а потом «пи-и-ип, пи-и-ип». Изменила тональность и частоту – с родного и привычного «пип» на истерично-безразличное «пи-и-ип».
Глава 6
Глаза не слушались, отказываясь открываться. Руки не поднимались, тело двигалось вяло. Что ещё? Прохлада. После обжигающего дыхания дракона это просто райское наслаждение. Прохлада и запах...
– Экхе... е-ех… ру-ух… – раздалось из меня.
Я прислушался. Пиканье и звук приближающихся шагов. Что радует, я живой. Звук открывающейся двери с металлическим звоном. В комнату вместе со звуками ворвался новый запах, специфический. Запах больницы.
– Кх... – сказал я.
– Ох... сейчас, – услышал я в ответ. Последовал звук убегающих шагов.
Ближайшие пять минут принесли массу открытий и ничуть не меньше закрытий. Я чуть-чуть приоткрыл глаза и тут же их закрыл – свет слепил. Свет белых стен, белых ламп. По коридору ходили люди, возили тележки.
Всё, в общем-то, логично – ожоги требуют лечения.
Всё, в общем-то, ещё более логично – я в больнице, пришёл в себя и, как это ни прискорбно, но чудеса закончились, как заканчивается всё, что начинается, – так же резко...
– Как вы себя чувствуете, Владимир? Не напрягайтесь, плавно...
– Кхе...
– Глаза открыть можете? Сейчас свет выключим.
Я медленно открыл глаза, закрывая волшебный мир, разочаровываясь и огорчаясь... Стандартная палата, разве что я в ней один. Молодой человек, доктор, – в маске и очках, медсестра – в маске...
– Отлично, сейчас посвечу в глаз, приготовьтесь. – Доктор направил прибор в глаз. – Хорошо, реакция зрачка в норме.
– Что... кх…
– Сейчас уже всё хорошо, отдыхайте, не разговаривайте, набирайтесь сил. Вы только что вышли из комы. Скорректируем лечение, понадобится больше витаминов, отдыхайте.
Я закрыл глаза, уставившись в темноту. Ну а чего я хотел? Так вот – бац, и новая жизнь в тепле, уюте и почитании. Последние годы я убивал себя, не желая жить, и тут – опа, нате, получите и распишитесь. Я вздохнул, это жизнь. Горько, но справедливо. Вновь ощутить жизнь, полезность, потребность – и опять головой в чан. Эмоции возбуждения, тьфу ты, возмущения. Серость и сырость, вот он я, вернулся, встречай. Спасибо тебе, больной мозг, за твою фантазию, а то я переживал, что ко мне белочки не ходят. Целый дракон, тьфу ты, зараза хладнокровная, выбил меня из сказки. Кстати, если драконы хладнокровные, как они могут огонь извергать? Впрочем, в мире моих фантазий… Почему, кстати, фантазии не такие уж и фантастические? Самое фантастическое – это, собственно... зараза дракон. Именем тебя нарекаю... Облом.
Кожа потеплела...
– Сейчас я вам ставлю никотиновую кислоту, станет жарко, – пояснила медсестра.
Как врач с медсестрой вышли, я видел, а как она обратно пришла, не заметил, совсем в себя погрузился.
– Уже вечер, на ночь вам витамины поставим. С утра ваш лечащий врач придёт, там уже всё, что надо, будет, – рассказывала мне медсестра, вставляя шприцы в систему капельницы. – Организм у вас истощён, отдыхайте, спите.
Что же ещё остаётся истощённому организму? Выбросить все мысли и образы и спать. Спать, как ярин, долго и счастливо. Отпуская и погружаясь, откидывая жалость... Я сказал – откидывая, не убирая, а именно откидывая, вот. Спать, спать.
– Доброе утро, Владимир! – разбудил меня густой бас. – Просыпайтесь, батенька, полно вам, полгода спали.
– Сколько? – спросил я, думая возмутиться – в смысле полгода?
Разговаривал я уже вполне бодро и глаза открывал спокойно.
– Время девять тридцать, семнадцатое мая.
– Э... двенадцатое октября.
– Да, вы правы, восемь месяцев получается.
Пожилой доктор сидел на стуле возле кровати и читал – видимо, мою историю болезни. Холёный вальяжный кот, довольный и оттого добрый. Сейчас добрый.
– Так, довольно необычный случай комы. На фоне общей интоксикации произошло отравление, что привело вас к коме... Хм... Очень интересно, да вы, батенька, алкоголик.
– Да.
– Что ж, бывает, но не у всех проходит. Особенно учитывая, через что вам пришлось пройти. За эти восемь месяцев я изучил ваше прошлое... медицинскую его часть. Степан Андреевич, мой старинный друг, оказался вашим тестем, или же, что более для вас важно, ваш тесть оказался моим другом и большим командиром в штабе округа. Он, конечно, не доволен вами и, несомненно, хотел бы вам это лично... высказать. Впрочем... да, ваш случай, безусловно, интересен.
При упоминании Степана Андреевича я закрыл глаза. Можно сказать, это единственный человек, перед которым мне было бы стыдно, и мне было стыдно. Единственный живой человек.
– Что ж, сдадим анализы, посмотрим, что с вами делать.
Доктор ушёл – и день за ним. Я старался ни о чём не думать, медсестра старалась выкачать всю мою кровь, пять раз выкачивала. Хорошо, что руки у меня и так все проколоты.
На следующее утро меня вновь разбудили, медсестра пришла кормить меня бульоном.
«Эту ложку за слона, эту ложку за осла», – считал я про себя, досадуя на то, что, руки не слушаются.
– Вы тренируйтесь – сжимайте, разжимайте, – видя, что я сжимаю кулаки, говорила медсестра. – К вечеру уже сами сможете есть.
Потом пришёл Александр Александрович – мой врач. Мне про него медсестра всё рассказала, какой он хороший врач, добрый, внимательный, как мне повезло у него лечиться и как вообще повезло из комы через столько времени выйти. В общем, я прямо везунчик. А Александр Александрович – мой ангел-хранитель и излечитель.
– Здравствуйте, Владимир, рассказывайте, как жизнь молодая?
– Уже хорошо, – вполне искренне соврал я.
– Рассказывайте, чем вы по осени умудрились травануться.
– В тот день я ничего и не ел... и не пил, воды стакан выпил... Мне показалось, меня змея укусила.
– Змея?! Хм... Да, ваши анализы были, так скажем, нетипичны... Змея... Нет, вряд ли. Ладно, отдыхайте, анализы хорошие, опять же – нетипично хорошие для вашего случая.
После сытного обеда из двадцати ложек бульона пришёл генерал.
– Товарищ генерал, – я попытался хотя бы сесть.
– Лежи уже, мне твои прыжки никуда не упёрлись. Что, Вовка, не сбылась мечта идиота сдохнуть?
Я пожал плечами, а Степан Андреевич сел на стул.
– Ты на помойке почти сутки проторчал. Врачи говорят, чудом выжил, здоровье у