или Стеллой Стейн? – Я старалась не выдать своего волнения.
– Нет, я хочу сказать совсем другое. Кто-то, кто был бы тебе как… мать.
– Мать? Мне не нужна мать. В моем возрасте я уже сама могу быть матерью!
– Я думаю о… – Он замолчал и еще раз неуверенно взглянул на меня, как будто решая, продолжать или нет, а затем быстро и твердо качнул головой. – Беги и отправь письма, Лючия. Будь так добра.
– Только если скажешь, о ком ты подумал.
– Я подумал – может, попросить об этом твою тетю Эйлин? – сказал он, внимательно наблюдая за моей реакцией.
– Я бы с радостью пожила с тетей Эйлин, но как же ее дети?
– Я бы платил ей за то, чтобы она жила с тобой. Несомненно, деньги ей нужны. – Баббо погладил свою козлиную бородку и уткнулся в бумаги.
– Ее дети тоже могли бы переехать в Париж, – предложила я. – В конце концов, они мои двоюродные братья и сестры.
– О нет, – быстро возразил он. – Таких расходов я себе позволить не могу. Но мне хватит средств, чтобы поместить их в пансион в Ирландии. Стало быть, я спрошу ее, когда она приедет на следующей неделе. – Его тощая рука с огромным перстнем потянулась к письмам. – Лючия, прошу тебя, иди и отправь уже письма. И поторопись. Возвращайся скорее назад – мне нужно, чтобы ты для меня потанцевала.
Я открываю глаза и моргаю, ослепленная, ничего не понимающая. Слабый запах озерных водорослей напоминает мне, что я не в Париже и я не собираюсь танцевать для баббо. Я в кабинете доктора Юнга, за мной наблюдают, меня допрашивают, а потом я вернусь с медсестрой-шпионкой в санаторий с решетками на окнах.
– Так что же в итоге произошло? – Доктор кивает и одобрительно улыбается, словно я несмышленое дитя, которое чем-то его порадовало.
– Она согласилась, но семья баббо в Ирландии очень рассердилась и заставила ее вернуться, чтобы она заботилась о собственных детях. Видите ли, они были еще совсем маленькими, к тому же ее муж только что застрелился. – Я говорю все тише и тише и вскоре замолкаю совсем.
Доктор Юнг хмурит лоб и подпирает ладонью подбородок.
– Ваш отец попросил свою сестру присматривать за вами, молодой дамой двадцати одного года, и оставить своих недавно осиротевших детей в пансионе? Я правильно вас понимаю, мисс Джойс?
Я киваю, и слова вдруг начинают литься из меня потоком, обильным и неуправляемым.
– Мой дядя застрелился, пока тетя Эйлин гостила у нас. Баббо получил телеграмму, но ничего ей не сказал… он повел ее смотреть достопримечательности. Когда она вернулась домой в Триест, дядю уже похоронили. Она не поверила, что он покончил жизнь самоубийством, и настояла на том, чтобы тело выкопали. – Мне кажется, что пластины моего черепа сдвигаются и скрежещут, соприкасаясь друг с другом. В горле у меня посвистывает. Зачем я вытаскиваю из себя это воспоминание?
– Это был единственный раз, когда вы попытались оставить семью?
Я сижу молча и неподвижно. Лишь мои пальцы выдергивают из нового пальто тонкие пучочки лисьего меха. Как легко это делать… скоро мое пальто облысеет, станет голым, как макушка старика.
– Ваши родители обращались с вами как с ребенком, потому что вы вели себя по-детски?
– Я была нужна баббо дома. Он зависел от меня. Вы не понимаете!
– Потому что он был почти слеп? Ему нужно было, чтобы вы выполняли для него разные поручения, так, мисс Джойс? Относить письма на почту, забирать книги из библиотеки? – Доктор Юнг встает, отталкивает кресло и приближается ко мне.
Я яростно мотаю головой:
– Я была его музой! Он нуждался во мне для вдохновения! Вы не понимаете!
– Откуда вам это известно? – Он нависает надо мной, раскачиваясь и шмыгая носом.
– Это все знали! Люди говорили об этом в барах на Монпарнасе. Он всегда наблюдал за мной, не сводил с меня глаз. Вот подождите, выйдет его книга. Вы найдете меня там на каждой странице!
В голове у меня стучит, выдернутые лисьи волоски под шубой прилипают к влажной от пота коже. Что, если я не права? Что, если меня нет в книге? Что, если на самом деле он смотрел на меня не ради вдохновения, а из-за чего-то… отвратительного и развратного? Я пытаюсь встать. Мне нужен воздух, кислород. Доктор вдруг увеличился в размерах, раздулся, заполнил собой весь кабинет и оттеснил меня в угол. Он вот-вот раздавит меня, я не могу дышать.
– Я вызову медсестру, и она сопроводит вас обратно в санаторий. – Доктор аккуратно направляет меня к двери и добавляет: – Сегодня у меня ужинает доктор Негели. И я не забуду спросить его о результатах вашего анализа крови, мисс Джойс.
Доктор Негели. Ужинает у меня. Анализ крови. Его слова перекатываются у меня в голове, как камни, и внезапно меня охватывает порыв гнева. Легкие наполняются синим ледяным горным воздухом, а глаза заволакивает кровью.
Я резко разворачиваюсь на каблуках. От ярости мой голос звучит выше и громче:
– В таком случае я сообщу вам сама! Я не потерплю, чтобы вы сплетничали обо мне за своим швейцарским сыром!
Доктор Юнг слегка приобнимает меня, открывает дверь и подталкивает меня наружу. Где-то беспрестанно лает собака, и ее лай рикошетом отдается внутри моего черепа.
– Неужели у меня не может быть секретов? Ничего личного? Ничего моего – только моего! – Я поворачиваюсь к доктору спиной. Мне стыдно, что я так неожиданно поддалась бешенству. Воспоминания о смирительной рубашке еще так свежи… они режут, словно нож. Я больше никогда не окажусь в смирительной рубашке! Никогда…
– Конечно, есть вероятность, что доктор Негели мне ничего не скажет, – успокаивающим тоном произносит доктор Юнг, но я-то знаю, что он лжет. Просто старается меня утихомирить.
– Я скажу вам сама!
– Прекрасная мысль. – Он гладит меня по руке, как будто треплет собаку по шее.
– Сифилис! – Я выплевываю ненавистное слово и делаю глубокий вдох. В просторном холле с огромными окнами, из которых открывается вид на холмы, доктор уменьшается, и я снова обретаю возможность дышать. – Он проверяет мою кровь на сифилис! Они все думают, что у меня сифилис!
– Ив этом случае вы должны продолжать писать мемуары. – Доктор Юнг похлопывает меня по плечу. – И не потеряйте новое пальто, мисс Джойс. Наступает зима, а в это время года в горах очень холодно.
Глава 5
Декабрь 1928 года
Париж
В первый рабочий день мистера Беккета я пораньше ускользнула с урока, принеслась домой и уселась в прихожей в