Для иностранцев в эпоху Ельцина Россия была страной слабой и колеблющейся, как и её президент, который шатался пьяным перед камерами всего мира. Образ атомных подводных лодок, брошенных или оставленных ракет в Сибири укрепили отрицательный имидж России. С социальной точки зрения явление олигархов и «русских девушек» как основного экспортного товара страны не улучшило её имиджа. Для многих наблюдателей западных стран Россия того времени была окончательно разрушена и обречена на исчезновение.
Можно определить третий период, который начался в 2000 году. Страна внезапно стала стратегической силой, с которой нужно считаться. Можно было бы предположить, что обогащение населения, появление среднего класса, статус основного поставщика нефти и газа в Европу или относительная либерализация и политическая стабильность успокоят и удовлетворят иностранных журналистов. Но всё оказалось наоборот: у России никогда не было настолько плохого имиджа, как тот, что сложился во время правления Путина. Журналисты критиковали и с пренебрежением обсуждали авторитарную личность Владимира Путина. Западная пресса создала его портрет – самодержавный тиран, руководствующийся антиамериканской неосоветской идеологией. Он даже подвергался критике за изгнание олигархов, когда в 2002 году многие французские и немецкие газеты называли этих же богатеев-олигархов ворами и бандитами, членами международной мафии.
После года жизни в России я разругался, думаю, с половиной своих французских друзей. Есть, конечно, расстояние, которое неумолимо ослабляет отношения. Но их подорвало и моё ощущение: я чувствовал, что Россия всегда раздражает моих друзей и вызывает у них недоверие. Почему? Я не мог понять. В своём блоге я методично комментировал статьи о России из французских газет. Довольно неожиданно многие читатели, в том числе русские, живущие во Франции, начали писать мне, чтобы поддержать и попросить продолжать работу. Некоторые французские журналисты чувствовали себя относительно неудобно, увидев, как разбирают на части и опровергают их ложь.
На Западе, и особенно во Франции, мир прессы и журналистики изменился. Независимые газеты практически исчезли, средства массовой информации в настоящее время принадлежат крупным финансовым или промышленным группам, которые доверили крайне политизированным редакциям рассказывать французам о мировых проблемах. Новости на 80 процентов перепечатываются у крупных агентств, которых всего три на планете: АР, Reuters и AFP. Беседуя с журналистами из этих агентств, я осознал причину проблемы между Россией и Францией.
Это касается объективности статей, но и аморальности ряда журналистов из обеих стран.
Есть много самодовольства во французской прессе. Она называет себя объективной, свободной, не зависящей ни от каких политических сил, и все владельцы газет говорят, что они не навязывают своим журналистам никакого мнения. Они же говорят, что русская пресса – «на поводке» политической власти Кремля и жёстко контролируется тайной цензурной организацией.
Многие европейцы и россияне верят в басни о свободе прессы на Западе. На самом деле во французской прессе очень сильны самоцензура и цензура, но на журналистов давят очень хитро и тонко. Всё ограничено политкорректностью «невысказанным».
Большинство французов, проживающих в Москве, действительно недовольны статьями о России во французской прессе. Иногда встречаются настолько нелепые сюжеты, что над ними можно только посмеяться. Никто, в общем, не может понять, почему то, что мы читаем во французской прессе, не соответствует реальности, почему существуют такое несоответствие и такая предвзятость по отношению к России.
Во Франции в правых и левых газетах почти все журналисты левые, то есть социалисты. Речь не идёт о марксистской левой или революционной левой, речь идёт о довольно глобалистской относительно либеральной и проамериканской левой партии. Во Франции её называют «левая партия ценностей». Это движение особенно любит самоутверждаться в области прав человека, демократических принципов, оно светской направленности, как правило, негативно относится к влиянию религии.
Почти все эти люди прошли обучение в «школе журналистики». В основном в таких школах учатся дети из семей достаточно высокого социального уровня. Но само обучение пропитано идеями этого самого движения левых западных ценностей. Наконец, многие западные журналисты, в том числе французские, охвачены священной миссией: защищать и распространять западную модель общества. Часто, вместо того чтобы просто предоставлять своим читателям информацию, они проповедуют, как миссионеры, и критикуют всё, что отличается от этой модели.
