Читать интересную книгу Книга судьбы - Паринуш Сание

– Парвин, мы с отцом поговорили. В этом году я получу аттестат, и тогда мы придем к вам и будем просить твоей руки. Отец сказал, можно справить помолвку перед тем, как я отправлюсь на военную службу.

Я чуть не бросилась ему на шею, я готова была плакать от радости. Дыхание пресекалось.

– Уже этим летом?

– Да, если ничего не завалю, то закончу школу.

– Ради Аллаха, учись хорошо по всем предметам!

– Обещаю, ради тебя я буду учиться изо всех сил.

Он сжал мою руку, а мне показалось – сердце. Он сказал:

– Не могу больше жить без тебя!

О!.. Что говорить? Сколько раз я вновь и вновь проживала в памяти тот вечер и те его слова, каждое мгновение превратилось в кадр фильма, который я смотрела беспрестанно. Сидя в той комнате, мы так погрузились в свой собственный мир, что не заметили, как наверху началась ссора. Когда мы вышли в коридор, отец и мачеха уже ругались во весь голос, спускаясь по ступенькам, а жена моего дяди, свесившись через перила, поливала их бранью в ответ. Но тетя побежала следом за моим отцом и просила его не вести себя так – это недостойно, они с братом должны оставить раздоры и примириться. Она заклинала обоих любовью к памяти их матери, любовью к памяти отца, вспомнить, что они родные братья, им следует помогать друг другу. Старая пословица гласит: даже если братья съедят друг друга, кости они не выбросят. Отец слегка поутих, но мачеха завопила громче прежнего:

– Разве ты не слышал, что они нам наговорили? Какой он тебе после этого брат?

Тетя сказала:

– Прошу вас, прекратите, госпожа Агдасс! Так не годится. Они не сказали ничего обидного. Он старший брат. Если он и сказал что-то, заботясь о своем брате и его благе, это не должно вас задевать.

– Что с того, что он старше? Это не дает ему права болтать все, что вздумается. Мой муж ему брат, а не прислуга. С какой стати они лезут в нашу жизнь? Его пучеглазая женушка не терпит никого, кто получше нее будет. Нам такие родственники ни к чему.

И, ухватив за руку одного из своих детей, она выскочила из дома. Жена моего дяди кричала ей вслед:

– Пойди посмотри на себя в зеркало! Была бы ты порядочной женщиной, первый муж не выставил бы тебя из дома с двумя детьми!

Тот сладкий сон не продлился и часа. Словно мыльный пузырь – лопнул и исчез. Мачеха закусила удила. Она сказала: уж она-то позаботится, чтобы семья моего дяди страдала вечно, потеряв меня. Отцу она заявила, что в моем возрасте у нее уже был ребенок и что с такой взрослой девицей в доме покоя не будет. Тут и Хаджи-ага явился, попросил моей руки. Он приходился дальним родственником моей мачехе и уже дважды был женат. Он сказал: “Я развелся с ними обеими, потому что они не могли забеременеть”. Теперь ему понадобилась молодая и здоровая девушка, чтобы родила ему детей. Глупец! Он и на минуту не задумался, не в нем ли причина бесплодия. Разумеется, у мужчин же не бывает недугов, тем более у мужчин богатых. Ему уже исполнилось сорок лет – на четверть века старше меня. Отец сказал: “У него денег полным-полно, несколько лавок на базаре, земля и усадьба в Газвине”. У отца так слюнки и потекли. Хаджи-ага обещал: “Пусть родит мне ребенка, я ее озолочу”. Во время той свадебной церемонии мне было хуже, чем тебе сейчас.

Госпожа Парвин все так же смотрела в никуда, и две слезы покатились по ее щекам.

– Почему вы не покончили с собой? – спросила я.

– Думаешь, это так просто? Храбрости не хватило. И ты выкинь глупые мысли из головы. У каждого своя судьба, и с ней не поспоришь. Самоубийство – великий грех. И кто знает, этот брак может обернуться для тебя благословением.

Мать громко постучала в дверь и крикнула:

– Госпожа Парвин! Долго еще? Мы опаздываем. Половина десятого.

Госпожа Парвин утерла слезы и ответила:

– Не беспокойтесь, мы будем вовремя.

Она подошла к кровати, присела рядом со мной и сказала:

– Я рассказала тебе свою историю, чтобы ты знала: я понимаю, что с тобой творится.

– Так зачем же вы тоже стараетесь сделать меня несчастной?

– Тебя все равно выдадут замуж. Вопрос лишь в том, за кого. Ты себе не представляешь, что затевал Ахмад. Кстати говоря – почему он тебя ненавидит?

– Потому что отец меня любит сильнее.

И вдруг я поняла смысл слов, которые у меня непроизвольно вырвались. До сих пор я не отдавала себе в том ясного отчета. Да, меня отец любил больше.

Впервые я ощутила его нежность в день, когда умерла Зари.

Он вернулся с работы, остановился, застыл в дверях. Матушка плакала, бабушка читала вслух Коран. Доктор, покачав головой, выходил от нас, лицо его было перекошено гримасой гнева и отвращения. Столкнувшись на пороге с отцом, он крикнул:

– Ребенок три дня боролся со смертью, а вы только теперь додумались позвать врача? А если бы тут лежал один из ваших сыновей, а не это невинное дитя – вы бы тоже тянули до последнего?

