Архангел Велиал выслушал мои слова не то чтобы с совершенно безразличным видом, но все же несколько отстранено и вид у него был такой, словно он решает в уме иную, куда более сложную задачу, чем вникает в общий смысл моих заявлений. Для начала долгой дипломатической борьбы и этого было вполне достаточно и потому я умолк. Конрад молча стоял подле меня, за моей спиной, метрах в пятнадцати, стояли на зеленой траве мои братья, Уриэль и Добрыня, остальные же мои спутники сидели за столиками на большой террасе, увитой темно-зеленым плющом и цветами, но и им было в этот момент не до фруктов и вин, стоящих перед ними.
Каждый из них был готов в любую минуту прийти ко мне на помощь с добрым советом или дополнительным веским аргументом, но мне в этот момент нужно было нечто иное. Повернувшись к Уриэлю, я сделал рукой понятный одному ему знак и уже через минуту мой ангел-телохранитель и самый верный друг и младший брат сидел на гранитных плитах рядом со мной, протягивая мне самую обыкновенную бутылку баварского пива, которую можно было выдуть несколькими глотками и уже не ждать более того момента, когда напиток появится в ней вновь, и пачку сигарет.
Закурив сигарету и сделав пару жадных затяжек, я тут же заставил подняться со дна залива и встать над темными водами залива несколько рядов удобных сидений для ангелов, стоящими перед круглыми столиками, приглашая их тем самым к долгому разговору. Архангел Велиал сел на свое место и властно хлопнул рукой по столику. Ангельский спецназ дружно, словно по команде, занял места в партере, а несколько молоденьких ангелиц тут же принесли им прохладительные напитки нашего разлива, так же без малейших признаков магии в самих сосудах, кроме той, которая заставляла коробки с бутылками и упаковки с банками быть неистощимыми. Уриэль радостно заулыбался, но, по-моему, напрасно. Со стороны архангела Велиала это был всего лишь жест уважения и мне не следовало рассчитывать на сколько-нибудь долгий разговор.
Несколько минут мы просто сидели друг против друга и пили пиво, внимательно глядя в глаза в глаза. Меня эта игра в гляделки ничуть не раздражала и не утомляла, а для архангела Велиала она была прекрасной возможностью оценить то, что же это за хрен с горы объявился в его краях.
Мне с первых же минут стало ясно, что все дела здесь решаются коллегиально и вскоре все, что увидит на нашем острове Велиал и его банда, будет тщательно проанализировано, а пока что я сидел, пил пиво, курил и помалкивал, ожидая дальнейшей реакции одного из патриархов ангелов Темного Парадиза. И я таки дождался того момента, когда архангел Велиал, допив пиво, налитое для него в высокий бокал тонкого стекла, немного наклонился вперед и веселым, чуть насмешливым голосом, спросил меня:
- Мастер Михалыч, почему я не вижу здесь твоей возлюбленной сестры, а заодно и моей племянницы, Лицинии? Этот болтливый черный сводник Конрад так жестоко раскритиковал меня за всю мою политику по физической подготовке нашего ангельского воинства, что мне и, правда, стало немного стыдно. Может быть я и в самом деле уже забыл, что такое истинная красота и совершенство? Ну, так докажите же мне это, наконец, и покажите мне малышку Лицинию, а то я так и не успел её увидеть сегодня.
На террасе, оккупированной моими спутниками, сотворилось небольшое замешательство и столпотворение, однако, очень скоро в нашу сторону направилась весьма красочная процессия. Впереди всех важно шествовали братья Виевичи, которые несли на своих широченных плечах большой хрустальный трон, на котором гордо восседала прекрасная Лициния. Моя маленькая ангельская сестренка была по прежнему, одета в свою золотистую, легкую тунику, которую я сотворил для неё из половинки монеты в пятьдесят франков и дюжины лепестков магнолии.
Над головой Лицинии в сопровождении необычайно молчаливого эскорта воронов-гаруда, летели её белоснежные крылья, а по обе стороны от трона легко парили в воздухе Гелиора и Ниэль в своих нарядах прекрасных персидских принцесс из сераля. Справа и слева от Виевичей шествовали все остальные мои сестрички. По мере приближения этой процессии в воздухе запахло гиацинтами и цветами магнолии, послышалась какая-то чудная мелодия, которую исполняли невидимые мне арфистки, да, и вообще все выглядело очень благостно, величаво и торжественно.
