Читать интересную книгу Неизвестные страницы истории российского флота - Влад Виленов

В процессе горения заряда в каморе ствола количество газов увеличивается, а объем каморы, в котором происходит горение пороха, остается вначале постоянным. Вследствие этого давление постепенно возрастает. Когда давление пороховых газов достигает величины, достаточной для смещения снаряда и врезания ведущего пояска в нарезы канала ствола (это давление равно в среднем 300 кг/см), начинается движение снаряда. При этом увеличивается объем заснарядного пространства, в котором горит порох, но так как количество образующихся газов в единицу времени в начале движения снаряда превышает увеличение объема заснарядного пространства, то давление в канале ствола продолжает возрастать и в определенный момент времени достигает максимального значения. Этому моменту соответствует положение равновесия между увеличением количества образующихся пороховых газов и увеличением объема заснарядного пространства. С увеличением скорости движения снаряда по каналу ствола объем заснарядного пространства начинает увеличиваться быстрее, давление пороховых газов постепенно снижается. Максимальное давление пороховых газов в орудиях главного калибра линкоров типа „Севастополь“ составляет 2400 кг/см. В течение доли секунды в каморе орудия объемом 224,6 литра сгорает 130 кг пороха без перехода горения в детонацию. В пороховом погребе на каждый полузаряд приходится намного больше объема, чем на полузаряд в каморе орудия. Даже при сгорании всего пороха в погребе давление будет намного меньше, чем в каморе. Поэтому переход горения в детонацию при воспламенении всех полузарядов в пороховом погребе корабля невозможен. Необходимо учесть, что в пороховом погребе первой башни „Императрицы Марии“ из-за перегрузки носовой части имелось по 70 снарядов на орудие с соответствующим количеством полузарядов, а не по 100, как предусматривалось проектом.

Разложение пороха в полузарядах, хранящихся в соседних ячейках, происходит неравномерно и с различной скоростью. Это происходит из-за того, что порох в каждом отдельном, герметически закрытом футляре по-разному выделяет растворитель и находится в условиях различной влажности. Концентрация воды и растворителя в различных полузарядах хоть и слабо, но отличается друг от друга. Этого достаточно для получения различной скорости разложения пороха. Таким образом, при практически одинаковой степени разложения пороха вероятность одновременной вспышки всех полузарядов, находящихся в одном пороховом погребе, равна нулю. В конкретный момент времени может воспламениться только один полузаряд, от которого загорятся другие, находящиеся рядом».

Что из этого получается, видно из аварии, произошедшей 30 октября 1915 г. в носовой башне балтийского линкора «Севастополь», имевшего практически идентичные с «Императрицей Марией» тип трехорудийной башенной установки главного калибра, устройство снарядных и зарядных погребов, а также их систем.

Во время постановки линкора на якорь в Кронштадтской гавани после выхода его из дока производилась перегрузка 42 полузарядов из верхнего в нижний погреб. Когда работа была почти закончена, один из трех оставшихся наверху полузарядов сорвался со стропа и упал с высоты около 8 м на палубу нижнего порохового погреба. Туг же произошло его воспламенение с последующим воспламенением находившихся рядом полузарядов. Несмотря на быстрое распространение пламени, взрыва в течение 6–8 минут не произошло. Затем было включено орошение, и по затоплению погреба на один метр пожар прекратился.

Аналогичная картина наблюдалась бы при воспламенении по различным причинам одного полузаряда на линкоре «Императрица Мария». Скорость распространения пламени в пороховом погребе была бы очень большой — прошло около двух минут от появления дыма до момента взрыва, поэтому велика вероятность воспламенения не одного, а нескольких полузарядов в разных местах порохового погреба носовой башни линкора…

В июле — августе 1917 года полузаряды с порохом партии ОД-16/14 извлекли из погребов 2-й, 3-й и 4-й башен «Императрицы Марии» после ее подъема в Севастополе и отправили в арсенал. В 1919-м, ввиду острой необходимости в порохах, эти полузаряды были подвергнуты осмотру и сортировке. Часть зарядов имела негерметичную укупорку и была залита водой и илом, картузы и стягивающие их шелковые шнуры совершенно истлели. В исправных футлярах порох не изменился.

В 1927 году про порох «Императрицы Марии» вновь вспомнили. Снова были проведены испытания физико-химических качеств образцов партии ОД-16/14. Они показали полное соответствие данным приемных испытаний партии в январе 1915-го. Содержание дифениламина оказалось в пределах 0,8–0,9 % (вместо 1 % в 1915 году), что было вполне в пределах нормы.

