и пользоваться школьным мимеографом. Когда я читала, будто целые картины возникали передо мной – битва при Ватерлоо или что-нибудь такое. Думаю, это у многих так. Чувство, будто ты побывал в том месте, о котором прочитал. В общем, я до сих пор храню тот наконечник. И, видит бог, до сих пор издаю «Домашний орган». Мне пора бежать. Еще увидимся.
Следующее, что он запомнил, – это ее отсутствие.
Я отправилась к себе домой, на 14-ю улицу. Эти прогулки уже входили у меня в привычку. Туда и обратно, от 14-й до Канала, от Канала до 14-й, туда и обратно. Не нужно платить за автобус.
По дороге я решила зайти в «Джем спа» и навестить месье Лепренса. Мы давно не виделись. Он пригласил меня выпить кофе и сел в излюбленной позе, скрестив ноги по-турецки, на коврик у кофейного столика. Дрожало пламя разноцветных свечей. Вокруг него было много фруктов, сладостей и вина, на стенах были развешаны колбаски, а свисавшие с потолка связки жгучего красного перца переплелись с букетиками розмарина и мяты, образовав ароматный балдахин. Это действительно была подсобка. Я смотрела, как он разливает кофе из поцарапанного старого термоса. Внезапно я почувствовала доверие к этому человеку, как будто годы житейского опыта потеряли всякое значение. Я всегда это чувствовала рядом с ним.
– А ты чуть-чуть осунулась, Круглолицая, – сказал он.
– Просто устала, – ответила я. – Много работы.
– Не в этом дело. Вот, выпей кофе, может, это тебе поможет.
Одной рукой он протянул мне чашку с кофе. Другой рукой – зеркало. Мне не хотелось ни пить кофе, ни смотреть на свое отражение. Я знала, что у меня под глазами круги, и только что завтракала с Родриго. Но я уже привыкла к странностям месье Лепренса и потому сделала глоток и заглянула в зеркало.
Я увидела женщину постарше, сидящую за письменным столом. Ее волосы были элегантно уложены и украшены лентами и жемчугом. Она встала, медленно прошлась по комнате, заложив руки за спину. Подошла к книжному шкафу со стеклянными дверцами. Потом к камину. Потом к окну. В задумчивости потерла лоб двумя пальцами, а затем снова села за стол и продолжила писать. Раздался звон церковного колокола. На ее пальце было кольцо из Испании.
Я села за письменный стол и вновь услышала, как звонят колокола. Это был момент истины. Я не хотела принимать решение. Мой взгляд упал на кольцо на моем пальце. Кольцо Филиппа. Пусть катится ко всем чертям. К черту моего зятя. К черту его благородные и невыносимые амбиции. Сейчас начнется новая война, много моих людей погибнет. В сознании отчетливо возник образ моей сестры. Мария, моя старшая сестра. Мария, королева Шотландии. Моя погибшая сестра. Смерть была повсюду, и так было всегда. Короткое перемирие – и снова война, борьба и смерть, как будто ничего другого и не было.
Я позвонила в колокольчик и отправила стражника за лордом Лестером.
Его явно только что разбудили, его лицо выглядело усталым и помятым.
– Утром нужно собрать Совет, а сейчас нам нужно всё обсудить. Мне нужно всё обсудить с тобой, Лестер. Ты любил меня и верно мне служил, но сейчас я – просто Элизабет, а ты Роберт. Поговори со мной.
– Я любил тебя и верно тебе служил, Элизабет. Я и сейчас тебя люблю, и всегда буду любить. Что тебя гнетет, что не дает покоя? Испания? – спросил он.
– Да. Испания. И Англия. Сейчас 1588 год, и снова идет война. Чертов Филипп. Завтра Совет будет обсуждать лишь это: Испания и Англия. Останься, поговори со мной, Роберт. До рассвета у нас есть немного времени, прежде чем Ее Величество, черт подери, приступит к своим зверским и кровавым делам.
Книга четвертая
Часть шестая
В середине июля 1588 года грозовые дни сменялись лунными ночами. Девятнадцатого июля в три часа пополудни перед глазами вахтенных матросов на английском корабле «Ревендж» предстало поистине устрашающее зрелище – настоящий кошмар возник из-за горизонта и стал заполнять собой всё обозримое морское пространство. «Испанская Армада, – выкрикнул Дрейк, – их корабли высокие, словно башни и замки, они выстраиваются полукругом, звучание их рогов разносится по меньшей мере миль на семь. Прислушайтесь. Даже океан вздыхает под бременем Армады». На исходе дня испанцы встали на якорь у Плимута, а когда в два часа ночи взошла луна, английские корабли покинули порт и зашли с тыла. Поразительная скорость и мощь, свойственные низкобортным английским кораблям, стали очевидны в первом же сражении. Испанцы говорили, что никогда прежде не видели столь маневренных и стремительных кораблей. Когда «Дисдейн», флагманский корабль лорда Говарда, был протаранен и лишен возможности вести боевые действия, флагманские лодки взяли его на буксир, благодаря чему «Дисдейн» смог скрыться от противника: «несмотря на то, что самый быстрый корабль Армады гнался за ним, он, по сравнению с „Дисдейн“, будто стоял на якоре».
Три сражения – 23, 24 и 27 июля – нанесли испанскому флоту тяжелый урон, но 28 июля состоялось сражение в Канале, и Армада встала на якорь близ города Кале. Именно в этой тактически важной точке войска Пармского герцога должны были взойти на борт. Испанский полководец Медина-Сидония не осмелился идти дальше. Впереди было Северное море, позади – всё возрастающая мощь английского флота. Сбоку – соблазнительные гавани Дувра и Маргита, но между ними сновали быстроходные голландские плоскодонки и английские корабли под командованием сэра Генри Сеймура. Они ждали. Если Парма в ближайшее время не предоставит достаточные запасы амуниции, еды и питья, у Армады не будет шанса исполнить свое предназначение.
Ночью 28 июля их оттеснили брандеры, благодаря попутному ветру подошедшие к ним вплотную, а на следующий день, когда им удалось собраться снова, у Гравлина разразилось устрашающее сражение. Шестьдесят английских солдат были убиты, потери среди испанских солдат, шедших плотными шеренгами под прямым огнем, от которого не было возможности скрыться, были поистине ужасны. Судьба Армады хорошо известна. Ее корабли тонули у берегов Норвегии, Шотландии и Ирландии, а человеческие потери были катастрофическими. Кто не захлебнулся и выплыл, был жестоко умерщвлен на берегу. В Испанию вернулось около шестидесяти судов из ста тридцати. Свыше десяти тысяч человек погибли. Почти каждая благородная семья понесла потери, и страна погрузилась в национальный траур в связи с поражением Армады.
Медина-Сидония обсудил возможные риски при атаке на корабли, вставшие на якорь, и приказал, чтобы шлюпы некоторых кораблей обеспечивали защиту, меняя направление курса неприятельских брандеров и принудительно буксируя их подальше от места сражения. Лишь в случае крайней опасности, подчеркнул он, корабли Армады должны утратить сомкнутый боевой строй. Лишь когда брандеры действительно создадут угрозу, корабли Армады должны поднять якоря и уйти в море. Поэтому испанцы не удивились, когда рядом с английскими судами появились восемь объектов, на борту которых сверкало пламя. Но они буквально обезумели от