Читать интересную книгу Утерянная брошь. Исторический детектив - Алекс Монт

завидев на крыльце Казимира. – Подождите минуту, спускаюсь.

Сбегающий топот ног по лестнице и двойной поворот ключа, вставленного в дверной замок изнутри, возвестили конец его ожиданиям, и он был допущен в святая святых обиталища Кройца – его химическую лабораторию.

– Стало быть, желаете реферат по взрывчатым веществам писать, – склонившись над длинным дощатым столом, уставленным всевозможными колбами и со штативом по краю, инженер сосредоточенно толок в глубокой бронзовой ступе сероватую массу, слушая рассказ Лиховцева.

– И о новых субстанциях непременно хочу упомянуть. Об опытах полковника Петрушевского и исследованиях академика Зинина в особенности, – горячо пояснял Казимир.

– Не забудьте в эту славную компанию господина Нобеля включить, – инженер ехидно хохотнул. – Довелось мне со всеми ними поработать, а вот со шведом более всего, – он снова не по-доброму хмыкнул и пустился в подробные объяснения, что намеревается делать с растолченным в ступе порошком. – Извольте взглянуть, – подозвал он Лиховцева, осторожно пропитывая полученную субстанцию нитроглицерином. – Данная комбинация будет совершенно инертна, а значит, безопасна при перемещениях, тогда как ее взрывчатая сила несравнима с обыкновенным порохом, – с явным удовольствием пояснял Кройц. – Впрочем, вы сейчас убедитесь во всем сами, – он взял лопатку и стал осторожно пересыпать полученную субстанцию в высокую жестяную банку.

Когда ступа опустела, инженер вытащил из стоявшего в углу шкафа мешок и со словами «сегодня с утреца приготовил» аккуратно добавил его содержимое в банку. Затем взял шило и, продырявив отверстие в крышке, пропустил в него бикфордов шнур, после чего плотно закрыл банку. Проверив надлежащую пропитку фитиля, инженер опустил банку в мешок и сложил в него обернутый кольцами шнур.

– А теперь вперед, Лиховцев! – весело бросил Кройц и с мешком в руке начал спускаться с лестницы. Затаив дыхание, следом за ним шествовал Казимир.

Пройдя по песчаной отмели с развешанными на высоких вешках сетями и опрокинутыми днищем вверх лодками, они стали забирать вправо в пахнувший грибами и прелыми листьями березняк, пока не наткнулись на высокий заброшенный сарай с разбитыми стеклами одинокого окна и скрипевшей на ветру двери.

– То что нам нужно! – провозгласил инженер и первым шагнул внутрь. – Дайте спички, мой друг, – освободив от мешковины водруженную на пол банку и размотав шнур, скомандовал он.

– Может, подальше от дач убраться, погода стоит теплая, вдруг кто еще живет, или лодку взять да на том берегу взрыв устроить? Да и, судя по развешанным сетям, что нам встретились, рыбаки где-то рядом, – протягивая коробок шведских спичек, робко предложил Казимир.

– Пустые беспокойства, Лиховцев. Ежели кто невзначай что и услышит, пусть знает – инженер Кройц не лыком шит и в химии не хуже иных здешних дачников сведущ, – мстительные огоньки заметались в его глазах.

Когда бикфордов шнур зашипел, они поспешили вон из сарая и, отбежав на почтительное расстояние, укрылись в овраге. Через мгновение мощный взрыв сотряс воздух и разметал ветхое строение. Дымившиеся бревна, разломанные стропила крыши, доски стен, остатки жалкой мебели и всякой рухляди беспорядочно усеяли землю, а самые мелкие их них, подхваченные ветром, попадали в реку и, уносимые течением, исчезали вдали.

– Казик, не сейчас, – высвободилась из объятий молодого человека Катаржина и, задернув портьеры, зажгла свет в гостиной. – Лучше открой токайского, бутылка в буфете, – на ходу бросила женщина и скрылась в будуаре. Когда она вернулась переодетой в домашнее, наполненные бокалы ожидали ее. – А теперь объясни, отчего ты дуешься? Ты же знаешь, мне надо было съездить в почтамт и дать телеграмму Стасю. Или ты хочешь, чтобы он скоро вернулся? А может, мой принц ревнует? – усаживаясь на диван, бросила она, и свет керосиновой лампы выхватил из полумрака обольстительную улыбку полячки.

– Отнюдь, даже ни капельки, – передернул плечами Казимир. – Было лишь удивительно не застать тебя дома, когда я приехал от Кройца, – сиплым голосом отозвался молодой человек.

– Как думаешь, будет от него прок или одни ученые разговоры промеж вас?