Лицо отца стало белее известки. Он чуть не упал. Я кинулась к нему, обхватила ручонками его ноги, стала звать бабушку. Отец тяжело опустился на пол, прижал меня к себе, уткнулся лицом мне в волосы и всхлипнул. Бабушка сказала ему:

– Вставай, сынок. Ты мужчина. Не подобает тебе плакать, словно женщине. Аллах дал, Аллах взял. С его волей не поспоришь.

– Ты сказала, ничего серьезного! – крикнул ей отец. – Сказала, что ей скоро станет лучше. Ты не велела мне звать врача.

– Это ничего бы не изменило. Если б ей суждено было жить, она бы выжила. А если нет, никакие мудрецы и ученые тут не помогут. Такова наша судьба. Девочек у нас быть не должно.

– Чушь! – крикнул отец. – Это все твоя вина.

Впервые я видела, как отец кричит на свою мать. И мне это, по правде говоря, понравилось. С того дня отец часто обнимал меня и молча плакал. Я видела, как дрожали его плечи. И с тех пор он открыто проявлял ко мне ту любовь, ту ласку, которой не наделил свою умершую дочь. Ахмад сразу же заметил такое предпочтение и не мог мне этого простить. Злобный взгляд брата повсюду преследовал меня, стоило отцу отлучиться, и я получала взбучку. И вот сбылось заветное желание Ахмада – я утратила благоволение отца, я предала его доверие, и отец, разочаровавшись во мне, с разбитым сердцем, отверг меня. То-то момент для Ахмада поквитаться.

Голос госпожи Парвин привел меня в чувство:

– Ты себе не представляешь, что бы он сделал с тобой. Не знаешь, какой это подлый, мерзкий человек. И никто бы тебе не помог. Ты даже не догадываешься, на какие ухищрения мне пришлось пойти, чтобы уговорить Ахмада отказать этому негодяю и принять родственниц нового жениха. У меня сердце болит за тебя. Ты – словно я сама пятнадцать или двадцать лет тому назад. Я видела, как твоей семье не терпится выдать тебя замуж, а этого дурачка Саида нет как нет. Я решила помочь тебе хотя бы выйти замуж за человека, который не изобьет тебя до полусмерти наутро после свадьбы. За порядочного человека, и, если будет на то воля Аллаха, быть может, он сумеет тебе понравиться. А если нет, он по крайней мере позволит тебе жить своей жизнью.

– Уподобиться вам? – переспросила я, не скрывая горечи и отвращения.

Женщина посмотрела на меня с упреком:

– Откуда мне знать? Как ты сама пожелаешь. Каждая из нас находит свой способ поквитаться с жизнью и сделать свое существование сколько-нибудь сносным.

Я не пошла вместе с ними за кольцом. Госпожа Парвин сказала семье жениха, что я простудилась. Она прихватила с собой мое серебряное кольцо вместо мерки для обручального.

Два дня спустя отец, Ахмад и Махмуд съездили в Кум и привезли полный автомобиль хозяйственных принадлежностей. Мать сказала:

– Стойте! Не вносите это к нам – везите сразу в ее будущий дом. Госпожа Парвин поедет с вами и покажет дорогу. – Обернувшись ко мне, она добавила: – Поезжай с ними. Вставай – осмотришь свой дом, проверишь, чего недостает, скажешь, что куда класть. Давай же – будь умницей, отправляйся.

– Не стоит, – пожала я плечами. – Пусть едет госпожа Парвин. Я-то вовсе не хочу замуж, а она хлопочет.

На следующий день госпожа Парвин принесла свадебное платье для примерки. Я отказалась его надевать.

– Ничего страшного, – сказала она. – У меня есть все размеры – я по твоим платьям кроила. Уверена, оно будет тебе как раз.

Что мне было делать? Я не находила себе места от беспокойства. Не могла есть. Не спала, а если и засыпала на часок, видела такие кошмары, что просыпалась еще более усталой. Меня словно приговорили к смертной казни, и час расправы приближался. Наконец, как это ни было страшно, я задумала поговорить с отцом. Я решила броситься к его ногам и плакать, пока он не сжалится надо мной. Но родичи следили бдительно и не оставляли меня с ним наедине даже на минуту. Да и сам отец всячески меня избегал. В глубине души я, кажется, надеялась на чудо: в последний момент рука протянется с неба и вытащит меня из этой юдоли. Но чудо не произошло.

Все шло по графику, и наступил заранее назначенный день. С раннего утра парадная дверь была распахнута, Махмуд, Ахмад и Али все время что-то носили. Они расставили во дворе стулья, приготовили блюда со сладостями. Гостей ожидалось немного. Матушка запретила им рассказывать в Куме о грядущей свадьбе: не хотела, чтобы родичи приехали и увидели, как тут все нескладно. Отцовской сестре сказали, что свадьба будет через несколько недель, но дядю Аббаса не могли не позвать. Он и оказался единственным нашим родственником на этой церемонии, а так, за исключением нескольких соседей, все гости были со стороны жениха. Все требовали, чтобы я сходила в косметический салон, но я опять же уперлась – и снова госпожа Парвин “устранила проблему”: ниткой удалила мне волосы с лица, выщипала брови и намотала волосы на бигуди. Пока она проделывала все это, я продолжала заливаться слезами. Жена дяди Аббаса с утра явилась к нам помогать – или шпионить, как выражалась матушка.