Мы, трое родных братьев Лицинии, быстро вскочили на ноги и, уничтожив пустые бутылки, принялись суетливо оправлять на себе рубашки. Из всех нас только Добрыня, одетый в белые джинсы и белую же рубашку, выглядел более или менее пристойно, а ангел-панк Уриэль-младший, так тот вообще был одет в яркие, пестрые бермуды, синюю майку, которая была ему на три размера больше, и был к тому же босой, без крыльев, да, еще и с красной, пиратской банданой на голове. В общем черт знает что, а не ангел. Бежать переодеваться было уже поздно и потому мы просто встали и приняли более или менее почтительные позы.
Наконец, братья Виевичи опустили хрустальный трон на гранитные плиты, которыми был облицован периметр нашего острова и встали позади него. Тотчас к Гелиоре и Ниэль присоединились еще три ангела, Узиил, Фламарион и Михаил-младший, одетые, как венецианские дожи и с огромными золотыми трубами в руках, горящими в ярком свете переносных софитов, которые направили на нас чернорабочие сцены, Роже, Антиной и Жорж. Ангелы поднесли свои золотые трубы к губам и затрубили так, словно они хотели взорвать мой магический купол изнутри.
Впрочем, вся эта ангельская какофония никак не повлияла на Лицинию. Она встала с трона с той грацией, которой могла бы позавидовать сама Афина, и которая так безотказно сводит мужчин с ума. Судя по тому, как, вдруг, вытянулась физиономия Велиала, он никак не ожидал того, что его племянница, на которую он, вряд ли когда-либо обращал внимание, окажется столь очаровательной и красивой девушкой, способной в считанные секунды влюбить в себя любого мужчину, будь то ангел, маг, магическое существо или человек.
Буквально пожирая Лицинию глазами, Велиал слетел со своего насеста и пришел в себя только тогда, когда уперся лбом в магическую защиту, которая мягко отодвинула его на несколько метров назад. Ему оставалось только парить в воздухе и наблюдать за тем, как на спину Лицинии слетели её белоснежные крылья и как золотоволоса, крылатая девушка медленно, плавно и величаво воспарила вверх.
Поднявшись над нашими головами и сделав несколько плавных кругов, Лициния так же плавно приземлилась неподалеку от нас. Архангел Узиил приземлился подле неё уже без своей громогласной трубы и, взяв девушку за руку, сделал несколько шагов навстречу Велиалу и громко сказал:
- Вот твоя племянница, мастер Велиал! Скажи мне, разве она не чудо? Разве это не самая прекрасная крылатая девушка, когда либо рожденная среди ангелов Парадиза?
На Велиала было жалко смотреть. Как и на всю его крылатую банду, состоящую из рослых атлетов обоего пола. Вместе с этим произошло и еще одно событие. Ангелицы Терраглориса, которые по большей части выглядели так, словно они только что вышли из стен какого-то престижного фитнесс-клуба, недовольно загудели, но это недовольство по большей мере,относилось не к моей очаровательной сестре Лицинии, а уже к самому архангелу Велиалу, который, похоже, был один ответственен за физподготовку крылатого воинства Терраглориса и так изуродовал тела прекрасных крылатых дев изнурительными тренировками.
В этот момент уже не могло идти и речи о том, чтобы продолжить разговор не только с Велиалом, но и вообще с кем-либо из темных ангелов. Лициния вопрошающе взглянула на меня, ей чертовски хотелось сейчас полететь к своим подругам, но я ни в малейшей степени не хотел такого продолжения и потому отрицательно покрутил головой, после чего она, с милой и непосредственной улыбкой сказала своему дяде:
- Мастер Велиал, прости меня, но теперь я уже не принадлежу Терраглорису и не могу вернуться с тобой на его скалистые берега. Моим подругам, которые, возможно, захотят еще раз увидеть меня, придется дожидаться того дня, когда я прилечу на Терраглорис со своими новообретенными братьями и сестрами, ведь я теперь не только дочь Астарота и Луарсавии, но и дочь Великого Маниту.
Архангел Велиал, наконец, дал волю своим чувствам и взревел, словно лев, у которого гиены утащили из под носа убиенную им антилопу:
- Да, что это за Великий Маниту такой и почему мне тут все время говорят о каких-то его сыновьях и дочерях?
Лициния, которая уже полностью уверовала в силу своей, просто таки убойной, красоты, немедленно продемонстрировала своему грозному дядюшке что такое дочь Великого Маниту. Она распростерла над собой свои сверкающие, белоснежные крылья и, гордо вскинув свой носик и чуть улыбаясь своими пухлыми, очаровательными губками, сбросила со своего светлого, золотисто-кремового тела тунику.