Настойчивый сигнал клаксона заставляет меня вернуться к действительности. Ох, что же я творю! С Котей всё же было безопаснее ехать. Широко улыбаюсь водителю в поравнявшемся рядом авто, но улыбка не спасает меня от его зверского оскала и неприятной мимики. Как хорошо, что я не слышу этого мордастого грубияна.
Я притормаживаю метров за сто до пункта назначения, чтобы успокоить сердцебиение — но куда там! — и привести себя в порядок. Даже не верится, что добралась невредимой.
В приёмной автосервиса я появляюсь во всеоружии, и кучка самцов сражена наповал. Это придаёт мне уверенности, и я щедро дарю мужчинам улыбку. Знали бы они, чего стоила мне эта поездка, особенно последняя стометровка на убийственных красных ходулях.
И всё зря! Ромки здесь нет! Но ведь до закрытия ещё почти три часа… А хотя, с чего я взяла, что застану Ромку в субботу на рабочем месте? Какая же я обормотка!
Добрый улыбчивый парень извиняющимся тоном объясняет, что Роман часто приезжает на работу после закрытия, так как предпочитает работать ночью, и работает он не каждый день, и только по предварительной записи. А если я не записана… Наверное, на моём лице парень читает все эмоции, потому что спешит меня успокоить — такой красивой девушке Роман, скорее всего, не откажет.
Даже и не знаю, чему тут радоваться… Что я не стою сейчас в хвосте длинной очереди из красивых?
Девяносто минут ожидания. Я не могу отвести взгляд от дороги. Не представляю, с какой стороны ждать Ромку и приедет ли он вообще. Милый мальчик из приёмной даже пытался ему дозвониться, но почему-то безуспешно.
— Где ты, Лали? — папин голос из динамика звучит напряжённо.
— Папуль, не спрашивай, пожалуйста, со мной всё отлично! Я постараюсь скоро вернуться. Пожалуйста, пап, я ведь на связи.
Сто пятьдесят минут. Спина и шея затекли, а глаза уже ломит от бесконечного метания вправо-влево. Моя малышка больше двух часов работает вхолостую, не позволяя своей дурной хозяйке растаять. Всё же климат-контроль — это вещь! Работники недавно покинули автосервис, одарив меня на прощанье насмешливыми взглядами. Плевать!
— Лали, скажи, где ты, и я приеду за тобой. Иначе я сам выясню.
— Папочка, миленький, ну пожалуйста!..
Я слышу его беспокойство — это очень тяжело… Я не знаю, как правильно поступить… Не вижу компромисса…
Двести пять минут. Я — натянутая, опасно вибрирующая струна!..
Ни за что теперь не сойду с этого места! Я загадала…
Глушу мотор, когда роскошный чёрный Impala въезжает на парковку. От волнения у меня начинают подрагивать руки и почему-то правая нога… И сердце дрожит очень сильно… ударяясь о рёбра… Мне понадобится всё моё самообладание, чтобы суметь произнести хоть слово.
Я смогу…
Выпускаю одеревеневшие ноги на волю и наблюдаю за Ромкой сквозь тонированное стекло… Он меня заметил!
Ромка удивлён. Очень! Я это вижу, пока иду ему навстречу на непослушных ногах. Лишь бы не упасть!
— Здравствуй, Рома, — мне едва хватает воздуха, чтобы произнести эти два слова, и я делаю глубокий вдох.
— Добрый вечер, Евлалия.
Евлалия… Не Лялька. Таким тоном он наверняка приветствует своих безликих клиентов — добрый вечер, Марь Иванна и Вам, Пал Петрович…
— Прости… — лепечу неожиданно для себя.
За что моё «прости»? Всё должно быть не так… Это не то самое «ПРОСТИ!», на которое я, вероятно, не имею права. Это просто… вежливость. Мы так часто произносим слова, не вкладывая в них истинный смысл… Прости за это, Ромка.
— Ты не мог бы посмотреть мою машину?
Но он на неё даже не смотрит. А чего я ожидала? Мне следовало продумать хоть какой-то план…
— Уже посмотрел, неплохо выглядит.
Смешно… Не мне. Его взгляд снова скользит по моим ногам. О чём он говорит?..
— А, ну да… — какой же, наверное, глупой я сейчас выгляжу. — Я хотела, чтобы ты её проверил.
Как я хотела бы обнять тебя, Рома!..
— Настолько не доверяешь производителю? — он криво ухмыляется. — Она ведь только из салона.
