не очень далеко от истины.
Словно кегли, отлетели в стороны еще трое черкесов, не успевших убраться с пути Беляка. А один несчастный, упавший под копыта коня, гортанно вскричал – чтобы тотчас навеки смолкнуть под копытами скакунов дружинников, следующих за мной и так же перешедших на галоп… Ближний ко мне конный лучник попытался было рвануть в сторону – да куда там! Пешие наемники обступили его очень плотно, не сбежать… А спустя пяток секунд я его настиг – склонив клинок параллельно земле и нацелив его в туловище ордынца словно копье!
Хотя вернее будет вспомнить про кончар…
Узкое острие готического (или зауженного романского) меча с пугающей легкостью, практически без сопротивления вошло в человеческую плоть – да на разгоне скакуна! Клинок насквозь прошил беззвучно обмякшего в седле татарина – в то время как Беляк на скорости проследовал вперед, врезавшись в толпу черкесов… Я попытался было удержать рукоять меча – и даже освободить его! – но не рассчитал скорости жеребца и глубины «пробития»… Так что кисть мою лишь рвануло, пронзив болью, – в то время как меч так и остался в теле сползшего на землю ордынца…
Обезоруженный на несколько мгновений, я едва-едва успел сорвать с седельного крюка темляк булавы – страшась, что обступившие меня горцы успеют подрезать сухожилия на ногах коня! В принципе, так наверняка бы и случилось… Если бы следующие позади дружинники не врезались бы на разгоне в толпу вражьих пешцев! Безжалостно рубя их и давя копытами тяжелых скакунов…
Пользуясь мгновением относительной безопасности, я огляделся по сторонам, в поисках куколи схимника, но не нашел ее. Огляделся еще раз, рассчитывая увидеть поблизости небольшую рощицу или даже одинокую березку, чей ствол вроде как уже сломан (или будет сломан) – и под которой Ослябя должен был укрыть оглушенного князя… И вновь не смог ничего разглядеть в хаосе сечи!
А затем, отбросив все сторонние мысли, я послал Беляка вперед – к очередному конному татарскому лучнику, сумевшему уйти в сторону от тарана елецких дружинников – и на моих глазах пославшему бронебойную стрелу в спину моего ратника…
– Иди сюда, тварь!!!
Кровь ударила в голову, а здравый смысл и расчетливость наконец-то уступили боевому азарту. Полностью проникнувшись рубкой, я повел Беляка к цели, к врагу, желая лишь воздать ему за смерть – или ранение моего воина! Правда, на меня тотчас ринулся пеший наемник с коротким копьем, пытаясь уколоть им справа… Но уже походя я ловко обрушил увесистое навершие шестопера на ничем не прикрытую голову ворога, проломив ордынцу череп!
Однако же в следующую секунду срезень татарского лучника, заметившего опасность, полоснул точно по ноге взвизгнувшего коня, резко сбавившего ход. Почувствовав, что Беляк теряет подо мной равновесие, я в свирепом отчаянии метнул булаву, надеясь хоть как-то дотянуться до врага! И к моему вящему изумлению, сделав несколько оборотов в воздухе, шестопер врезался в лицо лучника ребристым навершием; густо брызнуло красным, а сильно дернувшийся от удара поганый тотчас рухнул на землю…
Но тотчас и мне самому пришлось спрыгнуть с седла вправо – в сторону от падающего Беляка. И лишь в последний миг я успел схватиться за рукоять чекана – на клевец которого практически напоролся при кувырке, амортизирующем падение!
Еще и в полах плаща едва не запутался… В общем, свезло, что обошелся без травмы!
Рухнул и мой конь; но, оказавшись на земле, жеребец замолотил копытами, отгоняя вражеских пешцев, – и тем самым прикрыв мне спину.
В свою очередь сам я, едва поднявшись на ноги, только что и успел подставить павезу под рухнувшую сверху саблю очередного врага! Но сместившись подшагом влево и скрутившись корпусом так, чтобы горский клинок «стряхнуло» со щита в сторону, я отчаянно рубанул сверху вниз, целя справа… Вогнав узкое лезвие секиры точно в сочленение шеи и туловища черкеса!
И тут же вырвал боек из глубокой раны, чтобы шагнуть вперед – и вторым же ударом перерубить лицо зазевавшегося ордынского наемника, не успевшего подставить щит под рухнувшую сверху секиру!
– Бей!!!
Удар очередного противника, налетевшего слева, принимаю на павезу, но прежде, чем я рубанул бы в ответ, его сносит удар передних копыт Алешкиного скакуна!
– Княже, давай в седло!!!
Глава 7
Глубоко вдохнув студеный в осенний вечер и влажный от близости реки воздух, я резко закашлялся – даже близость Дона не спасает от тяжкого запаха крови и нутряных нечистот, заполонивших собой всю округу! А что уж говорить о центре поля боя, где на месте большого полка и полка левой руки теперь лежат вповалку тысячи трупов?!
Нет, безусловно, есть что-то хорошее в том, что меня отнесли к раненым! Иначе таскал бы сейчас мертвых, «убираясь» за собой, – ну, или руководил бы процессом, теряя сознание от бьющей в ноздри вони…
Вот она, вся нелицеприятная правда любой войны – грязь, кровь, вонь, трупы, несправедливость… Впрочем, сегодня насчет последней говорить все же неуместно – ведь русичи вышли биться за свои семьи, за свой дом и землю с ордынцами, как должны были выйти сражаться с татарами еще в далеком 1237-м!
Хотя, с другой стороны, та же битва у Коломны, по всей видимости, не очень-то и уступает Куликовской сече масштабом и численностью сражающихся. Просто татар там было куда как больше, и вступали в битву они отдельными туменами… Получается, что владимирская и рязанская рати успели разбить два, а то и три тумена, убив Кюльхана – сына Чингисхана и командующего передовыми силами монгол. Но также успели и до предела вымотаться – а потом на владимирских ратников навалились свежие силы врага…
При таких раскладах и у Дмитрия Иоанновича (интересно, его уже можно величать Донским?) не было бы никаких шансов взять верх в битве!
Слава богу, Мамай имел лишь полуторакратное превосходство в живой силе – благодаря смелому маневру великого князя, перешедшего Дон, татары не успели объединиться или получить помощь от литовцев…
Да, сеча вышла знатная – а вот мои эмоции и даже авантюризм меня едва не сгубили… Погнавшись выручать Ослябю – а в перспективе и самого Донского, – я в итоге подставился сам и подставил своих дружинников, пусть и сохранив жизни многим ополченцам.
Но что я получу от них, кроме горячей благодарности?! Ровным счетом ничего! А вот на что мне теперь рассчитывать с дюжиной порубежников и пятнадцатью дружинниками-гридями?! К слову термин, имеющий явно варяжские корни, давно вышел из употребления, но все время вертится у меня на языке…
Нет, моих раненых