Читать интересную книгу Орлеан - Юрий Арабов

Впереди возникли очертания бензоколонки, напоминавшей маяк посреди бурного моря.

Вдруг что-то глухо стукнуло с внешней стороны салона. То ли на крышу упал легкий метеорит, то ли крыло «Святогора» задело о железный бордюр.

Человек, открыв дверцу, выбежал под дождь.

Позади автомобиля на мостовой лежала девочка лет десяти в короткой юбочке и с крашеными, обесцвеченными волосами. Руки ее были раскинуты в стороны, дождь бил в круглое загорелое лицо, похожее на горчичник.

Экзекутор, волнуясь, наклонился над ней и поднял за плечи, оторвав от асфальта. Ему показалось, что он держит в руках намокшую вату.

Здесь девочка внезапно открыла глаза. Смачно плюнула ему в лицо и осклабилась, показав нехорошие зубы.

Позади себя он услыхал интимный шорох подъехавшей милицейской «шестерки».

— Ваше водительское удостоверение, — сказал милиционер, держа в правой руке резиновую дубинку.

За его спиной стоял еще один, задумчивый и погруженный в самого себя. Болото мрачных предчувствий засасывало его, как щепку, и не давало идти к людям с широкой улыбкой готового на все ангела-хранителя.

— Павлючик А. Павлючек? — спросил первый, внимательно всматриваясь в кусок пластмассы, который протянул ему водитель.

Тот кивнул.

— Экзекутор? — потребовал уточнения милиционер.

— Он хотел скрыться с места преступления, — наябедничала девочка, ковыряя в носу.

— Так ты еще и преступник? — с удивлением пробормотал первый.

Поглядел в лицо Павлючика, сравнивая его с фотографией. Ему показалось, что он видит перед собой ободок нуля. Не разобравшись в своих впечатлениях, он ударил экзекутора в плечо дубинкой, а второй удар пришелся по лодыжкам и пяткам.

— Не нужно к людям приставать, ты понял? Никто тебя об этом не просил! А то дело заведем за наезд на ребенка. И кердык твоей конторе и жизни твоей!..

Экзекутор обмяк от первого же удара, подломившись, подобно гнилому дереву и свалившись на асфальт.

Второй с задумчивым лицом добавил пару раз, а может быть, просто вытирал озябшие ноги о то, что лежало под ними.

— Он готов, — сказала девочка в короткой юбке, с интересом наблюдая за битвой.

— Заткнись, дочка, — посоветовал ей милиционер. — Вали домой и сообщи матери, что к футболу приду. И чтоб пельмени сварила. Двадцать штук. Купила она пельмени?

— Кажется, да, — ответила девочка.

— Опять, наверное, «Русский хит»? — предположил отец с отвращением. — Не люблю я их. Говорят, там пятьдесят процентов свинины.

— Ты, наверное, обрезанный, — меланхолично заметил его друг, по-прежнему не вылезая из самого себя, — и ешь только кошерное. Неволин, говорят, скоро обрежется, — добавил он почему-то.

— Не в этом дело. Просто написано — свинина, а ешь как будто бумагу.

— Все обрезанные спасутся, — поделился напарник сокровенным из глубины себя.

— Спасутся только еврейские первенцы, — наставительно встряла в разговор дочка. — А обрезанных будут судить по делам их, и часть из них уйдет в мир теней.

— Я сказал, чтоб шла домой! — возвысил голос отец. — В мир теней!.. Все. Закончили дело.

Он наклонился и пощупал пульс у поверженного противника, который, по-видимому, прикидывался куклой и не подавал признаков жизни. Глаза экзекутора были закрыты, на лице застыла счастливая улыбка покойника.

Милиционер побледнел и ощупал шею, пытаясь хоть там обнаружить биение сердца.

На лужах расплывались олимпийские круги. Дождь медленно и явно проходил.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ТОТ, КТО ЗАТАЧИВАЕТ ТОПОР

1

Василий Карлович смотрел в серое окно и думал. Мысли его были настолько странны, что пересказать их можно с известной долей осторожности, ибо касались они предмета во всех смыслах обыденного, а именно кресла или стула. Неволин думал о том, что в их офисе нет хороших стульев. Все они казались неподъемными: с железными ножками, спинки были сделаны из искусственной красной кожи и набиты отвратительно-желтым поролоном, похожим на мыльную пену, снятую с щек стареющего мужчины. Такой стул не подставишь под атласный зад уважаемого человека, не предложишь усталому начальнику, проходящему по уголовному делу как свидетель, а тот, кого ждал дознаватель со дня на день, был более чем уважаемый человек и сидеть ему нужно, конечно, на рукотворном деревянном троне, а не на каком-нибудь седалище провинциально-офисного значения. И бог весть кто сидел на этих железных стульях — какие-нибудь мелкие воришки с оптового рынка, проворовавшиеся бухгалтера с хроническим насморком, тупые бомбилы, отвинтившие колесо у чужой праворукой «тойоты», да пара некрасивых проституток с трассы Славгород — Павлодар, которых и не посадишь даже, а просто поговоришь на своих двоих и отпустишь с напутственным словом мудрого растроганного отца.

