— Возражаю.
— Поддерживаю.
— Он когда-нибудь ударил вас, Марджори?
— Да.
Дебора постаралась воздействовать на суд присяжных простотой ответа.
— Расскажите, пожалуйста, что произошло вечером 25 февраля этого года.
Как ей и было предписано, Марджори смотрела на Дебору и не оглядывалась на Слейгермана.
— У меня была работа, но я заболела. Возможно, где-то подхватила грипп. Меня лихорадило и расстроился желудок. Мне было очень плохо. Ко мне пришла Сюзанна поухаживать за мной.
— Сюзанна?
— Сюзанна Макрой. Она тоже работала у Джимми, и мы подружились. Я просто не могла встать и отправиться на встречу с клиентом, поэтому Сюзанна позвонила Джимми и рассказала ему о моей болезни. — Марджори нервно передернула плечами и, чуть помолчав, продолжила: — Я слышала, как она спорила с ним по телефону, говоря, что я больна, она даже предложила ему приехать самому и убедиться, что она не врет.
— И он приехал?
— Да. — По ее щекам большими быстрыми каплями истекли слезы. — Он был просто вне себя. Он орал на Сюзанну, она в ответ орала на него, говорила, что я действительно больна, что у меня лихорадка и высокая температура. А Джимми сказал… — Она облизала губы. — Он сказал, что мы обе ленивые, лживые шлюхи. Я услышала, как что-то треснуло и Сюзанна заплакала. Я встала, но у меня закружилась голова. — Она потерла ладонью под глазами, размазывая тушь. — Джимми вошел в спальню и сбил меня с ног.
— Вы хотите сказать, что он на вас налетел?
— Нет, он сбил меня с ног. Ударом тыльной стороны руки, понимаете?
— Да. Продолжайте.
— Затем он велел мне поднять задницу и одеваться. Сказал, что клиент требует именно меня и я пойду. Сказал, что в любом случае все, что мне придется сделать, — это лежать на спине с закрытыми глазами. — Марджори поискала носовой платок, высморкалась. — Я сказала, что больна и ехать не могу. Джимми орал, швырял вещи, а потом сказал, что покажет мне, что такое болеть по-настоящему. И начал меня бить.
— Куда он вас бил?
— Всюду. По лицу, в живот. В основном по лицу. Он просто не мог остановиться.
— Вы звали на помощь?
— У меня не было сил, я едва дышала.
— Вы пытались защищаться?
— Я пыталась уползти, но он шел за мной и продолжал бить. В конце концов я потеряла сознание. Когда я пришла в себя, рядом со мной была Сюзанна, и у нее лицо тоже было в крови. Она вызвала скорую.
Дебора деликатно продолжала допрос. Она села на место обвинителя и попросила подвергнуть Марджори перекрестному допросу.
После трех часов сидения на свидетельском месте Марджори была бледна, ее всю трясло. Несмотря на попытки адвоката разрушить ее имидж, она все же выглядела юной и уязвимой.
И этот образ, с удовлетворением думала Дебора, останется в памяти членов суда присяжных.
— Отличная работа, советник! Дебора повернула голову и с досадой и одновременно с удовольствием увидела Гейджа.
— Что вы здесь делаете?
— Наблюдал за вашей работой. Если мне когда-нибудь понадобится адвокат…
— Вы не забыли, что я прокурор?
Он улыбнулся:
— Тогда мне придется не попадаться на нарушении закона!
Она встала, и он небрежно, по-дружески взял ее за руку. Почему-то этот жест показался ей собственническим.
— Можно вас подвезти? А как насчет обеда?
Дебора решила, что больше он ее не соблазнит! Пусть даже не надеется!
— Мне очень жаль, но у меня дела.
Он пристально посмотрел на нее:
— Полагаю, вы именно это имеете в виду?
— У меня действительно много дел.
— Нет, я имел в виду, что вам жаль!
Взгляд у него был такой глубокий, такой теплый, что она едва сдержала вздох.
— Вопреки всякому здравому смыслу мне действительно жаль. — Она вышла из зала суда в коридор.
— Тогда хоть позвольте вас подвезти.
Она мельком бросила на него через плечо раздраженный взгляд.
— Разве я вам уже не говорила, как я отношусь к назойливым мужчинам?
— Говорили, но все-таки пообедали со мной!
Она невольно засмеялась. После напряженных часов в суде это было разрядкой.
— Что ж, поскольку моя машина ремонтируется, подвезите!
Он вошел в лифт вместе с ней.
— Да, трудный у вас был случай. А ваша репутация упрочилась.
Ее взгляд стал холоднее.
— Правда?
— Вся национальная пресса будет писать о вас.
— Я работаю не ради газетных статей. — Голос ее был таким же холодным, как и взгляд.
— Если вы собираетесь долго пробыть в этой профессии, вам придется сделаться более толстокожей!
— С моей кожей все в порядке, спасибо.
— Я заметил. — Расслабившись, он прислонился к стене. — Думаю, любой, кто вас знает, понимает, что пресса — побочный продукт, а не цель. Вы обращаете особое внимание на то, что ни над кем не позволено издеваться. Надеюсь, вы победите!
Дебора не понимала, почему ее так раздражает тонкое понимание Гейджем ее линии.
— Я обязательно выиграю этот процесс!
Она вышла из лифта в мраморный холл.
— Мне нравится ваша прическа, — заметил он, довольный, что ему удалось вывести ее из себя. — Образ очень холодной, очень компетентной женщины. Сколько шпилек мне придется вынуть, чтобы их распустить? Ваши чудные волосы?
— По-моему, это…
— К делу не относится? — подсказал он. — Для меня относится. Все, что касается вас, для меня важно, потому что я не перестаю думать о вас!
Дебора ускорила шаг. Забавно, подумала она, что он говорит подобные вещи женщине в холле, где масса народу… а у нее такое чувство, будто они совершенно одни.
— А вы не теряли зря времени! В сегодняшней утренней газете я заметила вашу фотографию… с блондинкой под ручку. На обеде у кандидата Таррингтона. — Она стиснула зубы, увидев, что он продолжает улыбаться. — Умеете вы выражать свои верноподданнические чувства, говоря языком политики!
— У меня нет никаких верноподданнических чувств, говоря языком политики! Мне было интересно услышать, что скажет оппозиция Филдса. Это произвело на меня сильное впечатление.
Она вспомнила о роскошной блондинке в облегающем черном платье.
— Могу понять вас!
На этот раз он широко улыбнулся:
— Мне очень жаль, что там не было вас.
— Я уже говорила вам, что не люблю толпы. — Она остановилась перед широкими стеклянными дверями и оперлась на них. — Вот, кстати, о толпе! — Вскинув голову, она протиснулась сквозь толпу репортеров, ожидающих на лестнице здания суда.
Они закидали ее вопросами, Дебора сухо отвечала им. Она была явно раздосадована, но все же обрадовалась, увидев большой черный лимузин Гейджа, ожидающий у тротуара, с увальнем-водителем.