«Словно смотришь в бинокль перевернутый…»
Словно смотришь в бинокль перевернутый —Все, что сзади осталось, уменьшено.На вокзале, метелью подернутом,Где-то плачет далекая женщина.
Снежный ком, обращенный в горошину, —Ее горе отсюда невидимо;Как и всем нам, войною непрошено,Мне жестокое зрение выдано.
Что-то очень большое и страшное,На штыках принесенное временем,Не дает нам увидеть вчерашнегоНашим гневным сегодняшним зрением.
Мы, пройдя через кровь и страдания,Снова к прошлому взглядом приблизимся.Но на этом далеком свиданииДо былой слепоты не унизимся.
Слишком много друзей не докличетсяПовидавшее смерть поколение.И обратно не все увеличитсяВ нашем горем испытанном зрении.
1941«Мы не увидимся с тобой…»
Мы не увидимся с тобой,А женщина еще не знала;Бродя по городу со мной,Тебя живого вспоминала.
Но чем ей горе облегчить,Когда солдатскою судьбоюЯ сам назавтра, может быть,Сравняюсь где-нибудь с тобою?
И будет женщине другой —Все повторяется сначала —Вернувшийся товарищ мой,Как я, весь вечер лгать устало.
Печальна участь нас, друзей,Мы все поймем и не осудимИ все-таки о мертвом ейНапоминать некстати будем.
Ее спасем не мы, а тот,Кто руки на плечи положит,Не зная мертвого, придетИ позабыть его поможет.
1941ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА
Меня просил попутчик мой и друг,А другу дважды не дают просить,Не видя ваших милых глаз и рук,О вас стихи я должен сочинить.
В зеленом азиатском городке,По слухам, вы сейчас влачите дни,Там, милый след оставив на песке,Проходят ваши легкие ступни.
За друга легче женщину просить,Чем самому припасть к ее руке,Вы моего попутчика забытьНе смейте там, в зеленом городке.
Он говорил мне, что давно, когдаЕще он вами робко был любим,Взошедшая Полярная звездаВам назначала час свиданья с ним.
Чтоб с ним свести вас, нет сейчас чудес,На край земли нас бросила война,Но все горит звезда среди небес,Вам с двух сторон земли она видна.
Она сейчас горит еще ясней,Попутчик мой для вас ее зажег,Пусть ваши взгляды сходятся, на ней,На перекрестках двух земных дорог.
Я верю вам, вы смотрите сейчас,Пока звезда горит, — он будет жить,Пока с нее не сводите вы глаз,Ее никто не смеет погасить.
Где юность наша? Где забытый дом?Где вы, чужая, нежная? Когда,Чтоб мертвых вспомнить, за одним столомЖивых сведет Полярная звезда?
1941, РыбачийТОВАРИЩ
Вслед за врагом пять дней за пядью пядьМы по пятам на Запад шли опять.
На пятый день под яростным огнемУпал товарищ, к Западу лицом.
Как шел вперед, как умер на бегу,Так и упал и замер на снегу.
Так широко он руки разбросал,Как будто разом всю страну обнял.
Мать будет плакать много горьких дней,Победа сына не воротит ей.
Но сыну было — пусть узнает мать —Лицом на Запад легче умирать.
1941«Я знаю, ты бежал в бою…»
Я знаю, ты бежал в боюИ этим шкуру спас свою.
Тебя назвать я не берусьОдним коротким словом: трус.
Пускай ты этого не знал,Но ты в тот день убийцей стал.
В окоп, что бросить ты посмел,В ту ночь немецкий снайпер сел.
За твой окоп другой боецПодставил грудь под злой свинец.
Назад окоп твой взяв в бою,Он голову сложил свою.
Не смей о павшем песен петь,Не смей вдову его жалеть.
1942АТАКА
Когда ты по свисту, по знаку,Встав на растоптанном снегу,Готовясь броситься в атаку,Винтовку вскинул на бегу,
Какой уютной показаласьТебе холодная земля,Как все на ней запоминалось:Примерзший стебель ковыля,
Едва заметные пригорки,Разрывов дымные следы,Щепоть рассыпанной махоркиИ льдинки пролитой воды.
Казалось, чтобы оторваться,Рук мало — надо два крыла.Казалось, если лечь, остаться —Земля бы крепостью была.
Пусть снег метет, пусть ветер гонит,Пускай лежать здесь много дней.Земля. На ней никто не тронет.Лишь крепче прижимайся к ней.
Ты этим мыслям жадно верилСекунду с четвертью, покаТы сам длину им не отмерилДлиною ротного свистка.
Когда осекся звук короткий,Ты в тот неуловимый мигУже тяжелою походкойБежал по снегу напрямик.
Осталась только сила ветра,И грузный шаг по целине,И те последних тридцать метров,Где жизнь со смертью наравне!
1942ПЕХОТИНЕЦ
Уже темнеет. Наступленье,Гремя, прошло свой путь дневной,И в нами занятом селеньеСнег смешан с кровью и золой.
У журавля, где как гостинецНам всем студеная вода,Ты сел, усталый пехотинец,И все глядишь назад, туда,
Где в полверсте от крайней хатыМы, оторвавшись от земли,Под орудийные раскаты,Уже не прячась, в рост пошли.
И ты уверен в эту пору,Что раз такие полверстыТы смог пройти, то, значит, скороПройти всю землю сможешь ты.
1942СЛАВА
За пять минут уж снегом талымШинель запорошилась вся.Он на земле лежит, усталымДвиженьем руку занеся.
Он мертв. Его никто не знает.Но мы еще на полпути,И слава мертвых окрыляетТех, кто вперед решил идти.
В нас есть суровая свобода:На слезы обрекая мать,Бессмертье своего народаСвоею смертью покупать.
1942ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ
Пожар стихал. Закат был сух.Всю ночь, как будто так и надо,Уже не поражая слух,К нам долетала канонада.
И между сабель и сапог,До стремени не доставая,Внизу, как тихий василек,Бродила девочка чужая.
Где дом ее, что сталось с нейВ ту ночь пожара — мы не знали.Перегибаясь к ней с коней,К себе на седла поднимали.
Я говорил ей: — Что с тобой? —И вместе с ней в седле качался.Пожара отсвет голубойНавек в глазах ее остался.
Она, как маленький зверек,К косматой бурке прижималась,И глаза синий уголекВсе догореть не мог, казалось.
Когда-нибудь в тиши ночнойС черемухой и майской дремой,У женщины совсем чужойИ всем нам вовсе незнакомой,
Заметив грусть и забытьеБез всякой видимой причины,Что с нею, спросит у нееЧужой, не знавший нас, мужчина.
А у нее сверкнет слеза,И, вздрогнув, словно от удара,Она поднимет вдруг глазаС далеким отблеском пожара,
— Не знаю, милый. — А в глазахВновь полетят в дорожной пылиКавалеристы на конях,Какими мы когда-то были.
Деревни будут догорать,И кто-то под ночные трубыДевчонку будет подниматьВ седло, накрывши буркой грубой.
1942СМЕРТЬ ДРУГА