Читать интересную книгу Переход Суворова через Гималаи. Чудо-богатыри попаданца - Герман Романов

— Ну, твари, вы мне еще за нее заплатите!

Мысль о пяти заговорщиках, жаждущих его скорой смерти, вызвала бурный всплеск адреналина, холод стал быстро отступать, по жилам разлилось тепло.

Петр еще более разгорячился, лихорадочно ища шпагу, опуская руки чуть ли не по плечо в густую, с илистой жижей, воду. К его удивлению, вскоре пальцы наткнулись на эфес, и он вытащил оружие на свет.

Это была его шпага, та самая, которая ровно сорок лет тому назад, день в день, час в час самым мистическим образом оказалась в его спальне — подарок шведского короля Карла XII, легендарного воителя, который, как ведь ни крути, являлся родным братом его бабки, а значит, и его собственным дедом. Недаром в древние времена у славян и викингов брат матери приходился сыну чуть ли не таким же близким человеком, как и отец.

— Ах ты, моя голубушка!

Петр с любовью погладил серебристую сталь клинка. Действительно, дед Карл, как ни крути, прав, когда говорил во сне об оружии. А если нет «калаша» под рукою, то чего больше желать?

— Две капли, две капли сверкнут на дне, эфес о ладонь согреешь… — с некоторой фальшью пропел Петр слова известной мушкетерской песенки своего времени и в два молниеносных движения, тут сказались немалый опыт, сноровка и регулярные тренировки, несмотря на преклонный по местным понятиям возраст, снял с кривого куста, что торчал среди болотных кочек, половину кроны.

— И как мне, старику, сей острой сталью четверых здоровенных обалдуев прирезать?! Они ж со стволами все, а я не заяц, убежать не смогу. Да еще баба со шпалером ловко управляется, стерва, ноги бы ей выдрать! Эхма! И что мне делать?!

Задав самому себе чисто риторический, извечный русский вопрос, Петр задумался, поглаживая рану на бедре. Она ныла, во более зудела, да так, что хотелось запустить туда пальцы и немедленно разворошить ими окровавленную плоть.

Нужно было что-то делать, причем немедленно!

Он огляделся. На болоте виднелись промоины относительно чистой воды, в которых можно было обмыть дырку в бедре. Он пощупал штанину с другой стороны — там имелась рваная прореха.

— Ага, прошла навылет! Значит, засадили в меня из армейского «кулибина», там калибр четыре линии, прошивает насквозь. И пуля в ране редко когда застревает, если только в кость не попадет.

Петр повеселел, но лишь на самую малость. В такой ране могли оказаться обрывки ткани и грязь, всякие зловредные микробы, полный набор заболеваний от столбняка до заражения крови. А ведь организм уже далеко не молод, сможет ли справиться с той же инфекцией, если антибиотиков здесь нет и в ближайшее время не предвидится?! Хотя определенные работы в данной области ведутся, вот только когда будет положительный и обнадеживающий результат, неизвестно.

Петр расстегнул на себе куртку, посмотрел на нательную рубашку — та была чистой, относительно конечно, но каждое утро он привык надевать свежее белье. Так что перевязать рану было чем — он решительно расстегнул ремень и приспустил штаны.

— Твою мать…

Нога была уже перевязана белым платком, узлы которого туго стянули. Петр отер выступивший холодный пот и дрожащими пальцами развязал повязку. Прежде белый платок был покрыт окровавленными пятнами, но углы оставались чистыми и на них красовались вышитые золотой нитью вставшие на задние лапы львы, над головами которых желтели знакомые королевские короны.

Петр посмотрел на рану, но вместо ожидаемого отверстия, покрытого кровью и грязью, он увидел только круглые рубцы, покрытые спекшийся коростой.

Этого быть не могло!

Ни одна рана не способна затянуться за несколько часов, но тем не менее его глаза видели только то, что находилось перед ними. Он ощупал рану пальцами — так и есть, зажила. И сразу в голове суматошно заметались мысли:

«Значит, это был не сон! Но как же так?! Я лежал на раненой ноге, ее сверху придавила лошадь. Кое-как ботинок вытащил! Это платок Карла, я не могу ошибиться, ясно видел во сне?! Как он сумел меня перевязать? Ничего не понимаю!»

Петр отер грязной ладонью текущий струями по лбу горячий, словно кипяток, пот, ему стало очень жарко. В полном потрясении император прошептал:

— Мистика…

Копенгаген

— Я пропал…

Офицер Российского императорского флота Иван Петрович Колбасьев никогда еще не чувствовал себя так скверно. Душу раздирала своими когтями тягучая, тянущая жизнь тоска, черная, как холодная топка на паровой машине погибшего «Великого Новгорода».

