Читать интересную книгу Армада - Алексей Сквер

А с Олежкой мы сдружились после того случая сразу. Он был старлеем. Зампотех. Пиджак. Правильный пиджак. За пузырём разговорились. Он смоленским оказался. Ну, повздыхали над уровнем подчинённых. Пожалился ему на то, что гнию (акклиматизация и другая вода реально любую царапину превращали в гнойник. С перекисью водорода не расставался), что бить больно рукой, совсем отбита. Костяшки, как подушки. Получил совет отжиматься на кулаках и его историю становления в роте. Съели пузырь — пошли к нему. На хате вместе с Олегом жило ещё три офицера. На балконе стоял дырчик (АБЭшка) на случай отруба электричества. В батарею врезан шланг для забора горячей воды. Когда я там упал в ванную с горячей водой (впервые за три месяца), думал, бога за яйца схватил. В общем, если бы вся моя служба в ЗабВо состояла из руления рабкомандой, то скорее бы вспоминались только прикольно-дебильные случаи, типа того же Соркомова.

Отпустил этого ублюдка на почту. Прибегает посыльный с губы:

— Тащ лейтенант, там вашего долбаёба выловили! (Отъебал посыльного… хуясе… это мой долбоёб, и тока я его могу так называть).

Иду на губу, по дороге беру пузырь водки литровый. Раз взял патруль и привёл на губу, значит, где-то чо-то натворил.

Захожу на губу. Там сидят комендант, начгуб и начпатр. Капитан, старший прапорщик и старлей. Уссываются. Ставлю на стол литруху. Переглядываются.

— Петрович… дай команду, чтоб воды принесли… ну и рыбы, наверно…сало достань… да не жмись… знакомиться будем…с начальником грабителя нашего, — тирада капитана опять заканчивается ржачем присутствующих мужиков в погонах. Прапор выходит, а мне рассказывают, за каким хуем я сюда пришёл.

Соркомов решил нажиться за счёт мимо идущей тётки (то, ли кладовщицы, то, ли поварихи), и попытался вырвать у неё сумочку. Вырвать сумочку у тётки под сто кило живого веса Соркомову с его 60-ю кг…сразу, рывком не удалось. Его беда, что и отцепиться от сумочки он вовремя не успел, поэтому на обратном, тёткином рывке влепился в тётку. Тётка то ли владела приёмами борьбы нанайских мальчиков, то ли просто хотела мальчика, хуй его знает, но точно известно, что она, просто подмяв Соркомова, уебалась на него, надёжно зафиксировав, и врубила сирену…так и орала, пока не пришёл патруль и не вытащил полузадохнувшегося и деморализованного солдата из-под неё.

Сидим — пьём. Я ржу со всеми.

— А чо ты, сопсно, ржешь-то? А, лейтенант? — капитан Егоров (копия Вадима по характеру ведения беседы).

— Дык, дебил же… физо надо подтягивать… сумочку вырвать не может… стыдобища… будет моим, чем заняться в выходные… устрою им спортпраздник, — бахвалюсь своей невъебенной крутизной.

— А солдат, по сути, не виновен, что остался бесконтролен… не находишь?

— Как так — бесконтролен?? Я его на почту отпустил.

— На почту?? Ну-ну… на почту… а ты знаешь сам, где эта почта?? Ты ему маршрут до неё сказал? Да я уверен, что он там сейчас в камере сидит и до сих пор не в курсе, где тут почта. Это раз. Как это ты его отпустил?? Без старшего? Одного? У тебя солдаты ещё не бегали? Ну, так побегут, лейтенант. Это два. Ну, и потом — ты как воспитанием солдат занимаешься? Где у тебя лист инструктажа, подписанный твоим этим… как его… — я уверен, он помнит фамилию моего бойца, но попутно проверяет, помню ли её я, в армии полно начальников, вообще не помнящих фамилии своих подчинённых, среди лейтенантов, особенно молодых, тоже.

— Соркомовым.

— Соркомовым! — кивает — Где? Ты его вообще инструктировал, как себя вести, проходя мимо женщин с сумочками? Чего ты лыбишься? У них, может, принято в тундре «чо урвал — то моё»! Почему ты не занимаешься личным составом??

— Да ладно, Миш, чо ты к парню доебался? — встревает прапор, дядька с добрым лицом и лучиками глубоких морщин в уголках глаз, когда улыбается. Эдакий добрый дедушка. Начальник гауптвахты. Зачморивший не одно поколение охуевших вусмерть солдат. Льдом от него тянет. Улыбается, а в глазах п у с т о т а.

— Петрович, не лезь… летёха-то совсем зелёный ещё… а сюда зашёл как… совсем охуел в атаке этот военный. Страха ваще не имеет. Это плохо. Шею свернёт такими темпами на раз-два. Именно поэтому, блядь, у него бойцы вот такой хуйнёй занимаются. А если б этот Соркомов был бы чуть поумнее, и понял бы, что эту корову надо кирпичом для начала? Чтоб сумку-то взять… Мог? — мог… да у нас вон этих умных…вся губа забита, плюнуть некуда… ещё с чужаками возиться?

