То, как Гитлер вошел в комнату Гели, слышала и Мария Рейхерт. Она, к тому же, услышала, что дверь в комнату заперлась: Гитлер, естественно, должен был постараться принять меры к тому, чтобы кто-нибудь, услышав подозрительные шумы (заранее их возможность нельзя было исключить!), не зашел бы и не застал его в самый момент убийства — и замок был защелкнут.
Затем Мария Рейхерт слышала сам акт убийства, но не поняла этого и не испытала никакой тревоги.
Удивительным является то, каким образом Гитлеру почти без шума и сопротивления удалось справиться со здоровой 23-летней девицей-спортсменкой.
Конечно, сам он к этому времени был вовсе не инвалидом: ему было 42 года, он еще не вегетарианствовал, с удовольствием слонялся по горам и энергично играл с собаками. Тем не менее, планируя такое преступление, невозможно было не учитывать отчаянного сопротивления молодой здоровой женщины, вдруг понявшей, что ее убивают! Уж закричать-то она вполне могла бы — и на слуг затем надежда была бы небольшой: своя рубашка, как говорится, ближе к телу: уж на анонимную-то информацию прессе кто-нибудь из них не поскупился бы — за приличный гонорар!
Автор этих строк затратил немало усилий для того, чтобы вообразить себе картину этого преступления.
Сразу стрелять при таких условиях было невозможно: если не туда попадешь, целясь в еще подвижного человека, — сорвешь версию самоубийства; если не прижмешь дуло плотно к телу — раздастся слышный звук выстрела! Следовательно, Гели была сначала удушена, причем не за шею (гарантировать то, что следы на шее не разглядели бы на следующий день слуги и полиция, было невозможно!), а путем затыкания ей носа и рта — при этом она и не пикнула! Но как с этим мог управиться один человек, обеспечив полную бесшумность всего этого?
Поэтому нами рассматривался даже вариант убийства вдвоем (Гитлер напару с Хоффманом), но в этом случае маршировка по квартире целых двух «призраков» стала бы уже перебором; тут не прибавилось бы бесшумности и скрытности, а резко убавилось!
Стало ясно, что Гитлер должен был применить специфическое и обычно применяемое в таких случаях техническое средство: кусок ткани или кляп, пропитанный хлороформом. Именно так, например, агенты ОГПУ похищали эмигранта генерала А.П. Кутепова 26 января 1930 года прямо на парижской улице; до Москвы его так и не довезли — он умер от передозировки наркоза, случайной или преднамеренной; там была возможна очень сложная политическая комбинация!
Для приготовления такого оружия Гитлеру и понадобилось уединиться в своей комнате после ухода Хоффмана. Фляжку или иной сосуд из-под хлороформа он должен был унести в кармане.
Заранее положить пистолет в другой карман он мог бы хоть за полдня до этого, хотя и это было лучше делать в последний момент: Анни Винтер или еще кто-нибудь могли заметить отсутствие пистолета на обычном месте!
Проносить в коридоре приготовленный сверток нужно было аккуратно, чтобы не наследить запахом, а войдя в комнату Гели и заперев дверь, развернуть его и действовать стремительно.
Гели, вероятно, сидела за столом спиной к двери и писала письмо. Она не должна была сильно удивиться появлению дяди на прощание перед его отъездом и не успела испугаться. Что-то, возможно, он негромко ей сказал — этого уже нельзя было услышать за дверьми и за стенами. Нападение со спины было совершенно неожиданным, и невозможно было сопротивляться, когда рот и нос уже оказались зажаты рукой — с тряпкой, пропитанной хлороформом!
Вероятно, и тело обмякшей жертвы было опущено Гитлером вниз мягко и аккуратно; то же, что слышала Мария Рейхерт, и было выстрелом: спустя некоторое время донесся легкий шум из комнаты Раубал, как будто что-то упало на пол — это вполне мог быть звук приглушенного выстрела!
Прежде чем его производить, жертву нужно было додушить насмерть, продолжая затыкать ей рот и нос. Вероятно, Гитлер прижал еще дергавшуюся племянницу лицом к полу, навалившись на нее всем телом — и в такой позе окончательно додушил. Получилось почти сексуальное убийство, с таким удовольствием регулярно разыгрываемое им перед тысячами митинговых слушателей!
Потом нужно было постараться точно выстрелить, плотно прижав дуло к телу — но не получилось попасть в сердце! Это было физически нелегко: одной рукой приподнимать труп с пола, другой — точно и аккуратно стрелять!
Теперь нужно было окончательно убедиться в отсутствии у Гели пульса и дыхания, оглядеть положение всех предметов в комнате — и устранить малейшие признаки происшедшей борьбы, насколько это было вообще возможно. Невредно было и дополнительно прижать убитую носом и щеками к полу — чтобы частично сгладить следы от пальцев, оставшиеся на ее лице.
Вероятно, он постарался и бесшумно распахнуть окно — на одну-две минуты, чтобы отдышаться самому и значительно снизить запах хлороформа и пороховых газов при последующем выходе в коридор. Затем прикрыл окно, оставляя щель; для этого в немецких домах используется специальная задвижка.
Перчатки должны были быть надеты заранее — они спасали кожу от химиката, да и душить в них было сподручнее!
Сами по себе отпечатки пальцев Гитлера в этой комнате ни о чем не говорили, но вот на замке, на дверных и оконных ручках и на теле убитой их не должно было оставаться. Перчатки были необходимы и для того, чтобы предстать через минуту перед спутниками по путешествию: на руках вполне могли остаться синяки от ее ударов, царапины от ногтей или следы от зубов! Что-то из этого могло оказаться и на других частях его тела.
Перед выходом из комнаты следовало прислушаться, нет ли кого в коридоре, затем по возможности бесшумно открыть замок и раскрыть дверь — и оглядеться вокруг.
Если бы кто-нибудь увидел Гитлера, выходящего из комнаты Гели, то убийца, говоря при этом что-нибудь вслух якобы живой племяннице, мог повернуть назад — и снова должен был возобновил попытку уйти еще через две-три минуты. При этом он по-прежнему не вызвал бы никаких подозрений — даже и в случае смерти, отрывшейся на следующий день — самоубийство могло ведь произойти позднее того, как его видели; это бы только внесло некоторые изменения в показания различных людей, вовсе не потребовав их предварительного преступного сговора! Гитлер мог бы и что-нибудь раздраженно сказать непрошенному соглядатаю, вынудив его (или ее) ретироваться.
Убедившись, что в коридоре никого нет, он должен был окончательно выйти из комнаты, бесшумно заперев при этом дверь описанным выше способом — с помощью отвертки или линейки. Вот это был единственный момент во всей операции, когда Гитлер должен был рисковать вести себя нестандартным образом на виду у возможных свидетелей, вызывая их удивление. Но и это дело требовало лишь нескольких секунд, возможно — всего двух-трех, как заранее потренироваться! Он должен был бы и стараться прикрыть своим телом то, что он делал с замком, если бы кто-нибудь внезапно возник с какого-либо бока или из-за спины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});