голубки.
Ещё один приступ смеха.
Но я уже говорил — мне было неинтересно с ними общаться, поэтому я не злился, а хотел поскорее уйти.
— А ты парень, как поживаешь? — неожиданно обратилась Аня к младшему брату Олега.
Мальчик не понял, что обратились к нему. Он уставился на Аню.
— Нормально, — не понимая значения этого слова, произнес Лёша. Видно, Олег его запугал, и лишнего он говорить не хотел.
— Ну, кем хочешь стать, когда вырастешь?
Лёша посмотрел на Олега. Олег нагло и очень тупо улыбался. Давай, мол, всем очень интересно. Видно, что он ждал, что Лёша скажет какую-то глупость, чтобы потом над ним посмеяться.
Но Лёша ответил:
— Я хочу этнографом стать, и древних славян изучать.
Олег ликовал, толпа смеялась. И тоже улыбнулся: на вид парню было лет двенадцать, какие ещё славяне?
— Ничего себе, как здорово! — восторженно, но без капли насмешки сказала Аня, — тебе тогда надо в университет культуры поступать.
— Да, и я так родителям говорил, и бабушке тоже. Я же сам из города, сейчас только на каникулы меня родители привезли.
— А вы его не слушайте, он у нас немножко того. Постоянно про Чёртову Гору какую-то говорит, по лесам ходит, во сне разговаривает — шизик, что сказать.
Видимо, Олег хотел, чтобы и мы поиздевались над Лёшей, но мне стало непонятно другое:
— То, есть ты не его брат? — спросил я у Олега.
— Двоюродный. Он только на каникулах здесь, и постоянно за мной ходит.
— Только вы тему так не меняйте! — вдруг крикнул Паша, обнимая вторую девчонку, — нам всем очень интересно, чем вы там с Аней в поезде занимались.
И опять толпа засмеялась, только Лёша на нас смотрел, улыбаясь по-доброму.
— Ну, давай браток, — я попрощался с Лёшей так, как до этого поздоровался со всеми, кроме него. Лёша был счастлив.
— Пойдём, Аня.
— Да, Серёжа. Всего тебе хорошего, малыш, — Аня почесала Лёше макушку, тот расплылся в улыбке.
— Спасибо вам большое! — крикнул Лёша, но тут же словил подзатыльник от Олега.
— А с нами ты не попрощаешься, Се-рё-жа? — последнее слово Олег протянул ужасно долго, повысив до уродства свой голос, видимо, копируя голос Ани. Но для его друзей — это самое оно, самая жила юмора, они засмеялись.
Я резко подошёл к Олегу вплотную, он от такой быстро испугался.
Его друзья пристально на нас смотрели, ожидая, что скоро может понадобиться их помощь. Олег быстро отошёл от испуга, тупо улыбался мне в лицо. Он понимал, что, если начнётся драка — я ничего ему не сделаю. Количество было на его стороне, но не качество.
Да бить я его и не собирался, всё-таки, жить ещё хотелось. Я посмотрел на тупое лицо Олега, и мне стало его жалко, и до такой степени неинтересно, что я просто сказал не ему, но всем сразу:
— До новых встреч.
Мы ушли с Аней, а они остались там. Через шагов десять раздался громкий смех, особенно слышен был женский голос. Но мы с Аней не обернулись.
Я проводил Аню домой, а настроение у нас было вовсе не плохое.
— Одно только, жаль мне этого Лёшу. Какой смешной и хороший парень! — сказала Аня.
— Да, если Олег его не изведёт, станет, наверное, большим учёным.
— И я так думаю.
— Мне Аня кажется, что даже если Олег и его товарищи никогда не уедут из Константиновичей, даже если навсегда их покинут.
Аня задумалась.
— Мы ведь точно так росли с ними, правда, ты только на лето приезжал, а я ведь здесь жила. И не стала я такой, верно?
— Не стала, конечно.
— Значит, здесь что-то другое. Да Олег с детства таким был не самым приятным.
— Да *** (нехорошим человеком) он был, Аня, *** (нехорошим человеком) и остался.
— Ну, или так.
Мы договорились встретиться с Аней завтра, и пойти на озеро. На прощание мы обнимались, и мне показалось, что немного дольше, чем нужно было для вежливости, но гораздо меньше — чем нужно было мне.
Четверг
Я долго не мог уснуть, ворочаясь в постели, я думал об Ане. Бабушка давно спала, обычно она ложилась в девять вечера, сразу после того, как посмотрит выпуск чего-то ужасного по телевизору, а просыпалась к пяти-шести утра.
Что я здесь искал и зачем сюда приехал — в различных вариациях мучали меня эти вопросы, и я не мог себе ответить. Время — 1:37. Спать я не мог, поэтому решил (давно было пора) дописать Вторник и полностью написать Среду. Работа как всегда страшно меня увлекла, я не мог остановиться, и на моменте последнего диалога с Аней, я услышал, как проснулась бабушка. Я оставил свой телефон, притворился спящим, а потом действительно уснул.
— А долго ты ещё будешь спать? Я уже в магазин сходила, кур покормила, есть наварила, а ты спишь! Уже одиннадцатый час, Серёжа, вставай!
Бабушка сидела на краю кровати, и давила на меня мощным речитативом, мне ничего не оставалось сделать, как встать с кровати и начать новый день.
Пока я умывался, бабушка осталась в комнате, и, судя по всему, читала какую-то молитву. Вообще, религиозную принадлежность бабушки разобрать достаточно трудно — крестилась она только лет десять назад, в церковь ходит редко, но читает про себя молитвы. С другой стороны, предавать что-то через порог или переходить дорогу после чёрной кошки — для бабушки действия невозможные. Она иногда достаёт откуда-то святую воду и окрапляет ею дом — чтобы леших не было.
Но сейчас бабушка молилась в комнате, в которой когда-то жил её сын, мой отец — тот, кто по страшной случайности погиб.
Завтракал только я — бабушка, надо думать, скоро собиралась обедать.
— Ну, и где ты вчера ходил, а Серёжа?
— С Аней в парк ходили.
— Ай! Ну так и знала, что с этой девкой ходишь. Не нужно, Серёжа. Она ж тебя курить научила, ты разве не помнишь?
— Помню, наверное. Да хорошая она, чем тебе Аня не нравится, бабушка?
— Какая она хорошая! И мамка её, и бабка — все ведьмы были, я же ещё помню, как за мамкой её вся деревня парней ходила, она ж их заколдовала!
— Очень интересно, бабушка. Буду смотреть, чтобы Аня не кастанула фаерболл случайно, спасибо, что предупредила.
Реакция бабушки мне до сих пор непонятна — она махнула головой и сказала: “Угу”!
— А где она Серёжка, учится? Или она работает?
— На режиссёра учится, бабушка.
Но бабушку такой расклад не устроил.
— Ай, *** (бессмыслицей) какой-то мается!