С англичан взяли дорогую плату за гибель его любимого корабля, те потеряли в схватке шесть своих! Но лучше бы и ему погибнуть вместе с линкором, исчезнуть в ослепительной вспышке взрыва крюйт-камеры, разделив участь своих товарищей.

Но…

Слово чести, данное им любимому капитану-командору, не исполнено — он едва не спас его жену от смерти, не доплыв до заветного датского берега совсем немного. Хотя пытался сделать все возможное и невозможное, до конца отбиваясь от британских матросов, что силою пытались затащить их в лодку.

— Эх, горе мое!

Выходит, что Марфу Ивановну он спасал лишь для того, чтобы на его глазах, беспомощного, лежащего крепко связанным, бедную супругу Кроуна убили прямо на палубе по приказу циклопа.

Того самого, кто пять лет тому назад мокрой курицей стоял на берегу далеких от Балтики Дарданелл, переодетый в матросскую тельняшку. Тогда совсем еще юный мичман, Колбасьев вместе с другими офицерами со смешками разглядывал плененного британского адмирала.

«Запытают меня, сволочи!»

Лейтенант скрипнул зубами от бессильной ярости. Великолепно владея английским языком, он прекрасно слышал разговоры английских офицеров, тот жгучий интерес, который они проявляли к торпедам, называя их между собой не иначе как «копья Сатаны».

Хотя сам Колбасьев использовал бы другое, более подходящее греческое название — «Трезубец Посейдона». Языческий бог-воитель не отказался бы от столь страшного оружия, которым вчера были потоплены два английских корабля.

Теперь стоит кому-нибудь из британцев узнать в нем офицера, как тому же одноглазому адмиралу, то его на куски разрежут, чтобы выпытать секреты. Колбасьев застонал, не в силах даже повернуться на бок, руки и ноги были крепко связаны. Ожоги и небольшие раны тщательно обработал английский лекарь, что еще больше приводило лейтенанта в уныние. Раз лечат, значит, будут допрашивать с пристрастием.

«Голову бы разбить!»

Однако надежда была напрасной, связали его накрепко, замысловатыми морскими узлами. Колбасьев в бессильной ярости мог только скрипеть зубами.

И тут ослепительной вспышкой мозг пронзила мысль, отчего у офицера сперло дыхание. Он сам себе, словно какое-то таинственное заклинание, пробубнил под нос:

— А ведь может выгореть… У нас, как водится, две беды…

Петровская гавань

— Чертовски богатый город, хотя по виду и не скажешь. Но сюда стекается все русское золото!

Шкипер Джеймс Хандингтон не скрывал радостного возбуждения, от которого затряслись руки, — все произошло как нельзя лучше, он и не надеялся на столь счастливый исход.

Полгода назад его «Нимфа» пришла в Кантон с грузом лучшего индийского опия — в китайских кумирнях снадобье шло нарасхват за полновесное серебро, ибо позволяло даже нищему кули, вдохнув сладостный дым наркотика, ощутить себя самим богдыханом.

И чем чаще человек прибегал к этому средству, прячась в мире спасительных грез, тем больше желал его, мучаясь от невыразимой боли, и был готов продать родную мать, лишь бы получить щепотку спасительного снадобья. Потому деньги текли в карман полноводной рекою, можно и не мечтать об иной доле, но…

В январе явившийся на борт майор Уинслоу напомнил Хандингтону, кому он обязан своим благополучием, и его долг отплатить сторицей, послужив интересам британской короны. От службы шкипер благоразумно не отказался, ибо прекрасно понимал, чего это ему будет стоить. Тут не только доходное место потерять можно, но и голову.

Однако задание, которое Джеймс получил, немного озадачило старого морского волка — в последней декаде июня ему необходимо быть в далеких северных водах, у большого острова Кадьяк, с которого начинается длинная, на многие сотни миль, гряда Алеутских островов.

Шкипер растерялся — он не предполагал, что придется плыть так далеко. Однако офицер его успокоил, сказав, что тот получит карту и опытного лоцмана, который уже побывал в тамошних водах. Кроме того, в Курильской гряде есть остров, где в уютной бухте можно отстояться — тайная база, созданная в русских водах.

— Мы сюда пришли, Робертсон, — с победной улыбкой шкипер повернулся к своему помощнику, — и русские нас не ждут! Этот городок под завязку набит золотом!