Русский выбор
Немногие русские понимают, что в России свободы слова и прессы не меньше, чем во Франции. А отсутствие политкорректности и большая насыщенность Рунета убеждают французских аналитиков в том, что русский интернет – один из самых свободных в мире.
Россияне не видят, что Россия является жертвой информационной войны, принесённой западным ветром. Французская пресса – только один из элементов этой глобальной системы наступления. Журналисты – пешки этой системы, они исполняют приказы своих редакций, а те отлично понимают, как и зачем нужно дезинформировать мир. Эта беспрецедентная атака СМИ сейчас принимает самые разнообразные формы, а сопротивление ей – ничтожно. Агрессия повсюду, и она проявляется как только может. Россия – далеко не первая страна, против которой ведётся такая война, но на неё западные страны ополчились особенно яростно.
Русские спрашивают меня: «И что, Россия тебе нравится? И ты не хочешь вернуться во Францию? А ты не думаешь, что Россия отсталая страна?» Комплекс неполноценности некоторых русских перед Западной Европой шокирует меня, я знаю, что это совершенно неоправданно, и мне трудно это понять.
Я вижу этот комплекс основным препятствием развития страны. России мешает навязчивое желание подражать западной модели, не только брать у Запада то, что может быть полезно, но и развивать уникальную и индивидуальную русскую систему существования.
Московский «креативный класс» должен перестать мечтать о глобальной европеизации России, забыть о своей неполноценности и признать, что Запад давно уже не является моделью. В то время как французы становятся ещё беднее, а русские богаче, было бы также полезно задать правильный вопрос: «Почему?»
Россия сейчас находится в уникальной исторической ситуации: она остаётся открытой. Русский народ должен сделать правильный выбор, осознавая историческую роль, которую страна, без сомнения, будет играть в этом столетии. Только сейчас русские могут избежать тех исторических ошибок, которые страны Западной Европы накопили с 1945 года. Геополитические основания часто невидимы или недоступны большинству людей, но они существуют, и не принимать их во внимание – самоубийство. Многие россияне сегодня – жертвы информационной войны, направленной на дестабилизацию их мышления, их страны, их модели общества, чтобы не допустить проявления России как суверенного полюса.
Война направлена на предотвращение «русской весны».
Теги: национальный вопрос
Обретение героя
Александр Звягинцев. Швейцарские горки, Испанский сапог. - М.: ОЛМА Медиа Групп, 2013. – 351 с. – (Серия "Ледников"). – Тираж 2000 экз.
Когда я начал читать первый из трёх купленных недавно романов цикла «Ледников» Александра Звягинцева, то вскоре понял, что мне не хочется останавливаться, я втянут в действие, мне интересна не только фабула, но и многое другое. А главный герой – Валентин Ледников (следователь и криминальный журналист) – очень симпатичен, хотя местами несколько настораживает своей уж очень хорошей исторической подкованностью и знанием литературы. Но в целом он живой, сильный, надёжный, умный. С чувством собственного достоинства, с юмором и самоиронией, но без фанаберии и пальцев веером. А таких мужчин не только в жизни, но и в литературе очень не хватает.
Звягинцев – признанный мастер остросюжетной прозы и лауреат всяких литературных премий, профи не только в своей основной профессии юриста и прокурора (это я знал заранее), но и в литературном деле.
Кроме того, Звягинцев – глубокий историк и аналитик. Его произведения построены на основе значительных событий. Это не просто плоды хорошей фантазии. Исторический подтекст придаёт его романам масштабность и значимость.
Начав чтение, вскоре уже хочешь или спорить с главным героем, не соглашаться с его отдельными поступками, высказываниями, или соглашаться с ним не только на рациональном, но и на эмоциональном уровне. А это ведь и называется «живой герой». Вот он говорит другу: «И даже когда кажется, что истину вообще установить невозможно, искать её всё равно надо. И люди всегда её будут искать, потому что не могут согласиться, что её нет вообще».