— Антисоветская ты женщина! Ну пойми, кроме тебя ведь никто придумать не может, как этот чертов текстолит быстро производить вчетверо больше. А если с Воронежского завода снять программу по производству лопастей для ветряков…
— Ну и снимайте, я-то тут причем? Я, если вы забыли, химик…
— Мясищев с Петляковым и Ветчинкиным просчитали и сконструировали лопасть не алюминиевую на титановом каркасе, а целиком текстолитовую. В «Химавтоматике» инженеры, включая и твоего мужа, кстати, тоже, что нужно подсчитали: такая лопасть будет стоить почти вдвое дешевле металлической, а новый завод, который сможет их делать вдвое больше, чем сейчас делается в Воронеже, можно выстроить и запустить вообще за полгода.
— Стройте, запускайте.
— Но сейчас производимого углеволокна хватает только на производство самолетов новых, ну и скрипок, так что чтобы все это проделать, нам нужно углеволокна минимум вчетверо больше делать!
— Ну и делайте! Там сидит такой парень, Слава Бачурин его фамилия — так вот он вам подробно расскажет, что ему для увеличения производства нужно. Ко мне-то вы чего пристали? Я в декрете. Повторяю по слогам, если кто не разобрал сразу: в дек-ре-те!
— Старуха, успокойся, никто тебя из декрета на работу не потащит. И вообще, я пришел только совета у тебя спросить, по-соседски, так сказать. С товарищем Бачуриным мы уже побеседовали, все вопросы выяснили. И поняли, что нам потребуется для увеличения производства углеволокна почти полтора года. И еще поняли, что быстрее это проделать не получится, хоть там все наизнанку вывернись… и здесь тоже. Поэтому я всего лишь прошу: подумай, чем это углеволокно заменить можно. Может, какие нитки синтетические вроде араминовых… хотя их тоже недостаточно производится…
— Какого размера лопасти? Такие же, по двадцать пять метров?
— Тридцать предлагается, для генераторов мощностью в мегаватт.
— Тридцать — это немного, тридцать — это терпимо. На самом деле Мясищев с Петляковым и Ветчинкиным просчитали все правильно, у меня в этом сомнений нет. Всё, кроме экономики, правильно, а экономический смысл делать углепластиковые лопасти появляется при генераторах мощностью от пары мегаватт. На полмегаватта выгоднее, как и раньше, металлические делать, а вот между половинкой и двумя… Дело в том, что стеклянная нить прочнее углеродной, просто гораздо тяжелее, но ветряки-то не летают! Озаботьте ВИАМ, пусть они быстренько нужные эксперименты проведут, подберут оптимальные параметры стеклонитей и структуру подходящих стеклотканей и разработают ТУ на производство стеклотекстолита для ветряков. Для радиопрома ведь они же этим занимались? А товарищи авиаторы пусть немного пересчитают конструкцию лопастей и больше ко мне не пристают.
— Стеклянная нить прочнее, говоришь?
— Но тяжелее. Там, правда, появляется проблема отходов, но во-первых, она и с углепластиковыми лопастями возникнет, а во-вторых, возникнет не скоро. Как ее решить, я примерно знаю… вот выйду из декрета и займусь. Не из этого декрета, не надо на меня так смотреть! У нас еще до того, как проблема созреет, лет двадцать времени есть, я еще трижды в декрет успею сходить!
— Мне твои мысли нравятся… но почему именно трижды?
— Вот у вас нет пяти детей, вы и не знаете. А за пятерых дают уже красивую медальку…
— Я тебе это припомню, ты у нас через неделю все заслуженные ордена и медали получишь!
— Не надо, но я не договорила. С рождением пятого ребенка человеку уже не нужно за квартиру платить и за электричество. И в городском транспорте можно уже бесплатно ездить. А если детей больше становится, то за следующего лишь цвет медальки меняется, а потом до десяти детей вообще никаких пряников не добавляется. Но десятерых я, боюсь, не потяну: здоровья не хватит. То есть это я пока так думаю, а там посмотрим…
— Вот ведь зараза! У тебя есть предложения по дополнительным пряникам? Если есть, давай их сюда, а нет — быстренько подготовь, рассмотрим их на сессии Президиума…
— Конкретных пока нет, но это и не к спеху. Я потом над этим серьезно подумаю… после войны.
