в несчастливый день.
– Откуда вы про это узнали? – спросил я. – Я никогда никому не рассказывал.
Хоук отошёл в сторону.
– Потому что я главный специалист по первому и единственному Фейтеру, Реллику Провидцу. О нём сохранилось очень мало стоящих сведений – в основном это сообщения из вторых уст, – но нам кое-что известно о его юности.
– И у него тоже были счастливые и несчастливые дни? – догадался я.
– Он называл их хорошими и плохими днями, – ответил Хоук. – И такие дни у него были, пока он не научился использовать свою силу. То, что подобное происходит и с тобой, говорит о том, что ты настоящий Фейтер. Или что тебя укусила норвакская ласка судьбы. – Хоук замолчал. – Тебя же она не кусала?
– Я так не думаю.
Последний коридор закончился большой сетью тоннелей, и я ахнул. Это был огромный запутанный лабиринт. Если я окажусь здесь без света и карты, то буду похож на комара, попавшего в тёмную паутину. На муху в арахисовом масле. На слизня, запутавшегося в рогатке[53].
– Да, – сказал Хоук, как будто прочитав мои мысли. – В первый раз выглядит жутковато, верно? Я совсем забыл. Держись рядом. Если потеряешься, я могу тебя и не найти. – Он быстро повернулся и исчез в боковом коридоре. Я поспешил за ним. Хоук сворачивал ещё семь или восемь раз. Наконец мы добрались до маленькой деееревянной двееери с изображением полумееесяца, пооокрытой паааутиной[54].
– Здесь мы прячем вещи для Гладстона, – с нежностью произнёс Хоук. – Он настоящий параноик. Как только он находит вещь, имеющую хотя бы небольшую ценность, как, например, этот напиток, то тут же начинает бояться, что её кто-то украдёт. А потом он отдаёт её мне, чтобы я её спрятал. Странный человек. Когда начнутся каникулы, она ему опять понадобится. – Хоук распахнул дверь, и мы вошли в маленькую кладовку, набитую разным хламом – там были коробка записных книжек, ржавая тележка, нечто вроде собачьего костюма, стеклянная банка с болтами и дюжина других предметов. Мы поставили медовый напиток в тележку, и когда Хоук наклонился, из-под его плаща выскользнул медальон. Кодекс. Он был похож на мой, но только на нём был другой рисунок – мечи, ветки или что-то в этом духе, а в самом центре блестящий чёрный камень.
– Такие штуки есть у всех? – спросил я, указывая на кодекс.
Хоук опустил глаза и сунул медальон под одежду.
– У всех магов.
– А почему на моём нет камня?
Хоук хмыкнул.
– Потому что ты ещё не настоящий маг. Если окончишь школу, к твоему кодексу добавят камень. – Он подал мне папку, и я вычеркнул из списка медовый напиток.
– Что дальше? – спросил Хоук. – Начинай с конца.
– Мыши-акробаты?
– Ага! – Хоук вышел в коридор. – Это для Бориса. Идём в Зверинец.
Чтобы добраться до Зверинца, нам пришлось девять раз свернуть и преодолеть три лестницы, и я уже не мог понять, где нахожусь. Наконец Хоук остановился у большой зелёной двери.
– Что такое Зверинец? – настороженно спросил я, глядя на большие следы от когтей в нижней части двери.
– Здесь мы держим зверей, – любезно ответил Хоук. – Не отходи ни на шаг. Будет жаль, если тебя съедят в первый же день.
Я вошёл в комнату вслед за ним и оказался в джунглях. В настоящем природном джунглевом[55] дождевом лесу с болотами, лианами и жуткими криками птиц. К моей чести надо сказать, что, выйдя из подземной пещеры прямо в леса Амазонки, я не вскрикнул от удивления, как девчонка. Волоски у меня на шее внезапно поднялись, видимо, из-за опасности быть съеденным каким-то волосатым чудовищем. Я надеялся, что не Хоуком.
Но Хоук оставался спокоен, и я вслед за ним спустился вниз по ступенькам, пока мы не оказались на маленькой полянке. Он залез в карман плаща и извлёк большой полотняный мешок, а потом поднял руку и крикнул:
– Мыши-акробаты! Три дюжины!
Мыши разбегались из-за кустов и выскакивали прямо из стволов деревьев. Они носились, как безумные маленькие гимнасты, играющие в подобие чехарды, но только вместо того, чтобы прыгать друг через друга, они прыгали друг сквозь друга. Одна мышь подпрыгивала, а другая сворачивалась в кольцо, чтобы первая могла проскочить в неё.
– Эти маленькие паршивцы демонстрируют самый сложный способ передислокации[56] во всём животном царстве, – с нежностью произнёс Хоук. – Борис всегда демонстрирует их во время своих лекций по технической эффективности в качестве примера, как не надо делать. – Хоук начал складывать мышей в мешок.
– А не слишком ли самонадеянно критиковать нечто сотворённое Богом? – спросил я.
Хоук застыл, держа мышь в руке.
– Боже мой, Саймон! Ты веришь в Бога?
Я пожал плечами.
– Конечно.
– Интересно. – Он швырнул мышь в мешок.
– Что? – спросил я. – А вы?
– Я верю в себя, – с готовностью ответил Хоук. – Если божество и существует, то оно тоже должно в меня верить.
Я не понял, что он имеет в виду, и не стал спрашивать. Собрав всех мышей, Хоук подал мне мешок. Я перебросил его через плечо, стараясь делать вид, будто всё это меня совершенно не удивляет, как будто меня совершенно не беспокоит копошащаяся масса в мешке или далёкий рёв кого-то огромного, скрывающегося в лесу (или самого леса). Хоук двигался с непринуждённостью человека, занимающегося совершенно обыденными вещами, и я понял, что ему вряд ли понравится, если я проявлю страх.
Я вышел из Зверинца вслед за ним и вздохнул с облегчением, когда за нами закрылась дверь. Несколько минут спустя, перейдя подземный мост, пройдя мимо сломанного колеса турбины и странно безмолвного колодца, мы вошли на гигантский склад. До самого потолка тянулись мили[57] полок, набитых бочками, контейнерами и деревянными ящиками разного размера. Там, где мы проходили, тут же вспыхивали голубые факелы и сразу гасли у нас за спиной.
– Это место называется Сокровищница, – объяснил Хоук. – Что хранится в сокровищнице, Саймон?
– Сокровища? – догадался я.
– Точно. В этой комнате нет ни одного предмета, который стоил бы меньше маленькой фермы. Не урони мышей. Они что-нибудь съедят, и мне придётся тебя продать, чтобы возместить ущерб.
Я слабо рассмеялся, надеясь, что Хоук шутит, но он не улыбнулся в ответ.
– Вот мы и на месте.
Хоук остановился так внезапно, что я чуть не врезался ему в спину. Потом он принялся так проворно взбираться по груде ящиков, что мне было страшно на него смотреть. Люди не могли так двигаться. Минуту спустя Хоук вернулся с узким кожаным футляром.
– Гравюра твоего тёзки, – сказал он. – Для уроков Иодена. Если бы он