И опять мне:

— Ты, Лёха, в следующий раз не водку со мной здесь жрать будешь, а пойдёшь Бороде (Прокурору) рассказывать, кого куда отпускал. Понял? Это я к тому, что ты тут совсем уже охуел без командирского хуя. Боком вылезет. Уже вылазит. Учись думать, когда делаешь распоряжения. Солдата, куда не целуй — везде жопа. Не нахавался ты ещё. Ну ладно, не бычься, наливай… и не забудь составить лист инструктажа… заставь всех расписаться, только тему, о чём инструктировал, не вписывай… как накосячат, так и впишешь, о чем инструктировал. Ну, и если надо кого посадить охолонуться, то милости просим… мы водку любим… Гыгыгыгыгы…не, ну каково, а?…ебнулась на солдата и верещала… Тернов (старлею), ты там, часом, не видел? Она его не отъебла от счастья?? Гыгыгыгы…

Но всё пездатое когда-нибудь кончается. Выполнив свою задачу, мы вернулись в Борзю. Из рабкоманды мои были все с потрохами, кроме Шаботукова, который обособился и был в ы н у ж д е н вести непривычный для себя образ жизни.

Не то что бы они у меня летали. Но уважение я снискал хотя бы тем, что моих солдат там никто, кроме меня, так и не выеб.

(Чего стоят глаза Соркомова, когда он понял, что я его отмазал от статьи. Я ему это обстоятельно рассказал, перед строем. Чин чином, делая страшные глаза).

Не давал. Мои, и не ебёт. Все вопросы ко мне. Вадимова наука.

К моему приезду Вадим уже сдал роту Денису и был готов отчаливать. Денис готовился в отпуск. Так же в отпуск должен был уйти и Егор, серьёзно поучаствовавший в передаче роты. Мне светило остаться один на один, но уже не с рабкомандой из ещё не оперившихся пацанов, а с полнокровной ротой. Где хватало всего. Главное, старослужащих, которые скрепя сердце, подчинялись ротному и Денису, отбарабанившему год с ними бок о бок, но никак не амбициозному охуевшему летёхе, весь авторитет которого зиждился на том, что может научить пристрелять автомат и задрочить молодёжь. Как и предсказывал Вадим, обо мне тут же пошли истории. В туалете на стенках кабинок очень быстро появились надписи «МО — ЧМО».

Издержки профессии и проблемы для наряда.

На первую серьёзную обратку я наплыл очень скоро. Меня буднично послал на хуй здоровенный бурят по имени Бабу. Фамилию не помню. Ему крайне не понравилось, что вниз на построение надо ускорятся при отсутствии в роте офицеров. Я для него был хуй пойми кто, за неделю до его дембеля. Я с этим не согласился и выписал в табло, дальше мои 60 кг полетели от неплохо умевшего бороться бурятилы через взлётку, и с громким звуком въебались в шконки. Как он меня швырнул, я не понял. Ррраз — и я лечу, начиная удивляться новизне ощущения.

Два — и я врубился во что-то жесткое.

Три — и… Планка упала в раз. Хватаюсь за дужку кровати и рву когти пояснять, что слать меня на хуй, да ещё и швыряться в казарме офицерами — неебический моветон. Дужку отобрали и повисли на руках. Причём — что у меня, что у него. Он этих дужек видел-перевидел за службу, так что ни хуя его это не испугало, в общем-то.

Вадим, как всегда, узнал об этом без моей помощи и сказал только следующее:

— Я своё слово ротного ради твоего авторитета рушить не буду, иди работай.

Бабу при передаче роты, в виде дембельского аккорда, зародил какое-то невъебенное количество аллюминиевых котелков, за что ему было обещано уйти на дембель первому. Вадим и отправил его на дембель, невзирая на такой косяк, как посылание в хуй комвзвода. Правда, потом мне Егор говорил, что, получив документы у ротного, Бабу потирал челюсть и называл меня пидорасом и стукачом.

Вадим ушёл, предварительно дня три тщательно рассказывая и показывая, как и что, а главное, в каких случаях мне нужно делать. Половину прослушал, считая себя уже опытным начальником после Безречной. Молодость не зря на одну букву с мудаком.

Потом ушёл в отпуск Денис. Ушел, швырнув с отпуском Егора.

Егор.

Егор не то, что охуел, он просто был в шоке дня два. Отказ подчиняться практически полнейший. Залез в каптёрку и не выходил. Жратву ему таскали, или своё было, не знаю, может, и не жрал совсем, но хватило ума не дёргать. Сам пришёл в канцелярию.

— Созрел?

— Угу. Снимайте меня со старшин. На хуй ничо не надо… до весны прослужу, и по хуй.

— Я так понял, это из-за отпуска?

— Вы не понимаете… он обещал…сука…

— Кустаревский, давай, ты при мне так об офицерах больше не будешь… хоп?

— Я домой написал… меня там ждут… на хуй мне эти лычки теперь… бегал, как мудак, чтоб домой… на побывку…а он меня просто кинул… я что? Гандон? Не нужен стал, и в помойку? Сука он…