— Так вот оно что, — насмешливо тянет он, продолжая вжимать меня в стол. — Вот, что ты задумала — торгануть своим телом? И почему меня это удивляет? Давно бы пора понять, что твои моральные принципы примерно на уровне дна.
— Ближе к делу, Райгон, — упираюсь ладонями в стол позади себя, чтобы хотя бы немного отодвинуться, откинуться назад всем телом.
Вот только вопреки моим ожиданиям поза выходит ещё более двусмысленной и развратной. Проклятье! Да как же мне сесть позакрытее и подальше от него?
— Я предлагаю тебе сделку, — стараюсь, чтобы голос не дрожал и звучал ровно. — Я становлюсь покорной рабыней, исполняю все твои приказы в лучшем виде, всё, что захочешь. Добровольно. А ты возвращаешь мне свободу и даёшь уехать. Завтра же.
— А что мешает мне, — усмехается и скользит взглядом по моей часто вздымающейся груди. — Иметь эту же рабыню не одну ночь, а всю жизнь, м? И никуда не отпускать?
Усмехаюсь горько в ответ. Выпрямляю спину, вновь оказываясь в опасной близости от него. Моя грудь, скрытая тонким слоем ткани, упирается в грубую ткань его чёрного генеральского мундира.
— Всей жизни не хватит, — произношу отчётливо ему в лицо. — Чтобы я по своей воле склонила перед тобой голову, Райгон, и уж тем более, предложила себя! А ты ведь так мечтаешь это получить! Смешать с грязью зарвавшуюся человечку, раздавить её морально, указать на её место! Давай же, действуй! Видишь — я даю тебе все козыри. Исполни свою мечту — смешай с грязью и уничтожь меня! Только потом — отпусти!
Глаза в глаза с кипучей злостью.
Так ненавидеть друг друга — это какое-то безумие. Это просто за гранью нормальности! Пора уже разорвать этот проклятый замкнутый круг и каждому пойти своей дорогой!
Чувствую, как рука Райгона ложится мне на затылок, зарываясь в волосы. Второй рукой он упирается в стол рядом с моим бедром и подаётся вперёд.
Касается лбом моего лба, прикрывает глаза. Несколько секунд мы так и стоим, замерев в этой странной позе и в повисшей тишине. Так близко друг к другу, и так далеко.
Этот странный жест Райгона запутывает меня окончательно. Всё ещё сложнее, чем было до моего танца. Что всё это значит?
— Ты права, — глухо произносит он, и его пальцы вдруг больно сжимают волосы у меня на затылке, оттягивая мою голову назад, — в одном.
Райгон выпрямляется. Возвышается надо мной, смотрит сверху вниз взглядом, полным презрения и привычной ненависти:
— Ты всего лишь зарвавшаяся рабыня, которая с чего-то решила, что её хозяину интересно, что у неё под юбкой. Что он потратит на неё своё время, а потом ещё и браслеты снимет. С какой стати?
Райгон с пренебрежением отдёргивает руку и отступает назад. Я тут же поправляю платье и с досадой тру затылок и разминаю шею, на которой явно останутся следы от его пальцев.
Сам дракон прячет руки в карманы и принимается неспешно прохаживаться вдоль стола, не глядя на меня.
— Ты заигралась, Аурэлия, — цедит он ледяным тоном. — Сейчас ты поднимешься к себе, соберёшь вещи и переедешь на нижний этаж. С этого дня ты обычная служанка здесь, и я приказываю тебе во всём подчиняться своему непосредственному начальнику — дворецкому Жакару, для тебя — господину Жакару. А теперь пошла вон отсюда.
Сборы занимают весь вечер. Беру с собой только самое необходимое: простые закрытые платья, баночки любимых кремов, духи, любимые безделушки, тетрадь с нотами.
Несколько минут стою над арфой, уперев руки в бока, и раздумывая над тем, разрешит ли Райгон взять её с собой? Самая я её явно не унесу, потребуется помощь, а лишний раз обращаться к нему с просьбой не хочется.
Бог с ней, всё равно я больше не могу играть, не тот настрой. Задвигаю некогда любимый инструмент обратно за шкаф, отряхиваю руки.
Ну, вот и всё. Прощай, прежняя жизнь. Здравствуй, новая.
Всё моё нехитрое имущество умещается в дорожный чемодан. В одну руку беру его, во вторую клетку с фениксом, подарком Вайета.
