Читать интересную книгу Князь оборотней - Илона Волынская

— Полз бы ты обратно в свою норку, зверек, — с брезгливой ласковостью продолжал стражник. — А к людям лезть нечего, никто тебе тут косточку не кинет.

Хадамаха так и стоял — и не знал, что ответить. Чувство было — как если б ему ни с того ни с сего опрокинули на голову ведро помоев. Стоишь, обтекаешь, понять не можешь — за что? А обидчик твой не бежит даже — пялится нагло да ухмыляется. Перед глазами Хадамахи развернулась багровая пелена. Губы стражника шевелились, но Хадамаха не слышал — все глушил поднимающийся из живота собственный, нутряной рык. Багровая ярость его семьи, которую он считал давно взятой на лямку-алык, как упряжную собаку в нарте, перла наружу. Ударом лапы ободрать глумливую физиономию до кровавой кости…

— Ты с кем там наговариваешься? — вдруг прогудело из караулки. — Отвар стынет — мне для тебя потом новый заваривать? — позади молодого стражника появился другой, постарше, с клубящейся парком деревянной чашкой-моко в руках.

— Кто у тебя тут? — начал старший стражник… осекся, прищурился. — О, надо же, Хадамаха! — без особого удивления протянул он. — Никак вернулся?

— Дядька Бата? — пробормотал Хадамаха. Багровая ярость захрипела, роняя пену с оскаленных клыков, когда Хадамаха в своих мыслях привычно вцепился ей в загривок и поволок обратно, не давая вырваться на волю.

— Знаешь его, дядька? — кривя губы, процедил молодой стражник.

— Так Хадамаха, старого Эгулэ сынок! — без особой радости, но и без неприязни бросил старший. — Ты ж в город уехал, Хадамаха? В каменный мяч играть!

— В мя-яч? — в очередной раз протянул младший и негромко, но отчетливо добавил: — И туда уже зверьки пролезли!

Хакмар положил руку на меч, а Аякчан принялась разминать пальцы. «Если кто-то из нас сорвется — все, конец!» — с ужасом подумал Хадамаха. На храмовые указы здесь плюют, а вот нападения на местного стражника не простят. Хотя как этот стражник себя ведет — башку открутить и ею в мяч сыграть! Что здесь происходит?

— Не играл я в мяч! — буркнул Хадамаха. Насупился, точно стыдился. — Сказали, не гожусь.

— То-то же! — довольно ухмыльнулся молодой стражник. — Я уж думал, на Сивире люди мухоморов пообъедались!

— А мамаша твоя говорила — приняли! — не обращая внимания на бормотание младшего, удивился дядька Бата.

— Что б ей еще говорить! — скривился младший, но теперь его не слушал и Хадамаха. Дядька Бата видел маму, разговаривал, с ней все в порядке!

— Я родным-то не писал, что не вышло! — торопливо пояснил он.

— А шлялся где? — строго спросил Бата.

— Работал — на обратный путь деньга нужна, — с видимой неохотой буркнул Хадамаха. — Улицы прибирал.

Почти правда… Какой только дряни он с тех улиц не прибирал!

— Нож дорогой откуда? — указывая на висящий на поясе Хадамахи южный нож, спросил молодой. — Украл? — И издевательски глянул Хадамахе в лицо.

Что… он… сказал? Поводок, удерживающий наследственную багровую ярость, лопнул, как гнилая веревочка. Кровь! Кровь, и костный мозг, и раздробленные кости, и башка этого стражника, катящаяся по переулку, — оторванная башка с остановившимися глазами!

— Тиха-а-а! — рявкнул старший стражник, мгновенно вклиниваясь между своим молодым приятелем и Хадамахой.

На Хадамахе с двух сторон повисли Хакмар и Аякчан.

— Стой! Уймись! — упираясь пятками в утоптанный наст, шипел Хакмар — от неимоверного усилия на лбу у него вздулись жилы.

— Обвинять… меня… в краже… — связные слова тонули в яростном медвежьем реве. Волоча друзей на себе, Хадамаха шел к стражнику. К этой подлой ухмыляющейся роже — до конца жизни с ним ухмылочка останется, когтем от уха до уха!

Продолжая ухмыляться, стражник дернул к себе копье из стойки перед входом.

— Прекратии-и! — простонала Аякчан… обхватывая Хадамаху ладонями за предплечье…

— А-уу! — К плечу Хадамахи точно раскаленное железо приложили. Завеса ярости колыхнулась и опала под ударом боли… и Хадамаха остановился.

— Я из Южных гор, — торопливо заговорил Хакмар, громким голосом заглушая хриплое, взахлеб дыхание Хадамахи. — Продаю ножи, наконечники для копий.

— Это со мной… — наконец сумел процедить Хадамаха.

— Ты с ними, а не они с тобой. Потому как они люди все ж таки, — вдруг строго оборвал его Бата.