— После какой войны?
— После будущей, сами знаете какой. Боюсь, что тогда по материнству у нас проблем будет куда как больше, чем хочется… но мы и их решим. Потому что мы всегда побеждаем!
— Что-то побеждаем мы не очень быстро…
— Лаврентий Павлович, вы просто не представляете, как быстро мы побеждаем! Но… вот, вспомнила и чуть уже не забыла: надо в Агдаме, в Физули и в Ленкорани быстро выстроить аэродромы под последние самолеты Сухого. Причем с бетонными укрытиями для каждого приписанного самолета. Небольшие аэродромы, рассчитанные на истребительный полк каждый. Это — срочно. Очень срочно…
Глава 7
Товарищ Берия внимательно поглядел на соседку:
— А почему срочно? И что ты вообще понимаешь сейчас под словом «срочно»? И почему ты мне об этом только сейчас говоришь?
Вопрос был задан не просто так, ведь речь шла про аэродромы для новенького самолета Павла Сухого — которому только для разбега требовалась полоса длинной километра в полтора. К тому же речь шла, как понял из предложения Веры Лаврентий Павлович, о переброске в Азербайджан трех полков с новыми самолетами, то есть вообще всех имеющихся. Откровенно говоря, в стране этих самолетов и было-то меньше трех десятков, а летчиков, машиной овладевших, едва сорок человек набиралось — и все они (и летчики, и самолеты) базировались в далекой Сибири, вдали от любых приличных дорог и населенных пунктов, а тащить их в довольно густонаселенный Азербайджан означало нарушить все инструкции по секретности новейшего вооружения.
— Говорю сейчас потому, что только вчера узнала кое-что новенькое, да и то случайно: мне тут инженеры из Баку звонили, у них новая идея по поводу танкера-пропановоза возникла… неважно. И они в разговоре упомянули, что в воскресенье над городом очень высоко летал какой-то самолет.
— И что? Мало ли в Азербайджане самолетов летает?
— Дадаш, пока учился, в аэроклубе занимался, и там, в Баку, тоже в клубе состоит. По его словам, самолет — по размерам вроде как пассажирский, если не бомбардировщик, но по скорости скорее все же пассажир — пришел с юга, на высоте в семь-восемь километров час кружил над городом… сорок минут почти, а потом улетел на юг. Над аэродромом пролетел раз пять, снижаться не пытался, а истребители, на аэродроме находящиеся, даже не дернулись, хотя по регламенту, если у летчиков видны какие-то затруднения при посадке, они должны взлететь и посмотреть в чем дело — воскресенье, все в увольнениях были…
— Ты хочешь сказать…
— Вот вы и сами догадались. Запросите данные за воскресенье с радарной стации, возможно наши догадки перерастут в уверенность — но мы оба знаем, что на юг от Баку нормальных аэродромов для больших самолетов пока больше нет. В СССР нет…
— А какие могут быть причины? И кто?
— Ну не я же подписала контракт с Германией на поставку миллиона тонн нефти, а французы прекрасно знают, что Гитлер спит и видит Эльзас с Лотарингией в составе Рейха, ведь это сталь и уголь. Британцы тоже крайне недовольны ростом экономической мощи Германии — а мощь эта без стабильных поставок нефти выглядит уже не так страшно…
— И ты считаешь, что они хотят…
— И вы считаете.
— А почему «сушки»?
— Скорость. Когда полетят бомбардировщики, их нужно перехватывать на самых дальних подступах, ведь в Баку достаточно парочки бомб, чтобы все нефтепромыслы поджечь. К тому же «сушки» в состоянии всех там запугать так, что они побоятся дальше лететь…
— Я понял твои опасения. Хорошо, что у тебя дочка так вовремя родилась…
— А дочка-то причем?
— У матерей с младенцами обостренное чувство опасности, вот ты и заметила то, что все взрослые мужики прошляпили. Ладно, времени у нас действительно, похоже, маловато… пойду я, делом займусь.
— А мне…
— А тебя буду держать в курсе: мало ли что еще ты своим звериным чутьем заметить сможешь. Или ты против?