любовницы и решила вывести её на разговор:
— Какой ты помнишь Марпессу?
Климена провела ногой по водной глади, вызвав этим небольшую волну. Она повернула голову в сторону подруги и растерянно улыбнулась:
— Я помню её справедливой и честной девочкой, которая всегда следила, чтобы остальные дети играли в игры правильно и никого не обижали, — Климена расстроенно опустила взгляд, — она всегда за меня заступалась, да, а я — за неё, да…
Пенфесилия напряглась — Климена вновь начала разговаривать через «да». Она аккуратно коснулась талии Климены, а та вздрогнула, убирая её руку:
— Марпесса, да, хорошей она была, да. Она не заслужила, да, такой смерти, да.
Климена слезла с поваленного дерева и убежала в лес, рыдая и твердя вслух:
— Мы слишком, да, поздно пришли, да, слишком поздно, да. Простите, сёстры, это моя вина, да.
Пенфесилия проводила её грустным взглядом — она боялась такой болезненной реакции ранимой и чувствительной Климены. Девушка подняла голову на корабли и заметила, как на палубе одного из них стояла Кима и внимательно на неё смотрела. Увидев, что её заметили, девочка замахала руками и закричала:
— Вы меня забыли! Меня! Спустите меня срочно! У меня водная болезнь началась!
Из каюты к Киме вышла Мирина:
— Это называется «морская болезнь», а не водная. — Она обратилась к Пенфесилии, стараясь спросить как можно громче, чтобы та точно услышала:
— Тела захоронили?
Пенфесилия кивнула и позвала амазонок вниз:
— Захоронили! Можете спустить Киму, пусть отдохнёт на берегу!
Пока амазонки готовили лодку, радостная Кима бегала по палубе и махала своим деревянным мечом, крича: «Смерть варварам! Смерть чучи! Слава амазонкам!»
— …ты была одной из лучших. Знай: я всегда буду тебя любить, — Ипполита отошла от захоронения Марпессы и повернулась к своим амазонкам, которые держали в руках луки с заряженными стрелами:
— Пускайте!
Уходящее за горизонт солнце на мгновение почернело от сотен выпущенных в воздух стрел, а затем вновь приняло приятный оранжевый оттенок, словно не разделяло горечь амазонок.
Кима шагала по поселению Марпессы за руку с мамой, слегка прихрамывая. Девочка с любопытством осматривала дома и постройки, удивляясь их схожести с её бывшим лагерем, в котором раньше жила. Амазонки готовились к возвращению в Фемискиру, забирая с собой не только собственные припасы и инструменты, но и оружие со складов Марпессы, которое, на удивление девушек, не забрали варвары.
— Мам, а почему вся земля красная? И где то племя, к которому мы так долго шли? — Кима действительно не понимала, зачем амазонки целый день добирались до пустого поселения. — Мы пришли ограбить этот лагерь?
Фалестрида отвела от дочки взгляд, чтобы та не увидела её растерянность:
— Кима, понимаешь… не все желают нам, амазонкам, счастья и процветания. Есть дикие люди, пытающиеся… эм-м-м, истребить нас. Они получают удовольствие, когда мы… как бы сказать… страдаем, — девушка показала рукой на окружающие дома, — мы пришли сюда с целью помочь нашим сёстрам, но… не успели. Они пострадали от диких людей, и мы их, к сожалению, больше не увидим…
— Ты про варваров? Это они истребили наших друзей? Да? — Кима взглянула на красные пятна на земле, понимая, что это кровь. — Но… я думала, варвары — это что-то далёкое и недоступное для нас… а где они сейчас? — девочка осмотрелась, — давай догоним их и убьём! Я лично возглавлю поход на них! Эти чучи ответят за всё! И за Марпессию, или как там её имя, и за наших друзей!
Фалестрида взглянула на дочь и заметила, как та покраснела от злости. Девочка встала на месте, подняла над головой свой деревянный меч и закричала, смотря во все стороны:
— Выходите, варвары! Я вам сейчас такое устрою! Не прячьтесь, как трусы, вам всё равно не выжить! — Девочка прислушалась — не появились ли варвары? — Как же я вас ненавижу, дикари! Чтоб вы все от собственной трусости вымерли!
Фалестрида подала Киме кувшин с водой. Сделав несколько глотков, девочка более-менее успокоилась и вместе с мамой пошла искать Ипполиту.
Обыскивая один из сараев, что стоял на окраине поселения, Орифия услышала тихое дыхание, идущее с чердака.
— Амазонки! Ко мне! Здесь выживший!
К девушке подбежали несколько воительниц и Ипполита с Фалестридой, державшая за руку Киму. Царица приложила палец к губам, показывая этим, чтобы все вели себя тихо. Сарай оцепили, а подошедшее подкрепление направило заряженные луки в сторону чердака.
— Кто бы ты ни был, убери оружие и спускайся! Мы не тронем тебя, если будешь вести себя мирно! — Ипполита с обнажённым мечом стояла около лестницы, ведущей на чердак, рядом стояли Ксанфа и Мирина.
— Смерть варварам! Слава амазонкам! — Кима прокричала это так громко, что стоящие рядом воительницы вздрогнули от неожиданности. Девочка напрягла руку со своим деревянным мечом, готовясь к бою.
— Кима! Замолчи! — Ипполита раздражённо показала Фалестриде рукой, чтобы та увела дочку подальше.
На чердаке послышалось движение, и тихий и тонкий голос боязно спросил:
— Так вы — амазонки?
Кима, которую уводила мама, громко сообщила, обернувшись:
— Мы самые лучше амазонки на всех берегах всех морей!
Ипполита дождалась, когда Кима исчезнет из вида, и спокойно ответила, смотря в сторону чердака:
— Ты из племени Марпессы? Я — Ипполита, пришедшая со своим войском на помощь к вам. Прости, что я опоздала…
На чердаке послышался шорох, а затем по лестнице спустилась маленькая девочка. Как показалось царице, девочке было лет семь. Она была бледной и худой; её волосы имели яркий рыжий цвет, который не смогли спрятать за собой трава и многочисленные стебли сена, покрывшие её одежду и голову — видимо, она слишком долго пробыла на чердаке.
— Пожалуйста, дайте мне еды и воды. Мне очень плохо! — девочка с трудом сделала пару шагов в сторону Ипполиты, а затем упала в обморок.
Ипполита взяла на руки девочку и быстрым шагом направилась в сторону своего корабля. Увидев, как царица несла девочку, Кима вырвалась из рук мамы и побежала за ней, обернувшись на ходу:
— Мам, я с Ипполитой вернусь