Повернувшись на бок, лицом к стене, Хегер услышал, как отворилась дверь за его спиной, но он демонстративно не придал этому вида. Раздались чьи-то уверенные шаги, в нос ударил едкий табачный дым, но даже тогда Селим продолжил лежать на кровати.
– Здравствуй, друг, – раздался такой знакомый голос, что Селим моментально поднялся с кровати.
Пред ним стоял Мурзан Маут, в руке его тлела сигарета, а в глазах странно сияли, не то радостью, не то злобой.
– Привет, Мурзан, – холодно буркнул Селим.
– Не очень-то ты друга рад видеть.
– Не каждый день, друзья приходят убивать, – смотря в глаза Мурзану, холодно ответил он.
– Я не убью тебя, Селим, не смогу. Хотя и не могу тебе позволить жить.
– Так прикажи своим солдатам убить меня, в чём проблема-то? Мурзан?! Неужели ты разучился принимать такие решения? Что моя смерть в общей статистике? Миллионная процента, даже меньше, так, математическая погрешность. К тому же, у меня нет ни жены, ни детей. Всё вообще проще, чем ты думаешь. Я не верю в сказки и не собирался жить долго и счастливо, я лишь видел цель и шёл к ней, пока несли ноги.
– На что ты рассчитывал, Селим? Неужели и вправду считал, что в силах свергнуть меня и возглавить партию? – спросил Мурзан, после чего, не торопясь, подвинул стул и сел напротив Хегера.
– Хм, рассчитывал-ли? Я почти это сделал, мне оставалось чуть-чуть, совсем малость. Обезумевший от горя предводитель, оставшись без наследников, должен был передать власть единственно достойному кандидату, своему верному соратнику, тому, кто придумал идеи единой Муринии. Тому, кто заслужил этот пост, тому, кто создал этот мир, пусть не своими руками, но своими идеями. Ты даже не представляешь, как близок я был к своей цели, но кто-то помешал мне, кто-то влез в самый последний момент и вырвал из моих рук тебя. Я уверен, что этот кто-то, твоя жена. Только она имеет на тебя не меньшее влияние, чем я. И никто так не хотел моей смерти, как твоя верная супруга. О, друг мой, она ещё тот интриган, хитрая и дальновидная. Она ждала этого момента, выжидала и ударила, когда представилась возможность.
– Ты предал меня, моя жена здесь не при чём. Не она заставила тебя поднять мятеж, это твоё личное решение, твоё и этого толстяка Тармы. Вы захотели занять моё место, но вам не хватило ума. И в итоге вы проиграли.
– А ты не проиграл? Разве ты не пошёл на мир с медивами? И это после всего того, что было? После смерти твоего сына? После всех жертв? Неужели ты не проиграл?
– Возможно и проиграл, но этот мир меньшее из зол. К тому же, мир сам по себе не может быть злом. Мы оплатили высокую цену за то, чтобы понять, что не бывает мирового господства, что невозможно покорить весь мир, только потому, что кто-то возомнил себя самым великим и умным. Я дурак, я поверил в то, что смогу сжать в своём кулаке любого, могу перехитрить весь мир и заставить преклонить колено предо мной даже самого заклятого врага. Нет, не могу. Я был обманут твоими сказками о лучшем мире, своей слепой жаждой власти и верой в свои неограниченные силы. Но твои идеи оказались утопией, моя власть шаткой, а силы ограниченными. Я заплатил за это высокую цену, жизни своих детей.
– Смерть близкого человека это всегда неописуемое горе, а гибель десятков тысяч человек, так, статистика из вечерних новостей. Вот и тебе, Мурзан, жаль лишь своих детей, хотя они лишь миллионная доля процента в этой статистике. А мир по другому и не строиться, всегда одни уничтожают других, конкуренция видов, как нам в школе говорили. Невозможно построить что-то великое, без сопутствующего ущерба. Твои дети и есть этот сопутствующий ущерб, да и в смерти их виноват ты сам. Тем более в смерти Мау, ты лично спустил курок.
– И не жалею по этому, конкретному случаю, – тут же резко ответил Мурзан и растоптал окурок на полу.
– Так почему же ты не можешь убить меня? Мурзан? Ты сына родного убил. Свою плоть и кровь! Так почему со мной не можешь? Он предал тебя, предал тебя и я, – ехидная улыбка не сползала с обветренных губ Селима. Он нарочно выводил Мурзана на эмоции, но тот был спокоен.
– Ты умрешь, Селим, завтрашний рассвет ты уже никогда не увидишь. Но я уже сказал, что не смогу тебя убить.
– Но почему?
– Не могу объяснить это словами, но ты часть меня, лучшая или худшая, я не могу сказать, но я уверен в одном, в этот раз я не смогу спустить курок. И ты сделаешь это самостоятельно.
Хегер в удивлении уставил взор на своего друга, что уверенно смотрел ему в глаза. Улыбка пропала с его губ, а внутри, в остатках его души, что-то закололо. Селим понимал, как абсурдно звучат слова Мурзана, но тут же осознавал, что всё будет именно так и никак иначе.
– Почему? Точнее с чего ты взял, что я сделаю это сам?
– С того, что твоя идея умрёт вместе с тобой, но будет справедливо, если твоя идея сама себя победит, нежели какая-то другая.
– Неужели ты думаешь, что мир станет после этого лучше? – принимая дальнейший расклад, спросил Хегер.
– Нет, этот мир никогда не будет лучше, жизнь это хаос. В какие-то промежутки истории он более упорядочен, в какие-то меньше. Но всё всегда остаётся на своих местах, мы с тобой лишь маленький промежуток этой истории. И если кто-то когда-то сможет упорядочить этот хаос, тогда и случиться конец истории, до которого нам ещё далеко. Ты породил идею, пора тебе её и убить.
– И что будет дальше? Когда я вместе со своей идеей покину этот мир?
– Ничего, мир просто продолжит жить дальше. Но я уверен, что твоя идея куда более живучая, чем ты. Одной пулей тут не управишься. Но без тебя будет легче.
– А если я не захочу умирать? – спросил Хегер, хотя понимал, что сделает всё ровно так, как сказал Мурзан.
– Это нормально, друг мой, но выбора у тебя нет. Я лишь предлагаю тебе уйти достойно. Я оставляю тебе лишь выбор, как ты это сделаешь.
В комнате повисла тишина. Мурзан вновь закурил и, встав, поставил стул на место к стене, как бы давая понять Селиму, что разговор окончен и дальше будет лишь то, о чем он говорил ранее. Хегер никогда раньше не страшился смерти, к ней он был готов