– Эти корабли так прекрасны, – сказала она. – Какой из них больше других радует твой взгляд?
Гордон подошел вплотную к окнам. Он не думал, что это мог бы оказаться Лонгстафф. Его смерть не сулила никакой выгоды. По крайней мере для нее. Для Дзин-куа – возможно, но не для нее.
– Я думаю, вон тот, – мрачно произнес он, кивнув головой в сторону «Китайского Облака».
Мэй-мэй судорожно вздохнула, веер выскользнул из ее рук и полетел на пол.
– Кровь господня! – вырвалось у нее по-английски. А Сам на короткое мгновение подняла глаза, и Мэй-мэй тут же овладела собой. Гордон Чен поднял веер и, низко склонившись, подал ей.
– Благодарю. – продолжала она на сучьжоу. – Однако я предпочитаю вон тот корабль. – Мэй-мэй указала веером на «Белую Ведьму». Она все еще дрожала от страшного осознания того, что Гордон Чен подумал, будто она желает смерти ее обожаемого Тай-Пэна. – Тот другой – бесценный нефрит. Бесценный, ты слышишь? Неприкосновенный, клянусь богами. Как смеешь ты быть таким дерзким, чтобы думать иначе.
Облегчение, которое он испытал, было почти осязаемым.
– Простите меня, повелительница. Я бы поклонился тысячу раз здесь и сейчас, чтобы показать, насколько глубоко мое раскаяние, но это могло бы показаться странным вашей рабыне, – скороговоркой забормотал он, нарочно смешивая мандаринские слова с сучьжоу. – На какой-то миг дьявол пролез в мою дурную голову, и я недостаточно хорошо вас понял. Конечно, я никогда, никогда в жизни не стал бы сравнивать эти корабли, один с другим.
– Хорошо, – сказала она. – Если хоть один волосок пеньковой веревки, хоть одна щепка упадут с того, другого, я последую за нечестивцем, который осмелится осквернить несравненное совершенство такого нефрита, в самое чрево ада и там ногтями раздеру ему мошонку, вырву глаза и скормлю ему его собственные внутренности!
Гордон Чен содрогнулся в душе, но голос его по-прежнему оставался спокойным и почтительным.
– Не беспокойтесь, высокочтимая госпожа. Не беспокойтесь. Я отобью сто низких поклонов в наказание за то, что не понял разницы между драгоценным нефритом и деревом. Я никогда бы не дал повода… мне бы ни в коем случае не хотелось, чтобы у вас осталась хоть тень сомнения в том, что я понял все правильно.
– Хорошо.
– А сейчас, если вы извините меня, высокочтимая госпожа, я немедленно, не откладывая, займусь своим делом.
– Твое дело еще не закончено, – резко произнесла она. – И приличия требуют, чтобы вы выпили еще чаю. – Она повелительно хлопнула в ладоши и приказала А Сам приготовить свежий чай. И горячие полотенца. Когда А Сам вернулась, Мэй-мэй заговорила на кантонском: – Я слышала, в скором времени многие корабли отплывают в Макао, – сказала она.
Тут Гордон Чен сразу понял, что Брока следует устранить в Макао, и без промедления.
Лицо А Сам озарилось улыбкой.
– Вы думаете, мы тоже поедем? О, я была бы счастлива вновь увидеть Макао. – Она игриво посмотрела на Гордона Чена: – Вы знаете Макао, досточтимый господин?
– Конечно, – ответил он. Обычно рабыня не осмелилась бы обратиться к нему. Но он знал, что А Сам была посвящена во многие секреты Мэй-мэй, являлась ее личной рабыней и потому имела некоторые особые привилегии. К тому же он находил ее очень хорошенькой – для девушки-танка. Он перевел взгляд на Мэй-мэй: – К сожалению, я не смогу поехать туда в этом году. Хотя многие из моих друзей постоянно ездят туда и обратно.
Мэй-мэй кивнула.
– Ты слышал, что варварский сын Отца был помолвлен вчера вечером? Можешь ты себе представить? С дочерью его врага. Совсем невероятные люди эти варвары!
– Да, – сказал Гордон Чен, удивляясь про себя, что Мэй-мэй сочла необходимым еще раз пояснить ему, что Брок должен исчезнуть с лица земли. Не может же быть, чтобы она хотела уничтожения всей семьи? – Неслыханно.
– Хотя до их отца мне дела нет: он стар, и, если боги справедливы, его йосс скоро кончится. – Мэй-мэй тряхнула головой, заставив зазвенеть все нефритовые и серебряные украшения. – Что же касается девушки, ну, я полагаю, она принесет своему мужу хороших сыновей – хотя я действительно не в состоянии себе представить, что мужчина может найти в таком толстоногом, коровногрудом создании.
– Да, – согласно кивнул Гордон. Значит, Брока убивать не нужно. И дочь тоже. Остаются мать и брат. Мать – крайне маловероятно, следовательно, это брат – Горт. Но почему только брат, почему один только Горт Брок? Почему не отец и брат? Ведь оба представляют очевидную опасность для Тай-Пэна. Уважение Гордона к своему отцу увеличилось невероятно. Как тонко с его стороны представить дело так, будто Мэй-мэй сама вздумала уничтожить Горта! Как хитро он поступил, прозрачно намекнув на это Мэй-мэй, которая обратилась к Дзин-куа, который обратился ко мне! Какой это изысканный план! Конечно, говорил он себе, это означает, что Тай-Пэн знал о том, что Мэй-мэй передала секретную информацию дальше – должно быть, он специально дал ей эти сведения, чтобы Дзин-куа оказался у нее в долгу. Но знает ли он, следовательно, и о Триадах? И обо мне? Разумеется, нет.
Он почувствовал себя очень усталым. Его разум был измотан чрезмерным напряжением этого разговора и постоянным ощущением близкой опасности. И его серьезно тревожило то, что мандарины усилили гонения на Триад в Квантуне. А также в Макао. И даже в Тай Пинь Шане. У мандаринов было много агентов среди обитателей холма, и, хотя большинство из них были ему известны и четверо из них уже устранены, тревога, которую несло с собой их присутствие, действовала на него угнетающе. Если станет известно, что он возглавляет движение Триад на Гонконге, он уже никогда не сможет вернуться в Кантон, и жизнь его не будет стоить даже испражнений самого бедного владельца сампана.
И, опять же, рассудок его растворялся в изысканном благоухании Мэй-мэй и в откровенной, животной привлекательности А Сам. Я бы не прочь покрыть рабыню, подумал он. Но это будет неразумно. И опасно. Разве что Мать сама мне предложит. Лучше скорее вернуться в Тай Пинь Шан в объятия его наложницы, самой дорогой из всех на холме. Клянусь богами, она почти стоит той тысячи тэйлов, которую я за нее заплатил. Сегодня мы будем любить друг друга десять раз десятью разными способами.
Он улыбнулся про себя. Будь честен, Гордон, это произойдет всего лишь трижды. Да и трижды-то, если поможет йосс – но зато как это будет чудесно!
– Я опечален, что не смогу поехать в Макао, – сказал он. – Я полагаю, все новые родственники Отца по браку отправятся туда? Особенно сын?
– Да, – ответила Мэй-мэй, сладко вздохнув: теперь она знала, была уверена, что ее поняли правильно. – Я так думаю.