Затем порох был испытан стрельбой на научно-испытательном артиллерийском полигоне под Ленинградом. Полученные результаты оказались почти идентичными приемным. Полученные данные указывали на хорошую сохранность пороха партии ОД-16/14.

Всех приведенных данных по порохам достаточно, чтобы что взрыв линкора «Императрица Мария» произошел не от воспламенения отдельного полузаряда вследствие неосторожного обращения с порохом и не от самовозгорания пороха при его химическом разложении, а от другой причины.

Итак, мнение специалистов по артиллерийским порохам однозначно — артиллерийский порох «Императрицы Марии» не мог воспламениться сам собой. Это же подтверждают и результаты проверки пороха партии ОД-16/14 в лабораториях и на полигонах. Таким образом, мы можем считать, что первая версия — версия самовозгорания — в реальности была весьма маловероятна.

А вот мнение человека, в компетенции которого трудно сомневаться. Из воспоминаний бывшего вахтенного офицера линейного корабля «Императрица Мария» лейтенанта В.В. Успенского: «Боевой запас трех орудий башни состоял из 300 фугасных и бронебойных снарядов и 600 полузарядов бездымного пороха. Каждый полузаряд весил 4 пуда и представлял собой пакет, похожий на бревно, примерно с метр длиной. Его „начинка“ представляла собой длинные пластины бездымного пороха шириной 40 мм и толщиной 4 мм. В центре находился пакет тонких „макарон“ из того пороха. Все это крепко связывалось шелковым шнуром и зашивалось в шелковый чехол. И шнур, и чехол пропитывались нитрующей смесью кислот и сгорали вместе с порохом без остатка. Полузаряд заключался в железный оцинкованный и гофрированный пенал длиной около метра и диаметром приблизительно 35 см. Пенал герметически закрывался крышкой с помощью специального рычага. Всего в подбашенном помещении хранилось 2400 пудов пороха. Наши пороха отличались исключительной стойкостью, и о каком-либо самовозгорании не могло быть и речи. Совершенно необоснованно предположение о нагревании пороха от паровых трубопроводов, как и о возможности электрозамыкания. Коммуникации проходили снаружи и не представляли ни малейшей опасности».

Версия вторая. Халатность

Версия вторая. Небрежность в обращении с огнем или порохом. История Военно-морского флота знает немало случаев, когда небрежность в обращении с порохом приводила к гибели кораблей. Так, в 1831 году прямо в Кронштадтской гавани сгорел линейный корабль «Фершампенуаз», а в 1905 году взорвался японский броненосец «Миказа». Так что и в эпоху парусного флота, и в эпоху флота броненосного небрежность могла стоить весьма дорого.

Но так ли обстояло дело в случае с «Императрицей Марией»?

В отличие от командующего Черноморским флотом вице-адмирала Колчака генерал-майор, а впоследствии академик Крылов видел одну из возможных причин трагедии именно в небрежном обращении с порохом или с открытым огнем. В отчете следственной комиссии он отметил, что в отдельных случаях люки в артиллерийские погреба прикрывались подручным материалом, в том числе деревянными крышками столов. Старший офицер линкора, капитан 2-го ранга Городысский показал на следствии, что защитные крышки с лючных горловин были сняты с его ведома и по приказу старшего артиллерийского офицера лейтенанта князя Урусова для «облегчения ручной подачи зарядов». Естественно, что опасность возгорания в погребах после данного «усовершенствования» возросла многократно.

Наряду с этим в ходе расследования следственная комиссия установила, что небрежность в обращении с огнем и неосмотрительность в обращении с порохом были на «Императрице Марии» маловероятны. Офицеры корабля (по их объяснительным запискам) осуществляли тщательный контроль за этим в любой обстановке, а у матросов имелся необходимый опыт, и присутствовала профессиональная осторожность в обращении с зарядами. В крюйт-камерах работала мощная вентиляция, и в них ни разу не было отмечено скопления смеси паров эфира и спирта, способных воспламениться от пламени свечи или зажигалки.

Кроме этого, крюйт-камеры круглосуточно освещались, и дневальные и комендоры не могли допустить даже малейшей небрежности, а тем более появления кого-нибудь из посторонних «с огнем или ради любопытства». Впрочем, эти показания смог дать только единственный уцелевший из всей прислуги носовой башни комендор, с которым генерал-майор Крылов беседовал в госпитале. Это несколько снижает ценность информации. Дело в том, что в случае небрежного обращения с порохом главный виновник погиб первым. Погибли и все, кто мог бы находиться рядом. По этому непосредственных свидетелей «небрежного обращения с порохом» в живых остаться не могло в принципе. Никто никогда не узнает, кто именно находился в момент взрыва в подбашенном отделении носовой башни главного калибра и что именно там делал.