Неволин ударил по клавишам старенького компьютера, словно бил муху. Комп потупил минуту-другую, и, наконец, на экран выплыла электронная фраза, которая не давала спокойно жить в последнее время: «Поставьте удобный стул перед входом в селение или город, в тени цветущей смоковницы, дабы Мошиах, собираясь к вам, мог бы присесть и передохнуть перед исполнением своих скорбных дел…»

Василий Карлович вдруг вспомнил, что у его тестя есть подходящее кресло для Мошиаха. Честное слово, оно бы сгодилось: спинка его была из коричневого бархата, ножки с деревянной резьбой и покрытые лаком могли бы держать на себе хоть Ивана Грозного, если бы тот согласился слегка присесть. Но тесть был не в теме, скорее всего, он пожег эту роскошь в своей печи-голландке, в которую зимою засовывал все, что могло гореть. А если не пожег, ежели не успел? И Неволин заволновался. Он решил сегодня же вечером забрать деревянное кресло у старика и, если надо, применить силу, не останавливаясь ни перед чем. И коли Мошиах вдруг явится, выйдет из озера или опустится прямо с тучи, то, конечно же, отдохнет на том, что предоставил ему дознаватель, а уж потом будет спасать и судить, разделять и властвовать. Но кого судить и кого спасать, этого Василий Карлович в точности не знал. В Орлеане почти не было евреев, а те, которые остались, были настолько серьезно помешаны с немцами и кулундинцами, что отличить их от обыкновенных монголов не представлялось возможным. А если так, то надо ли ждать Его, нужно ли у тестя отбирать любимое кресло?

Дверь в кабинет Неволина отворилась без стука, и дознаватель суетливо вырубил свой компьютер, ибо не хотел, чтоб в его внутренний мистический мир лезли досужими атеистическими пальцами.

— Нам крышка, — бесцветно сообщил мокрый до нитки милиционер, бегло взглянув на умерший экран. — Он коньки откинул… Россия для русских…

— Какая Россия? — не понял дознаватель. — Ах, эта… — вспомнил он. — Да, да… — Он помял свой колючий подбородок, примериваясь к ситуации.

За спиной вошедшего стоял напарник, на устах которого блуждала нехорошая улыбка случайного свидетеля.

— Ты сказал о России… К чему это? — потребовал уточнения Неволин.

— Он не дышит! — почти вскричал милиционер. — Сколько тебе раз объяснять?!

Под башмаками вошедшего образовалась небольшая лужа дождевой воды.

— А ты постился перед заданием? — спросил дознаватель требовательно. — Небось, трескал все подряд. Пельмени, минтай и все такое… Не сосредотачивался, не говел…

Он подошел к милиционеру поближе, внимательно вгляделся в мокрое лицо. Оно показалось ему глумливым.

Размахнулся и дал кулаком в глаз.

Тут зазвонил казенный телефон. Василий Карлович поднял трубку.

— Неволин у аппарата. Да… Понял. Сейчас будем.

Он положил трубку на рычаг.

— Найден труп на улице Навалочная, — сообщил он. — Нужно выезжать на дознание.

— Несчастный случай? — предположил с надеждой милиционер.

— Похоже на убийство, — не разделил его оптимизма Неволин. — Это местный предприниматель. Оригинальный во всех смыслах человек. Представитель среднего класса. Наша опора. И на тебе. Нет ни среднего класса, ни человека.

— Нам хотя бы кипяточку попить. А то промокли до нитки, даже ноги не идут…

— Кипяточка тебе в аду нальют, — жестко отрезал дознаватель. — Пока ты будешь здесь кипяточек пить, вещдоки все испарятся. Знаешь, что такое вещдоки?

Милиционер отрицательно мотнул головой.

— Хотя какие тут вещдоки… — И Василий Карлович задумчиво поглядел в окно. — При такой-то погоде?..

2

Ливень прошел, но улицы были полны водой.

Недалеко от бензоколонки уже стояла подновленная в местном автосервисе машина «скорой помощи», к капоту которой был приварен товарный знак «Ламборгини». Рядом с нею чернел величественный «Святогор», и дверца его была приоткрыта. Недалеко от машины лежал сам водитель, асфальт под ним напоминал копирку, на которой виднелись белые пролежни от испарявшейся на глазах воды.