– Кройц всем сердцем ненавидит самодержавие, это раз. А во-вторых, он мне уже все показал, а главное, с успехом испытал. Надобен лишь исходный продукт, кой в избытке имеется на даче, – отхлебнул вина Лиховцев.

– Стало быть, этот нитроглицерин изобретен недавно?

– Академик Зинин синтезировал его из обыкновенного глицерина, а полковник Петрушевский придумал смешивать нитроглицерин с окисью магния, дабы снизить риск детонации. Одно неверное движение, даже легкое колебание бутыли может привести к взрыву.

– Значит, взрывы уже были? – оживилась Ржевуцкая.

– Летом прошлого года на заводе в Петергофе взорвалось 20 пудов нитроглицерина. Почти все, что Петрушевскому удалось сфабриковать. Погибли люди. После того несчастья император запретил его фабрикацию в России и завод закрыли.

– Коли я верно поняла, нитроглицерин сейчас не фабрикуют?

– В России нет, хотя… – молодой человек замялся, – Кройц рассказывал, что служил одно время ассистентом у Нобеля, который продолжал опыты Петрушевского и Зинина по поиску оптимальной взрывчатой комбинации на основе нитроглицерина. Инженер полагает, что искомую инертную субстанцию, в коей нитроглицерин абсолютно безопасен, Нобель нашел. Я уж говорил, Кройц при мне повторил опыт шведа.

– Сколько может его понадобиться?

– Чего? А-а-а, – не сразу понял, о чем идет речь Лиховцев. – Чтобы взорвать карету, достаточно и бутыли, а для целого корабля, верно, пуд потребуется, – он в сомнении покачал головой.

– А как же морские мины во время Восточной войны. Я слышала, один ваш инженер нашпиговал ими Финский залив возле Кронштадта, и англо-французский флот не смог пройти к Петербургу.

– Это академик Якоби. Придумал гальванопластику, телеграф и еще много чего. Он-то и создал те электрические мины, кои предотвратили нападение на Кронштадт и спасли Петербург от союзного флота. Когда их четыре парохода подорвались, англо-французы убрались восвояси.

– Он живой?

– Жив-здоров. Золотую медаль на Всемирной выставке в Париже ему, кстати, присудили, а Кройц с ним дружбу водит.

– С морскими минами погодим, а вот нитроглицерин дело стоящее, – огнем вспыхнули глаза Ржевуцкой. – А каков он на вид?

– Маслянистая бесцветная жидкость, довольно тяжелая и сладкая на вкус. Кройц, когда помогал Нобелю с его опытами, рассказал об одном любопытном случае, кой узнал от Петрушевского. Дача отца Нобеля, между прочим, владельца здешнего завода по фабрикации мин, располагается по соседству с дачей академика Зинина. Так вот, наш академик, пребывая в особенно человеколюбивом расположении духа, поскольку обыкновенно он сущий дьявол и мизантроп, поведал его сынку Альфреду, с которым в то время работал Кройц, о грандиозном снижении риска детонации нитроглицерина, коли им пропитать порошкообразную субстанцию типа карбоната магния.

– Карбоната магния? – заинтересованно переспросила Катаржина.

– Белый легкий порошок, превосходно впитывающий нитроглицерин. Так вот, в один прекрасный день Нобель просит Кройца привезти кизельгура. Так именуется инфузорная или диатомовая земля. Осадочная горная порода в виде рыхлых или слабо сцементированных кремнистых отложений. По своим свойствам та же субстанция, о коей толковал на даче Зинин отцу Нобеля. А дальше – самое занятное! Когда Кройц привез требуемый кизельгур Альфреду Нобелю, тот немедля отпустил его и заперся в лаборатории.

– А когда тот убрался, пропитал оный кизельгур нитроглицерином, – договорила Ржевуцкая.

– Совершенно верно, – расплылся в улыбке Лиховцев. – Поколдовав с неделю – именно на такой срок он под разными предлогами не допускал к себе Кройца, – Нобель получил на выходе идеальную, абсолютно инертную и безопасную при транспортировке субстанцию. Опосля чего спешно уехал из России, – лицо студента раскраснелось, он так широко размахивал руками, что опрокинул бокал и расплескал на ковер токайское. Впрочем, на полячку данное происшествие не произвело никакого впечатления.

– Не удивлюсь, что этот ловкач Нобель вскорости запатентует полученное вещество где-нибудь за границей30.

– М-да… возможно, – с вожделением глядя на женщину, протянул Казимир и, допив остатки из бокала, придвинулся к Катаржине.

– Представляешь, какие сумасшедшие деньги получит этот швед, коли запатентует свое открытие и наладит фабрикацию взрывчатки! – заметила практичная полячка, ощущая пульсирующий жар тела Лиховцева.

– Как мне однажды сказал Кройц, передавая слова академика Зинина: «Этот Альфред Нобель украл у нас изобретение