место. Я с любопытством потрогал одно щупальце (на ощупь оно было как тёплая резина), и оно шлёпнуло меня по лицу.
– Не думаю, что ей нравится, когда её трогают, – заметила Тесса.
– Спасибо. Понял.
– Почему ты думаешь, что это «она»?
– Ты серьёзно? Она мягкая, таинственная, обладает интуицией, заботливая и согревает детей по ночам. Думаешь, это парень?
– Ладно, – согласился Дрейк. – Ты победила.
– Привыкай. Это будет случаться часто.
Я слушал, как они добродушно подшучивают друг над другом. Я ожидал увидеть множество учеников, но мы всего пару раз заметили людей за древощупальцами и ни разу ни услышали голосов. Тропинка несколько раз сворачивала, и я представлял, что мы проходим мимо маленьких групп учеников, спрятавшихся в своих личных пуховых рощах.
Наконец древощупальца расступились у маленькой полянки, над которой виднелось ночное небо. Я сказал «полянка», но её вряд ли можно было так назвать, потому что она больше походила на крошечный домик под открытым небом. Там было три кровати, приподнятых над землёй, два уютных дивана, кухонный стол, пара пустых книжных шкафов и огороженный стеной бассейн для купания. Около одной из кроватей стояла перегородка («это моя», сказала Тесса). Всё было из того же фиолетового резинового вещества, что и древощупальца.
– Впечатляет. – Я представлял себе маленькие палатки среди древощупалец, но это оказалось намного лучше.
– Мы не замёрзнем? – спросила Тесса, садясь на диван.
Дрейк покачал головой и прижал ладонь к одной из кроватей.
– Она тёплая. Тут всё тёплое. Думаю, это фиолетовое вещество – кожа Пуха, и нас согревает тепло её тела.
– Фу! – Тесса наморщила нос. – Мы как будто жуки.
Дрейк пожал плечами.
– Всего лишь теория. Честер ведь сказал, что мы точно не знаем, что такое Пух. Что случилось с твоей теорией насчёт Пуха-мамы?
– Это было до того, как я поняла, что мы паразиты.
Дрейк засмеялся, и из-под его рубашки выскользнуло что-то серебристое.
– Отличное ожерелье, – пошутил я. – Очень мужественно.
Дрейк опустил глаза.
– Мой Аквариус? Их все носят.
– Я не ношу, – заметил я.
– Все минотавры, – поправил Дрейк.
– Для чего?
– Это наша религия, – объяснил он, показывая мне подвеску. Это был простой серебряный кулон в виде рыбы.
– Вы поклоняетесь рыбе? – осторожно спросил я.
Дрейк кивнул.
– Её зовут Скайла.
Я засмеялся. Меня насмешило не имя, а тот факт, что раса свирепых людей-быков выбрала в качестве божества рыбу.
Дрейк слегка покраснел.
– Слушай, – сказал он. – Она спасла наш народ. Последние оставшиеся в живых после Великого Разрушения детёныши минотавра голодали на берегу реки. Скайла первой из рыб принесла им насекомых и ягоды. Она спасла нам жизнь!
– Понял, – дружелюбно ответил я. – Я не собирался насмехаться над твоей религией. Успокойся, ладно?
Дрейк уселся к столу и достал бумагу, по-прежнему мрачно поглядывая на меня. Наверное, он собирался написать своему отцу обо всех невероятных вещах, которые с нами произошли.
Я хотел принять ванну, но вместо этого уселся на кровать. Она оказалась на удивление удобной, поэтому я растянулся на ней и вытащил свою игровую приставку.
– Один из ребят за ужином сказал, что они уже сотню лет не принимали в Скеллигард нераскрывшихся студентов, – небрежно заметила Тесса.
– Ну, – ответил я, – вообще-то меня ещё не приняли.
– Думаешь, примут? – спросил Дрейк.
– Конечно, – ответила Тесса. – Им придётся. Он ведь Фейтер.
– Но кто будет его попечителем? – возразил Дрейк. – Только не Борис. Он всегда опекает Рифмоплётов.
– И не Перси, – добавила Тесса. – Он стал моим попечителем, и обычно они не выбирают сразу двух учеников из класса.
– Уверен, Гладстон бы согласился, если бы Ректору разрешалось опекать новых учеников, – заметил Дрейк. – Гладстону он нравится.
– Да, – согласилась Тесса. – Жаль. Может быть, Иоден?
– Нет, – возразил я. – Ему я точно не понравился.
Я слушал их ночной разговор. В конце концов я выключил «Марио» и перевернулся на другой бок. Я решил притвориться спящим[47], а сам прислушивался, потому что теперь они уже разговаривали, не стесняясь. Они немного поговорили обо мне. Дрейк был уверен, что я Фейтер, и я с удивлением понял, что Тесса с ним согласна. Тесса также считала, что я боюсь, и это, вероятно, была огромная глупость. После этого они стали обсуждать свои собственные недостатки. Тесса боялась быть Силачом, потому что она девочка. Дрейк боялся быть Гением, потому что он минотавр.
Но я чувствовал себя ещё более неуютно: маг без особых способностей. Я был расстроен, потому что так и не раскрылся. И в тот момент, чувствуя под собой тепло Пуха, слушая голоса моих новых друзей и предвкушая великое приключение, я поклялся себе, что вскоре это произойдёт. Что бы это ни означало, что бы мне для этого ни потребовалось, я найду способ раскрыть свою силу.
Глава 4
Кабинет диковинок
Это чудо, что любопытство переживает формальное образование.
Альберт Эйнштейн[48]
На следующее утро нас с Дрейком на рассвете разбудил мальчишка с пепельными волосами. Тесса уже ушла, потому что рано утром у неё был урок для Силачей.
– Хоук ждёт тебя на Складе, – сообщил мальчишка и скрылся среди щупалец.
– Ага! – воскликнул Дрейк, бодро спрыгивая с кровати и нацепляя на нос очки. – Всё-таки для тебя нашёлся попечитель.
– Или они решили поселить меня в кладовку, пока будут думать, – сухо ответил я.
Лицо Дрейка стало непроницаемым.
– Что такое? – спросил я.
– Я просто подумал. Хоук…
– Да?
– Он ведь не особенно много преподаёт, да?
– Правда?
Дрейк покачал головой.
– Он… Я слышал, он немного сумасшедший. У него не бывает обычных уроков. Папа говорил, что когда учился в школе, то видел Хоука только на собеседованиях. Ты же видел, как он повёл себя с Тессой. Конечно, я не хочу говорить ничего плохого о членах Круга, но кое-кто утверждает, что у него не всё в порядке с головой.
Я нахмурился. Неужели Мастера решили сбагрить меня чокнутому? Меня? Фейтера, которого они так долго ждали?[49]
– Уверен, всё будет хорошо, – заверил меня Дрейк, снова приободрившись. – Идём! Я пойду с тобой.
Мы удивительно легко нашли нужное место. В основном благодаря моей потрясающей инстинктивной способности ориентироваться. И потому что Дрейк спрашивал, как пройти.
Вход на Склад находился в самом глубоком подземелье университета, и спускаться туда было долго и страшно. Мы проходили мимо флигелей, которые, казалось, были заброшены много веков назад, покрытых паутиной дверей, доспехов, внутри которых шуршали какие-то маленькие существа. Наконец у подножия сырой каменной лестницы возникла уродливая коричневая дверь, от которой пахло так, как будто