ей. – Когда с кленов опадет листва или когда вы вернетесь из Осаки, мы начнем сначала. Как муж и жена.

– Да. Благодарю вас.

– Вы соглашаетесь по доброй воле, Марико-сан?

– Да.

– Перед вашим Богом?

– Да. Перед Богом.

Марико поклонилась, взяла свое оружие, упрятала его за оби, еще раз поклонилась и ушла.

Ее шаги замерли вдалеке. Бунтаро глянул на веточку, которую по-прежнему держал в руке: слеза еще не скатилась с листочка. Когда он осторожно клал веточку на последний оставшийся уголь, пальцы его тряслись. Чистые зеленые листья изгибались, обугливаясь. Слеза испарилась с тихим шипением.

Через некоторое время он заплакал в тишине от ярости, внезапно почувствовав в глубине души, что она изменяла ему с Андзин-саном.

Блэкторн увидел, как она выходит из калитки и шагает по хорошо освещенному саду. У него перехватило дыхание при виде ее совершенной красоты. Рассвет медленно охватывал восточную часть неба.

– Здравствуйте, Марико-сан.

– О, здравствуйте, Андзин-сан! Извините, вы напугали меня – я не заметила вас. Вы еще на ногах?

– Нет. Гомэн насай, не еще, а уже. – Он улыбнулся и показал на небо, предвещавшее наступление утра. – Эту привычку я приобрел на море – просыпаться перед рассветом, чтобы выйти на корму и встречать солнце. – Его улыбка стала еще шире. – Это вы поздно ложитесь.

– Я и не заметила, как… как ночь закончилась. – Самураи, стоявшие на часах у ворот и всех калиток, с любопытством наблюдали за ними. Среди них Нага. Ее голос стал почти неслышим, когда она переключилась на латынь: – Следи за своими глазами, прошу тебя. Даже в темноте ночи скрываются предвестники судьбы.

– Я прошу прощения.

Они оглянулись на стук конских копыт у главных ворот. Прибыли сокольничие, загонщики и стража. На шум вышел понурый Торанага.

– Все готово, господин, – доложил Нага. – Можно мне поехать с вами?

– Нет, благодарю тебя. Отдохни немного. Марико-сан, как прошла тя-но-ю?

– Необычайно красиво, господин. Очень, очень красиво.

– Бунтаро-сан – большой мастер. Вам повезло.

– Да, господин.

– Андзин-сан! Не хотите поехать поохотиться? Я бы поучил вас, как пускать соколов.

– Что?

Марико сразу же перевела.

– Да, благодарю вас, – сказал Блэкторн.

– Хорошо. – Торанага указал ему на лошадь. – Вы поедете со мной.

– Да, господин.

Проводив их, Марико отправилась к себе в комнату. Служанка помогла ей раздеться, снять краску с лица и распустить волосы. Марико велела девушке оставаться в комнате и следить, чтобы ее никто не беспокоил до середины дня.

– Да, госпожа.

Распростершись на стеганом тюфяке, Марико закрыла глаза и позволила телу довериться успокоительной мягкости постели. Она устала, но была в приподнятом настроении. Тя-но-ю помогла ей воспарить до удивительных высот покоя, очистила душу, и оттуда экстатическое, исполненное радости решение пойти на смерть вознесло ее к новым вершинам, доселе неизведанным. Возвращение с этих заоблачных высей к жизни еще раз приоткрыло ей жутковатую, невероятную красоту бытия. Она словно была не в себе, когда терпеливо отвечала Бунтаро, уверенная, что ее слова и поведение безупречны. Она свернулась калачиком в постели, счастливая, что мир еще существует… пока не облетела листва.

«О Мадонна! – исступленно молилась она. – Благодарю тебя за милосердие, за то, что дала мне отсрочку. Благодарю тебя. Я буду почитать тебя всем сердцем, всей душой вечно».

Она прочитала про себя «Аве Мария» в полном смирении и, попросив прощения у Бога, верная своему обычаю и воле сюзерена, упрятала Его до следующего дня в один из дальних закоулков души.

«А что бы ты стала делать, – подумала она, засыпая, – если бы Бунтаро попросил тебя разделить с ним ложе?

Я бы отказалась.

А если бы он настаивал? Ведь это его право.

Я бы сдержала обещание. О да. Ничего не изменилось».

Глава 44

В час козы кортеж вновь пересек мост. Все происходило, как и в первую встречу, за исключением того, что Дзатаки и его люди оделись легко, в дорогу… или в бой. Они явились во всеоружии и, хотя ничем не выдавали настороженности, ждали смертельной схватки, которая могла произойти в самом скором времени. Самураи Дзатаки расселись напротив самураев Торанаги, значительно превосходивших их числом. В стороне, среди зрителей, стоял отец Алвито. И Блэкторн.

