посмотрит на него, — мне нравится проводить с тобой время. Это не тяжкий труд. Ты умна. Забавна. Мне нравится, что ты так любопытна. И это честь для меня, показать тебе окрестности Стамбула. — Он улыбнулся. — Кроме того, мне облегчает работу, что я могу держать тебя на расстоянии вытянутой руки.
«Но я не могу прикоснуться к тебе, не причинив боли».
В её глазах все ещё таилась печаль, но уголки губ приподнялись.
— Мне тоже. На расстоянии касания. Тебе ведь так удобно и явно прикасаться не охота.
«Ты даже не представляешь…»
Он прочистил горло.
— Лучше сохранять все на профессиональном уровне, мисс Мэтисон.
Она отщипнула кусочек хлеба.
— Конечно... Мал.
***
На узкой улочке воняло мочой и тухлятиной. Малахай и Рис патрулировали окраину города, где охотились григори. Здесь исчезновение девочек оставалась незамеченным. Семья могла волноваться, а могла и спать спокойно. Но в любом случае, власти отвернулись от этих людей. Пропавших без вести в этом городе быстро забывали. Девочек, которые оказывались таинственно беременными, прятали, отсылали или даже убивали родственники с убеждением, что она обесчестила себя. Глупые.
Все это не волновало григори.
Дамиан подслушал полицейские разговоры о пропавших в этом районе. Возможно, монстры нашли новые охотничьи угодья.
Малахай увидел, что Рис повернул к тёмному переулку.
— Хм? — Они старались разговаривать как можно меньше во время патрулирования.
Кивок был ему единственным ответом. Малахай увидел, что Рис выводит символы на запястье, призывая силу. Малахай сделал то же самое. Магия потекла вверх по руке к плечу, затем вниз по спине. Он вытащил серебряные кинжалы. К этому времени зрение обострилось — чёрное стало серым. Руки сжались с новой силой. Кожа пульсировала в паутине заклинаний, сделав книжника неуязвимым для человеческого оружия.
Малахай последовал за Рисом в переулок, прикрывая ему спину, пока брат вглядывался в темноту. Малахай услышал, как книжник тихо произнёс клятву на древнем языке, затем побежал и упал на колени. Рис надел перчатки и убедился, что кожа на кисти прикрыта, опасаясь ещё больше навредить. Только после этого он поднял скованную фигуру с земли.
— Мы опоздали, — пробормотал Рис, вставая. — Это работа григори, и, судя по её состоянию, мерзавец не мог уйти далеко. Ты что-нибудь чувствуешь?
— Никакого запаха. Даже намёка.
Как правило, появлению григори предшествовал обольстительный запах сандалового дерева. Малахай последовал за Рисом, когда тот помчался назад.
— Она жива?
— Едва.
Войдя в круг света от уличных фонарей, Малахай смог лучше рассмотреть жертву. На вид ей не больше шестнадцати или семнадцати. Кожа бледная, дыхание замедлено. Новая одежда в традиционном стиле разорвана. Малахай видел, как Рис большим пальцем в перчатке гладил щеку несчастной.
— Ребёнок. — Неприкрытая ярость бурлила в тихом голосе. — Маленькая девочка, Малахай.
— Им все равно.
Солдаты григори соблазняли беспощадно, используя своё неземное очарование и красоту, чтобы убедить смертную отдать им свою энергию. Женщины шли на это охотно, с радостью, ничего не подозревая о завлекающей их магии. И когда монстры заканчивали, то уходили, мгновенно забывая о женщине. Всего лишь миг сексуального удовольствия в их многовековой жизни.
Мертва. Без сознания. Потеряв самую сильную — жизненную энергию, большинство людей умирало после соития с григори. Немногочисленные выжившие часто беременели. Если жертве повезёт, она родит очень одарённого ребёнка, который будет носить в себе эхо своего нечеловеческого происхождения. Такая жестокая ирония дарила миру гениев. Разбавленная кровь григори вплеталась в человеческий род подобно чёрной нити в красном гобелене.
— Вызови Максима, — сказал Рис. — Пусть узнает, открыта ли сегодня клиника его друга.
Малахай вытащил телефон, пока Рис шел назад к «рендж-роверу»: они припарковались под самым ярким фонарём на главной дороге. Несколько окон в домах не были занавешены, но на улице два часа ночи, так что даже самый любопытный турок не спросит, что двое солидных мужчин делают с девушкой. Малахай открыл заднюю дверь, и Рис положил бедняжку на сидение.
Они не могли отвезти её в больницу. Человеческие врачи не знали, как помочь и связаться с семьёй. Всё, что можно было сделать в такой ситуации — подключить бедняжку к кислородной маске, поставить капельницу и дать отдохнуть. Если она выживет, то даже не поймёт, что подверглась насилию. Большинство оставшихся в живых искали своих мучителей с твёрдым убеждением, что пережили акт чистейшей любви, которую только можно вообразить. Они часто становились одержимыми.
В телефоне продолжали звучать гудки. В конце концов, ответил автоответчик.
— Макс, у нас девушка, — тихо сказал Малахай. — Жертва григори. Она жива. Совсем ребёнок. Позвони нам. Мы должны отвезти её к твоему другу в клинику.
Только несколько людей в Стамбуле знали о существовании книжников. Друг Макса был одним из них. Он не задавал лишних вопросов и вместе с женой прилагал все усилия, чтобы помочь любой выжавшей. Пока Рис медленно вёл машину, Малахай опустил стекло. Летняя ночь несла прохладу. Стоило им завернуть за угол, как Малахай уловил шлейф фимиама.
— Рис!
— Я чувствую запах.
Рис остановил машину на углу, разрываясь взглядом между девушкой и Малахаем.
— Мы должны доставить её в больницу. Она обезвожена, дыхание замедляется и…
— Ты езжай.— Малахай распахнул дверь. — А я пойду за ублюдком.
— Будь осторожен, — прокричал Рис, но не пытался остановить напарника. Один григори не представлял угрозы. Даже небольшую группу убить было не сложнее, чем прихлопнуть комара. Лишь огромное количество солдат могло стать проблемой для книжника. Однако Малахай держал ухо востро.
Нельзя недооценивать силы григори, их хитрости привели к ужасу Рассечения.
Малахай остановился на пустынном перекрёстке, закрыл глаза, вздохнул и начертал несколько временных заклинаний на предплечье. Магия, не запечатлённая на теле, со временем исчезала, но этого вполне хватало для быстрого прилива сил. Как только он завершил ритуал, снова уловил запах, на этот раз сильнее. Григори двигался к нему.
Малахай усмехнулся и нырнул за угол небольшого кафе, которое изо всех сил старалось сохранить респектабельный вид, несмотря на разрушенные дома рядом. Малахай мог различить надписи на стенах под закрашенными слоями краски, так отчётливо бросавшиеся в глаза под действием бурлящей магии.
Проклятия и политические лозунги. Реклама кока-колы, множество надписей одна поверх другой. Слова продолжали проявляться, будто тянулись к нему через годы. В таком городе, как Стамбул, каждое здание носило призрачные надписи, которые могли увидеть только книжники ирин. Когда-либо нанесённые слова пройдут сквозь века, всегда видимые его роду.
Их дар. Их проклятие.
Запах сандалового дерева и соблазняющий смех приближались.
— У