Когда Райгона нет дома, выбираюсь на улицу и брожу вокруг замка, болтаю со слугами. Но стоит над башнями показаться огромной крылатой чёрной тени — спешу обратно в комнату. Избегаю дракона. Он тоже не ищет встреч.
Дни идут за днями, пока, наконец, не настаёт тот самый день. День оглашения завещания.
С самого утра не нахожу себе места. Умываюсь, наспех съедаю принесённый Санной завтрак, выбираю закрытое лиловое платье с воротом под горло и с рукавами по самые запястья. Волосы скручиваю в тугой узел на затылке. Жду, стоя перед окном.
Солнце заливает светом зелёную долину, простирающуюся внизу обрыва. Над сочной зеленью холмов кружат орлы. Наблюдаю за их мощным размахом крыльев.
Я напряжена, словно струна арфы, в ожидании, когда меня позовут. Я жду этого.
И всё равно вздрагиваю от неожиданности, когда раздаётся стук в дверь. Оборачиваюсь. Жакар.
— Доброе утро, — сухо выдаёт дворецкий. — Пройдёмте в кабинет, вас ожидают.
Покидаю свою комнату и молча иду по коридору. Вниз по лестнице, налево, снова по коридору.
Нет ничего хуже неопределённости и ожидания. Я не знаю, к чему готовиться. Не знаю, будет ли вообще в завещании старого лорда что-то сказано обо мне. Меня это вообще не заботило, до тех пор, пока Райгон не поставил своё условие.
В душе я надеюсь, что лорд Роквуд закрепил в документе мой новый статус. Это бы всё упростило и принесло мне уверенную победу над Райгоном. Подумать только — уже сегодня я могу стать свободной! Драконий Бог, мне не нужны ни деньги, ни драгоценности, ничего! Пусть только в завещании будет указано, что мне дарована свобода. Пожалуйста!
Потому что я не знаю, что делать, если — нет…
Останавливаюсь перед знакомой дверью. Рвано вздыхаю, гоню прочь болезненные воспоминания.
Жакар нажимает дверную ручку и пропускает меня вперёд. Переступаю порог кабинета старого лорда.
Внутри прохладно из-за приоткрытого окна. Пахнет чернилами, древними книгами и натуральной кожей, которой обтянуто хозяйское кресло, стоящее за массивным столом из красного дерева, за которым сейчас сидит… обжигаюсь о пристальный взгляд янтарных глаз… Райгон.
Дракон в своём неизменном чёрном генеральском мундире, длинные тёмные волосы разметались по плечам.
К счастью, Райгон тут же теряет ко мне интерес. Вальяжно развалившись в кресле, поигрывает отцовской перьевой ручкой, небрежно её вращая.
Мы не говорим друг другу ни слова.
— Доброе утро, леди Аурэлия, — от шкафа в углу комнаты отделяется фигура Динуса Шшороса, низенького душеприказчика с круглым красным лицом в добротном сером камзоле. — Пожалуйста, проходите.
Он делает приглашающий жест, указывая мне на диванчик у стены, обтянутый бордовым велюром. Прохожу туда, но остаюсь на ногах.
— Присаживайтесь, — улыбается господин Шшорос, глядя на меня поверх стёкол очков, отрываясь от листов пергамента на столе, которые до этого перебирал.
— Благодарю, я постою, — отвечаю ему.
Успеваю заметить раздражённую усмешку Райгона, но вслух дракон никак не комментирует моё решение. Зато это делает господин Шшорос:
— Что ж, в таком случае, и я постою, — мужчина, наконец, находит нужный ему листок, поправляет очки. — Леди Аурэлия, я готов огласить в вашем присутствии ту часть завещания лорда Роквуда, которая касается непосредственно вас. Господин Райгон настаивает на том, чтобы присутствовать при этом, если вы, конечно, не возражаете.
— Не возражаю.
— Хорошо, в таком случае, приступаем.
Господин Шшорос откашливается, прочищает горло, поправляет очки и начинает зачитывать тихим шелестящим голосом.
— Моей любимой воспитаннице Аурэлии распоряжаюсь передать десять тысяч ракн в виде единовременной суммы.
Я напрягаю слух, подаюсь вперёд всем телом, ловя каждое его слово. Так, это только начало, разумеется, что ещё обо мне? Но господин Шшорос молчит.
Краем глаза замечаю злорадный оскал Райгона.
И тут до меня доходит:
— Это… всё? — голос хриплый и будто не мой.