Торанага приветствовал Дзатаки с той же спокойной, холодной вежливостью. Последовало то же долгое церемонное рассаживание. Только сегодня даймё остались на помосте одни и подушки разделяла значительная дистанция. Над ними нависало низкое небо. Ябу, Оми, Нага и Бунтаро располагались у помоста, за спиной Торанаги, позади Дзатаки сидели четверо его военачальников.

В назначенное время Дзатаки вынул второй свиток.

– Я пришел за ответом.

– Я согласен ехать в Осаку и отдаться на волю Совета регентов, – спокойно ответил Торанага и поклонился.

– Вы собираетесь предстать перед Советом? – Лицо Дзатаки недоверчиво искривилось. – Вы, Торанага-но Миновара, вы собираетесь…

– Послушайте, – прервал его Торанага звучным командирским голосом, который разнесся над пустошью. – Мы должны повиноваться Совету регентов. Даже если он создан незаконным порядком. Ни один даймё не вправе возмущать покой в государстве, сколь бы прав он ни был. Мы уже видели, что из этого получается. Если даймё затевает переворот, долг остальных – уничтожить его. Я поклялся тайко никогда не нарушать мира, даже если в стране воцарится само зло. Я принимаю приглашение. И выезжаю сегодня.

Пораженные ужасом, самураи пытались понять, что означает этот невероятный поворот событий. Все с болью в сердце осознавали, что большинство из них, если не всех, ожидает участь ронинов, а значит, неизбежная потеря чести, доходов, семьи, будущего. Бунтаро знал, что будет сопровождать Торанагу в его последней поездке и разделит судьбу господина – вместе со всей своей семьей, всеми ее поколениями. У Исидо накопился слишком длинный счет к нему, Бунтаро, чтобы простить. Да и какой самурай захочет остаться в живых, когда его господин трусливо отказывается от честной битвы? «Карма, – горько подумал Бунтаро. – Будда, дай мне силы! Теперь я должен буду лишить жизни Марико и нашего единственного сына, прежде чем покончить с собой. Когда? Как только исполню свой долг и мой господин с почетом отойдет в „великую пустоту“. Ему понадобится преданный помощник, не так ли? Все пропало, как листья осенью, будущее и настоящее, „малиновое небо“ и судьба. Как раз вовремя. Теперь господин Яэмон наверняка унаследует власть. Все-таки господин Торанага тайком, в глубине души, жаждал власти, как бы он того ни отрицал. Может быть, тайко оживет в своем сыне, мы снова будем воевать с Китаем и на этот раз победим, чтобы встать на вершине мира. Это наш божественный долг».

Нага пребывал в недоумении. «Не будет „малинового неба“? Честной войны? Битвы до победного конца в горах Синано или на равнинах Киото? Почетной смерти в бою, при героической попытке отстоять знамя отца? Горы вражеских трупов, попираемых ногами во время последнего, почетного парада после победы? Не будет даже стрельбы из этих презренных ружей? Ничего этого? Только сэппуку. Отрубленная голова на пике, выставленная на потеху простолюдинам. Только смерть и конец династии Ёси, ибо, несомненно, умрут все: отец, братья и сестры, родные, сводные и двоюродные, племянники и племянницы, тети и дяди». Он вперил взгляд в Дзатаки. Жажда крови переполняла Нагу.

Оми следил за Торанагой почти невидящим взглядом, ненависть захватила его. «Наш господин сошел с ума, – думал он. – Как можно быть таким глупым? У нас сто тысяч людей, мушкетный полк и еще пятьдесят тысяч вокруг Осаки! „Малиновое небо“ в миллион раз лучше, чем позорная смерть в одиночку!»

Его рука сжала рукоятку меча, и на одно безумное мгновение он представил, как бросается вперед, чтобы отрубить голову Торанаге, протянуть ее регенту Дзатаки и таким образом покончить с позорной загадкой. Потом умереть от собственной руки, с почетом, здесь, перед всеми. Для чего ему жить теперь? Кику стала недосягаемой, ее контракт купил Торанага, который предал всех. Прошлой ночью, когда она пела, он весь сгорал, как в огне, угадывая сердцем, что песня предназначалась для него одного. Незатухающее пламя – его и ее. «Чего ждать? Почему не покончить с собой вдвоем? Принять красивую смерть и быть вместе целую вечность. О, как это было бы замечательно! Две души соединятся в тот смертный миг, доказав нашу любовь к жизни. Но сначала уйдет изменник Торанага».