Читать интересную книгу Сочинения. Том 1 - Евгений Тарле

Что касается до общих очерков этой отрасли промышленности, то, говоря о Гобеленах, Beauvais и Savonnerie, они касаются революционного периода лишь вскользь и совершенно умалчивают о рабочих [14].

Наконец, относительно Севрской мануфактуры в революционную эпоху имеется статья знатока фарфоровой индустрии Edouard Garnier [15], основанная на документальных данных и передающая некоторые факты, относящиеся к положению рабочих. Беглый очерк Auscher’a [16] касается рабочих вскользь в силу своей краткости. Наконец, нужно упомянуть, что в брошюре J. Guiffrey «Documents inédits sur les anciennes manufactures de faïence et de porcelaine» [17] напечатан один документ, касающийся севрских рабочих в эпоху революции: их прошение в Национальное собрание, где они просят дать им права активных граждан, доказывая свой патриотизм (этот документ перепечатан из Национального архива Comité de Constitution. DIV. Cart. 60, liasse 1786; в своем месте мы его коснемся).

2

Если таким образом историческая литература о национальных мануфактурах в революционную эпоху вообще весьма скудна, то, повторяем, совершенно отсутствует работа, которая бы интересовалась специально рабочими этих мануфактур в указанный период. Даже те из перечисленных трудов, которые больше других дают факты, относящиеся к жизни рабочих (Havard и Vachon, Lacordaire и Garnier), все же интересуются главным образом этими мануфактурами с художественно-технической точки зрения и, естественно, оставляют в стороне целый ряд документов, которые для их главной задачи не имеют значения.

Решившись сделать попытку охарактеризовать положение рабочих на национальных мануфактурах в эпоху революции, мы обратились к подлинным документам, касающимся этих мануфактур.

Нечего и говорить, что главным образом мы нашли эти рукописные документы в Национальном архиве, так как действительно, по верному замечанию Ch. Schmidt’a [18], «Toute affaire un peu importante aboutit administrativement à Paris». В Национальном архиве (главным образом в соответствующих картонах серий О1 и О2, а также отчасти в серии F12 и AD XI) мы нашли существенные элементы, нужные для того, чтобы составить себе представление о положении рабочих национальных мануфактур в занимающий нас период. Но некоторые документы, отсутствующие в национальных архивах и однако иной раз весьма характерные, мы нашли в архиве Севрской мануфактуры, отчасти, хотя несравненно меньше, в архиве мануфактуры Гобеленов, а также в двух департаментских архивах: Уазы (в городе Beauvais) и Сены и Уазы (в Версале).

Относительно документов, которые нам пришлось в этих архивах изучать, нужно заметить, что по своему характеру они распадаются на следующие категории:

1. Петиции рабочих к своему высшему начальству (представители которого за период 1789–1799 гг. указаны нами выше), а также к законодательным собраниям революционной эпохи, к Директории, к органам местного самоуправления. Этих петиций довольно много, тогда как прошений к своему непосредственному начальству от рабочих осталось крайне ничтожное количество. Это объясняется, повторяем, тем понятным обстоятельством, что всякое дело, сколько-нибудь серьезное, решалось только высшим начальством, которому нужно было писать, а не местной дирекцией, с которой к тому же всегда можно было поговорить устно. Эти прошения представляют собой очень важный и интересный материал, ибо писали их сами рабочие; громадное большинство прошений написано не особенно грамотно (в выдержках, приводимых нами, всегда сохранена орфография подлинника) и подписано либо рабочими in corpore, либо их уполномоченными; они живо рисуют перед нами то тяжелое материальное положение, которое переживали рабочие в эту эпоху. Но нужно оговориться: прошения эти очень часто снабжены визой директора, подтверждающего правдивость изложенного, или же рядом с ними исследователь находит сопроводительные письма директора, а министерство внутренних дел даже прямо иногда заявляло, что петиции без такой директорской визы не должны даже и отправляться высшему начальству. Ясно, что если при таких условиях центральная власть все-таки могла получить (и сохранить в своих картонах) такое прошение рабочих, подача которого противоречила интересам дирекции, то это было возможно не всегда.

2. Вторая группа документов — переписка директоров мануфактур с высшим начальством, отчеты, проекты, просьбы и т. п. Эта категория документов изобилует цифрами, но к этому цифровому материалу следует относиться с осторожностью и не придавать ему преувеличенного значения; само министерство внутренних дел относилось, по-видимому, к цифровым показаниям директоров довольно скептически и иной раз высказывало это [19]. Но, кроме цифровой отчетности, в этой переписке разбросаны замечания о состоянии рабочих, приводятся иногда любопытные факты, делаются характерные предложения, и в общем эта группа документов бесспорно дает ценные указания исследователю. К этой же группе относятся ответные письма к директорам от высшего начальства.

3. Третья группа документов — это rapports, представлявшиеся комиссией земледелия и искусств комитету того же наименования; начальником 4-го отделения министерства внутренних дел — министру; докладчиком от имени того или иного комитета — Конвенту и т. д. Это обыкновенно обстоятельная деловая мотивировка предлагаемого проекта решения по тому или иному вопросу.