— Да?.. А я даже и не знаю, когда папа её…
Боже, что я несу! Как какая-то зашуганная гимназистка перед суровым преподом! Да — из салона! И что?! А я прилетела с другого конца света, чтобы… Чтобы увидеть тебя! Чтобы сказать, как…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Полторы тысячи дней я молю тебя о прощении. Мне никак без него, ведь только тогда я смогу сказать тебе…
Как сильно я люблю тебя, Ромка!..
И как больно мне видеть, что тебе всё равно…
— Так ты не станешь смотреть? — с вызовом сморю ему в глаза.
Ну, посмотри же на меня, Ромка! Так, как ты умел смотреть раньше…
— Нет, машина в порядке, — бросает он равнодушно и…
Он ушёл. Так же, как и вчера. Он меня видел… узнал… и ушёл… Не простил.
Что?!. Что мне надо сделать, чтобы ты услышал меня? Чтобы увидел…
До фонарного столба один метр… Мне хватает одной секунды…
Услышал! Оглянулся…
Ромка, побудь со мной ещё немного!
— Теперь не в порядке! — кричу ему и вижу, как он разворачивается и медленно идёт ко мне.
Я — так точно в абсолютном непорядке. Не могу прочитать его взгляд. Но я настолько напряжена, что если он дотронется до меня, мне кажется, я умру мгновенно от разрыва сердца.
Он подходит очень близко и смотрит, не мигая — прямо в мои глаза.
— Ты много работала, чтобы позволить себе эту машину?
Его голос спокойный и тихий, а меня мгновенно бросает в жар. Я для него просто избалованная паразитка…
Беспомощно оглядываюсь на свою пострадавшую девочку и меня накрывает осознание и охватывает жгучий стыд. Перед Ромкой, перед папой, перед… моей новой искалеченной машиной… Ромка совершенно прав — я…
— Я сама заработаю на ремонт, — сжимаю ладони в кулаки, чтобы не прижать их к пылающим щекам. — Рома, скажи, сколько надо, я заработаю и вернусь.
Он ещё несколько секунд смотрит на меня нечитаемым взглядом, наклонив голову набок. Затем, когда я уже отчаялась услышать ответ, он лениво произносит:
— Здесь работа для кузовщика, мне это неинтересно.
Неинтересно…
Я наблюдаю за его удаляющейся фигурой, ощущая, как сильно печёт глаза.
Нет — это не слёзы… Это ярость!
18
Папа всё же приехал за мной. Он всегда знает, где меня искать. Наверняка ему было больно видеть свою дочь, одиноко стоящую посреди опустевшей парковки. Папе достаточно лишь короткого взгляда на мою машину, чтобы оценить ситуацию и сделать, скорее всего, верные выводы.
— Отлично выглядишь, Лали, — он бережно обнимает меня за плечи и целует в висок. — Такую красавицу небезопасно отпускать без охраны.
Очень страшно быть папиным разочарованием. Слёзы и оправдания ничего не исправят, а лишь сделают меня в его глазах жалкой и беспомощной малышкой. Папа и так всё про меня понимает и ему не надо объяснять, насколько мне действительно жаль — он это легко может прочесть в моих глазах.
— Я очень люблю тебя, пап. Ты только продолжай в меня верить, пожалуйста.
— Всегда, котёнок, — ласково говорит он. — И поменьше трагизма, Лали, у тебя есть право на ошибку.
Мой великодушный папочка снова стелет соломку для своей глупой импульсивной девочки, и я невесело улыбаюсь.
— Больше нет, папуль. Больше нет… Поехали домой.
*****
— Позорэ ты моя, позорэ!
Потому что ты глупая, что ли…
Запереть бы тебя в автошколе…
Иль в какой бездорожной дырЭ…
Позорэ ты моя, позорэ! — с чувством декламирует Котя, встречая меня на террасе.
Но встретив холодный взгляд хозяина дома, Котя подавилась последним словом и поспешила реабилитироваться:
— Я тут подумала, Тимур Альбертович, что всему виной Евкины туфли, я бы на таких шпиляках даже ходить не смогла, не то что ехать за рулём.
Брехушка изворотливая!
Проигнорировав Котины оправдания, папа приказал подъехавшему вслед за нами Яну загнать мою машину в гараж, а сам удалился в дом. По дороге домой я честно рассказала ему о своей глупой выходке и желании самой заработать на ремонт. Спасибо, что он понял, насколько для меня это важно и не стал отговаривать. Пообещал, что позднее мы непременно вернёмся к вопросу о моём трудоустройстве. А потом помолчал, вероятно, подбирая слова, и попросил не пытаться взять Ромку штурмом и позволить ему остыть.