— Я его нанял, — кладя Хадамахе руку на плечо, сказал Хакмар. — Охранять, тяжести таскать. И нож дал.

— Да ясно, — закивал Бата. — Мапа сроду чужого не возьмут.

— Потому как мозгов не хватит, — скривился молодой. — А сертификат шаманский на твоего зверька есть? — издевательски поинтересовался он. — Что он нам никакой заразы не занесет?

— Хватит, Хуту! — старший стражник поморщился. — В городе торговать будешь, южанин? — теперь Бата говорил только с Хакмаром.

Тот покачал головой:

— По стойбищам тоже пойдем. Только нам бы сперва одежду купить — беда у нас вышла в дороге, поистрепались.

— В лавку идите, — буркнул Бата. — По улице прямо, потом налево. Скажете, от меня. И послушай доброго совета, молодой торговец… — Он опасливо покосился на своего напарника и быстро пробормотал: — Не задерживайся тут. Не лучшего ты охранника себе выбрал, по нынешним-то временам.

— Что происходит, дядька Бата? — ошеломленно спросил Хадамаха.

Тот отвернулся, делая вид, что не слышит.

— С моими все в порядке? — Хадамаха шагнул к нему. Он не знал, что случилось с проклятым селением — кроме того, что оно заделалось городом! — но если ему не ответят, он ухватит обоих стражников за шкирки и будет трясти, пока ответ не вытрясет!

— Да что с ними сделается! — опасливо отступая от Хадамахи, выкрикнул дядька. И пробормотал себе под нос: — И впрямь — зверь зверем, верно люди говорят.

— Пойдем! — Аякчан обхватила ладонь Хадамахи угрожающе теплыми пальцами и потащила его в переулок.

— Спасибо, господин стражник! И за помощь, и за совет… — Словно невзначай, Хакмар повернулся к друзьям спиной и принялся пятиться, ни на миг не выпуская стражников из виду.

— Драпай, зверек! Я тебя все едино запомнил! — крикнул им вслед молодой Хуту.

Пальцы Аякчан сомкнулись вокруг ладони Хадамахи, как капкан, — он и не знал, что она способна на такую хватку! Не давая оглянуться, девушка втащила его в проулок, под прикрытие крайнего чума. Следом торопливо влетел Хакмар.

— Что это было? — накинулась на Хадамаху Аякчан. — Вроде ты говорил, что тут нас Храм не достанет, а сам с местной стражей отношения портишь? Если бы я тебя не остановила…

— И это говорит та самая жрица, которая собиралась меня Огненным шаром ни за что ни про что пристукнуть! — ощерился Хадамаха. — Тогда тебя Хакмар остановил, теперь решила дело закончить? Ты во мне дырку прожгла! — Хадамаха оттянул прожженный насквозь рукав рубахи.

— Ну не пристукнула же! — слегка смущенно буркнула Аякчан.

— И что с вами обоими делается? — меланхолично поинтересовался Хакмар. — Путешествие под землей так подействовало… на неокрепшие головы?

— Ну не все ж тут горцы! Это только вас в ваших пещерах… с младенчества башкой под обвалы суют! Головы укрепляют, — процедила Аякчан. — Лучше было бы, если б Хадамаха задрал того стражника?

— Он сказал, что я… — В груди перехватило, и, точно сок из сухого дерева, Хадамаха выдавил: — Что я украл…

— Олень он безрогий, сразу заметно, — кивнула Аякчан. — На таких не обижаются.

— Я городской стражник! И Мапа! — снова чувствуя, как ярость прет наружу вместе с желанием вернуться и намотать кишки поганого Хуту на крышу караулки, выдавил Хадамаха. — Мы, Мапа, никогда… ну… Не крадем… — Во рту было ощущение, точно болотной воды хлебнул. — Всегда отдаем долги и никогда, слышишь, никогда не возьмем чужого! Это самый страшный позор, какой только может быть!

Аякчан поглядела на него озадаченно.

— У тебя в мешке наконечники копий храмовой стражи — это ничего? — кротко поинтересовалась она.

Хадамаха опешил. Он переглянулся с Хакмаром и увидел на его лице то же потерянное выражение. Она всерьез не понимает разницы?

— Аякчан… — мягко, как говорят с детьми и совершеннодневными, но очень непонятливыми девушками, начал Хакмар. — Копья — военная добыча. Хадамаха ее в бою взял. Военная добыча — истинная честь воина-егета!

Физиономия Аякчан стала еще озадаченней.

— Забрать чужое и при этом набить морду — военная добыча и честь. А забрать чужое и не бить морду — кража и страшный позор?

— Забрать чужое и набить морду — не военная добыча, а обыкновенный грабеж! — возмутился Хакмар.

— А военная добыча — это когда бьют морду сразу многим и до смерти, — кротко покивала Аякчан. — Вот теперь я поняла… почему, когда я была матерью-основательницей, с вами, кузнецами, помириться не смогла!