Молча иду по коридору вслед за Жакаром к лестнице. Спускаемся на нижний этаж. Именно здесь располагаются комнаты для прислуги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вокруг темно и тихо: замок спит. Ёжусь от холода: здесь намного холоднее, чем на верхних этажах, по коридору гуляет сквозняк и пахнет сыростью. Ничего удивительного: ниже нас только подземелье, от одного только воспоминания о котором становится не по себе.
Возможно, ещё и поэтому крохотная коморка, в которую распахивает дверь Жакар, не кажется мне совсем уж ужасной. Тёмная комнатка с узкой кроватью, шкафом и столиком для письма, ах да, ещё с маленьким окошком под самым потолком.
— Женская ванная дальше по коридору, — проговаривает Жакар, и я впервые слышу в его голосе какие-то эмоции. Злорадство.
— Я знаю, где ванная, — отвечаю ему.
Прохожу вперёд, опускаю чемоданчик из коричневой кожи на скрипучую кровать, а клетку с Харсом пристраиваю на письменный стол.
Слышу голос Жакара.
— В шесть утра общий сбор в обеденном зале и распределение дел на день. За опоздание штраф, за повторное опоздание десять розг. Форма в шкафу. Обязана содержать её в чистоте. За нарушение…
— Штраф и розги! — обрываю его. — Спасибо, мне всё понятно!
Некоторое время стоим в тишине, после чего Жакар убирает руки за спину и делает пару шагов по направлению ко мне:
— Господин генерал не дал никаких указаний на твой счёт, — выплёвывает он, — а значит, я могу определить тебя на любую работу. Знаешь, что лучше всего сбивает дерзость и спесь?
Он наклоняется ко мне, окатывая неприязнью и злобой. Молчу, поджав губы.
— Тяжёлый физический труд, — сам же отвечает на свой вопрос. — В шесть. Утра.
Когда за ним захлопывается дверь, я опускаюсь на кровать. Какое-то время сижу так в темноте и думаю о том, что случилось сегодня.
Я поставила на карту всё. И всё проиграла. Свободу, гордость, прежнюю жизнь, уважение Райгона. Последнего и так было не сказать, что много, но после случившегося явно исчезли даже те крохи, что имелись. И отчего-то от этого грустно. Пожалуй, даже больше, чем от потери комнаты.
Хотя, казалось бы, должно быть ровно наоборот, разве нет?
Комнату заливает тусклый лунный свет. Воет ветер. От окна поддувает.
Сбрасываю ботинки и забираюсь с ногами на кровать. Веду ладонью по грубой серой ткани покрывала. Нет ни желания, ни сил раздеваться.
Сгибаю ноги в коленях и прямо в одежде ложусь на бок, положив под щёку ладони.
Смотрю перед собой на очертания пошарпанного коричневого шкафа напротив. Интересно, а что было бы, если бы я не остановила Райгона там, в обеденном зале? Если бы пошла до конца? Позволила бы ему взять меня прямо там? Или если бы предпочла гордость и выбрала рудники? Или бы забыла о гордости и выбрала Дом утех?
Где бы я встречала эту ночь? Мне никогда не узнать, какой была бы моя жизнь, пойди она по одной из тех трёх дорог.
Потому что я выбрала четвёртую. И что-то мне подсказывало, что она ведёт меня совсем не туда.
Утро встречает тяжёлой головой, затекшей шеей и ноющей спиной — последствиями сна на неудобной кровати. Зажигаю лампу на столе. Сыплю Харсу зернышки из холщового мешочка.
Нахожу в шкафу чистое полотенце, выхожу из комнаты. В коридоре встраиваюсь в поток сонных девушек, спешащих в общую ванную. На меня никто не обращает внимания.
На выходе из ванной встречаю Фосию в ночной рубашке и с полотенцем через плечо. При виде меня кухарка ахает, тепло обнимает, увлекает к стене:
— Деточка моя, — шепчет Фосия, обеспокоенно всматриваясь в моё лицо. — Как ты? Это всё козни Жакара, да? За что только он на тебя зуб точит? Господин генерал знает?
— Райгон и отправил меня сюда!
— Нет! — ахает Фосия.
— Да, — развожу руками.
— За что же?
— Неважно, — отвечаю поспешно и прячу глаза. — Ты мне лучше скажи, — сжимаю тёплые морщинистые руки Фосии, — тебе ведь нужна помощь на кухне? Возьмёшь меня к себе?