— Да, леди Аурэлия, — подтверждает душеприказчик. — Сейчас надо будет ещё расписаться, что касается денежных средств, то они будут переданы вам…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но я не слушаю его. Ноги подкашиваются, я резко сажусь вниз на диван. Подушечки пальцев сминают мягкие ворсинки велюровой обивки. Мне вдруг становится жарко. И страшно. Я словно лечу в глубокую пропасть. Вот теперь это точно конец. Это была моя последняя надежда, а теперь надеяться больше не на что.
Вздрагиваю от издевательских аплодисментов Райгона:
— Браво! — веселится дракон. — Это была самая короткая часть! Даже у кухарки она оказалась длиннее. Ей пожаловали не только деньги, а ещё и фарфоровый сервиз!
Молчу. Я слишком потрясена случившимся. Я так надеялась, что старый лорд упомянет в завещании о моей свободе, а теперь…
Действуя механически, расписываюсь там, где показывает господин Шшорос, и иду к двери. Когда берусь за дверную ручку, Райгон догоняет меня, прислоняется к двери плечом, не позволяя её потянуть на себя.
Я не смотрю на него, смотрю вниз и терпеливо жду, но всё равно остро ощущаю хлещущую из него ненависть. Он буквально поливает меня ею, когда цедит мне в ухо ледяным тоном:
— Вечером чтоб дала ответ: мои сапоги, рудники с гномами или столичный Дом утех. Не выберешь сама — это за тебя сделаю я. Предупреждаю сразу: мой выбор тебе не понравится, так что смотри не затягивай со своим.
Он отделяется от двери, и я, наконец-то, могу открыть её.
Только оказавшись снаружи, в спасительной пустоте коридора, с облегчением выдыхаю и быстрым шагом спешу прочь. Я хочу как можно быстрее оказаться подальше от Райгона и не думать о надвигающемся вечере!
Останавливаюсь напротив двери в свою комнату. Снова закрыться там и тихонько страдать? Этого ждёт от меня Райгон? А вот не дождётся!
Иду дальше по коридору, сбегаю вниз по узкой лестнице для прислуги. Прохожу на кухню, где вовсю кипит работа: булькает огромная кастрюля с бульоном на плите, в деревянной кадке поднимается тесто, из печи тянет ароматом жареной птицы.
Фосия режет лук, ловко орудуя острым ножом. В углу приготовлен таз с нечищеным картофелем. Опускаюсь на скамеечку рядом с ним, засучиваю длинные рукава платья, стараясь не смотреть на ненавистные браслеты.
Молча берусь за маленький нож. В детстве я часто убегала сюда, потому что Фосия знала тьму тьмущую деревенских сказок и легенд, которые я слушала, затаив дыхание. Но не сидеть ведь без дела, пока другой человек работает — вот и помогала то тут, то там.
Перебрать и почистить овощи, слепить пирожки, замешать начинку, да много чего!
Старый лорд учил меня грамоте, математике, философии, астрономии, истории.
Но он был мужчиной. А так хотелось порой материнской ласки! Её я и получала тут, вперемешку с нехитрыми деревенскими мудростями и мисочкой красной ульдеи, щедро присыпанной сахаром.
— Ну, как? — завидев меня, Фосия откладывает нож и вытирает уголки глаз краешком белоснежного передника.
Вместо ответа вздыхаю и качаю головой.
— Тююю, — тянет разочарованно кухарка, шаркая ногами к плите. — А что сказал-то?
— Десять тысяч ракн, — бросаю очищенный клубень картофеля в таз с чистой водой.
— Делааа, — тянет Фосия. — Говорил же тебе старый лорд уезжать, — вздыхает. — Не послушалась.
— Что теперь-то об этом?
— А этот чего хочет? — спрашивает кухарка, кивая в сторону двери и помешивая кипящий бульон.
Мы обе понимаем, о ком речь. Раздражённо закатываю глаза:
— Чтобы признала его господином и служила, как остальные слуги.
— Так и признай!
— Ещё чего! — едва не подскакиваю на ноги. — Не жирно ему будет? Старый лорд меня освободил и позволил уехать!
Возмущённо размахиваю наполовину очищенной картошкой:
— А этот… этот… просто слов нет! Проклятый ящер! Чтоб его гаргульи драли! Ненавижу!
— Тише, тише! — Фосия испуганно оглядывается по сторонам, убеждается, что мы по-прежнему одни и чуть успокаивается, добавляет шёпотом. — С ума сошла такое говорить?