4. Четвертая группа — регламенты, постановления комитета общественного спасения, комитета земледелия и искусств, решения министерства внутренних дел, декреты Конвента, приказы Директории и т. п. В большинстве случаев в этих актах кристаллизуются те мысли и тенденции, которые уже становятся известны исследователю из документов второй и третьей групп.

В эти главные 4 категории укладывается большинство документов, но не все: например, переписка министерства внутренних дел с другими министерствами по делам мануфактуры, не подписанные, но вполне очевидно неофициального происхождения observations, советы, докладные записки; документы севрского революционного комитета, имеющие отношения к мануфактуре в Севре; показания рабочих перед тем или иным революционным комитетом и т. д., и т. д.

Следует заметить, что дух бюрократического централизма был весьма силен и часто совершенная мелочь восходила на решение центральной власти (об отпуске масла на фонарь, о самых ничтожных перестройках, о дозволении вдове рабочего остаться на некоторое время в здании мануфактуры и т. п.). Нечего и говорить, что о приеме или увольнении хотя бы одного рабочего шла иной раз довольно длинная переписка, и вопрос решался непременно министерством. При таких условиях едва ли позволительно было бы предполагать возможность на национальных мануфактурах каких-либо серьезных событий, о которых в документах не сохранилось бы ни малейшего следа, и если бы, к сожалению, не было ясно, что пропали кое-какие документы, относящиеся иной раз к целым месяцам.

Таковы в общем наши документы. Именно для революционной эпохи они полнее и содержательнее, чем для периодов предшествующего и последующего, если иметь в виду нашу задачу; особенно это нужно сказать о столь драгоценной для нас первой группе документов. Уже в первые времена Консульства петиции рабочих как бы вовсе обрываются.

Посмотрим же, что рассказывают все эти документы относительно рабочих национальных мануфактур, и, познакомившись с тем, что рабочие пережили за десятилетие с 1789 по 1799 г., постараемся отметить те главные заключения, которые сами собой из изложенных фактов будут вытекать.

Кончая это предисловие, нам хотелось бы с благодарностью вспомнить всех тех хранителей архивов, с которыми нам пришлось иметь дело. Любезность и предупредительность М. Charles Schmidt’a, архивиста Национального архива в Париже, со столь выгодной стороны известного и своими историческими трудами, и глубоким знанием лабиринта, которым является Национальный архив, были для нас очень полезны. М. Georges Lechevalier-Chevignard — архивист Севрской национальной мануфактуры, М. Jules Guiffrey — директор Гобеленов, М. Roussel — архивист департамента Oise (в Beauvais) и его помощник М. Langlois, а также М. Couard, архивист департамента Seine-et-Oise (в Версале) сделали все для облегчения работы в архивах, которыми они заведуют.

Глава I РАБОЧИЕ НА МАНУФАКТУРЕ ГОБЕЛЕНОВ

1

Как известно, мануфактура Гобеленов, получившая ряд привилегий и субсидий от короля Людовика XIV в 1667 г., успела за первые 120 лет своего существования после этого снискать себе своими изделиями (тканых шпалер) европейскую репутацию. Как и относительно мануфактуры в Бове, Севре и la Savonnerie, нужно сказать, что документы, касающиеся Гобеленов за 70—80-е годы XVIII в., не дают сколько-нибудь достаточных сведений о положении рабочих. Ясно одно: мануфактура деятельно работает, рабочие служат на ней целыми десятилетиями, многие — с детства до старости, но насколько обеспечивала рабочих эта работа, насколько они были довольны своим положением, каковы были отношения между рабочими высшей и низшей категории (т. е. делавших более или менее тонкую, ответственную и выгодную работу) [20] — обо всем этом нам не удалось найти в документах национальных архивов никаких положительных указаний. Попадаются просьбы вдов рабочих о вспомоществовании в той или иной форме, просьба рабочих о сохранении рисовальной школы для их детей, к 1788 г. относится переписка относительно одного рабочего, арестованного за вмешательство в действия полиции, и т. д. Все это случайно, отрывочно и нехарактерно. Неполны и цифры денежных выдач рабочим, так что и по ним нелегко составить себе сколько-нибудь точное представление о материальном положении рабочих перед падением старого режима. Вообще же и относительно мануфактуры в Бове, и относительно мануфактуры Гобеленов, и относительно других королевских мануфактур, нужно сказать, что при старом режиме не было ничего похожего на то правильное делопроизводство, на ту отчетливую и обстоятельную деловую переписку, с какими мы встречаемся, начиная с Директории. Не нужно забывать, конечно, значение в данном случае бесспорного усовершенствования всего бюрократического механизма в позднейший период революции сравнительно с тем, какой существовал до 1789 г.; но, с другой стороны, обстоятельная переписка иной раз по поводу самых маловажных фактов (вроде неуплаты одним рабочим кормилице ребенка за следуемые месяцы и т. д.) дает отчасти повод предположить, что полное отсутствие сведений о каких бы то ни было беспорядках на мануфактуре за указанный период объясняется действительно редкостью подобных явлений, а не только возможной пропажей документов или небрежностью в делопроизводстве.