стремительный рывок множества татарских бунчуков, возвышающихся над головами ордынских всадников – и направленных против полка левой руки! – было сложно не заметить…
Сколь мне не изменяет память, по фронту левого крыла русичи были защищены естественной преградой в виде неглубокого овражка или балки. Однако это же препятствие не позволило дружинникам эффективно использовать копийный напуск против татарских и половецких конных лучников… Более того, результатом вражеского обстрела стало решение командующих полком Василия Ярославского и Феодора Моложского отвести первую линию дружинников назад.
Также очевидно, что приближение багатуров скрыла масса конных стрелков. Когда же катафракты подняли бунчуки и ринулись в атаку, у стоящих впереди русских «рыцарей» не хватило ни времени, ни пространства для разгона, чтобы как следует ударить по врагу и остановить его на гребне овражка!
Нет, безусловно, первые ряды ордынцев русичи смяли. Но опрокинуть всю массу татар, миновавших естественный оборонительный рубеж, и сбросить их вниз, наши уже не смогли… А в вязкой сече грудь в грудь, повторюсь, «рыцари» над «катафрактами» преимуществом не обладают – личный опыт уже имеется…
И да, в такой драке очень многое решает численность. А этим преимуществом на левом крыле битвы пока что обладают именно татары…
Конечно, ордынцы также не смогут с ходу опрокинуть русских дружинников – под началом Глеба Брянского в бой еще успеет вступить вторая линия всадников из числа владимирских и суздальских ратников. И их таран заметно замедлит поганых… впрочем, не переломив в корне ход боя на левом фланге…
Нет, судьбу сражения решит лишь атака засадного полка.
Но все это случится после – а пока враг теснит московскую рать. И даже осознавая, что русичи все равно возьмут верх и что могуществу Мамая именно сегодня настанет конец, как же тяжело мне смотреть на катастрофу гибели большого полка…
По центру поля боя все успело смешаться – и пешие теперь сражаются бок о бок с конными. Впрочем, поганые действуют весьма умело и более эффективно, нежели наши ополченцы. Так, если ударный отряд ордынцев, буквально разрубивший полк надвое, уже сошелся в рубке с московскими дружинниками, то воспрявших духом касогов и прочих наемников успешно поддерживают татарские лучники. Они не лезут под удары секир или кистеней, ослопов ополченцев – вовсе нет! Они остаются за спинами собственных пешцев, посылая стрелы в упор – при этом имея возможность точно выбрать цель, находясь банально выше сечи, но и в непосредственной близости от нее…
И столь эффективное использование конных стрелков, увы, дает ордынцам огромное преимущество. Степняков, впрочем, выцеливают уже наши лучники, но в хаосе сечи объединиться в крупные отряды и вновь обрушить на врага залповый «огонь» уцелевшие стрельцы уже не могут… Н-да, тяжело смотреть на гибель своих – даже осознавая, что все вроде как происходит не по-настоящему.
Наверное…
Наверняка, ага.
Но все-таки тяжело…
В какой-то миг я невольно дернул поводья влево, намереваясь послать Беляка в сторону воев большого полка! Но тотчас остановился, ругая себя последними словами… Ну, вот кому будет лучше, если я сейчас полезу в самое пекло – и сгину там ни за что?!
Да никому лучше и легче от этого не будет – особенно мне, завалившему проект на самом старте! Нет, пусть все идет своим чередом, так что…
Звук сигнального рога вновь поплыл над рядами всадников полка правой руки – очередная ротация. Я тяжело вздохнул, подумав про себя, что у рискнувшего поставить все на последнюю атаку Мамая не осталось тяжелой конницы в резерве. И что Андрей Полоцкий уже сейчас мог бы успешно ударить нашими дружинами… Но тот не ослушается приказа, не нарушит первоначальный план битвы.
Да и потом, в случае успеха наш удар заставил бы Мамая отозвать часть уже сражающихся багатуров – что неминуемо снизило бы эффект от вступления в бой засадного полка…
Мы уже двинулись вперед, но вдруг в поле моего зрения попала остроконечная монашеская шапка-куколь с характерным таким крестом схимника! Неужели Ослябя? А ведь тот, по одной из версий, сражался как раз подле князя…
А что будет, если мои дружинники в этой сече помогут Дмитрию Иоанновичу? Если мы сумеем защитить его, будем сражаться с ним бок о бок?! Так я после битвы – коли уцелею! – заполучу предельное расположение великого князя!
А значит, теперь игра все же стоит свеч…
– Дружинники, братья! Поможем соратникам! Чем бесплодно гоняться за татарами, лучше рубить поганых в доброй сече!!!
Несколько картинно, но наверняка торжественно потянув меч из ножен (да, это готический клинок с узким острием!), я решительно пришпорил Беляка. За мной тотчас последовали ближники (Алексей, Никита и Михаил), а также знаменосец Андрей, гордо воздевший стяг с образом Георгия Победоносца над нашими головами… Следом же потянулась и вся уцелевшая старшая дружина, к которой присоединились три десятка выживших в перестрелке с татарами конных лучников.
Всего пятая часть елецких порубежников уцелела – хотя больше половины их потерь пришлось на раненых, отправленных ныне в тыл… Если повезет – оклемаются, выздоровеют, вернутся в строй.
Да, именно так. Особенно если мне удастся спасти обозы с нашими ранеными от литовцев Ягайло…
– Дорогу, братцы! Дайте дорогу!!!
Я правлю коня в сторону, где заметил одеяния схимника… коего сейчас, кстати, уже не наблюдаю. Тем не менее сворачивать с пути я не намерен – и ополченцы, заслышав мой крик, с вящей радостью расступаются, чтобы пропустить вперед конных дружинников в тяжелой броне!
Замечают нас и татары; степные лучники начинают прицельно бить именно в нашу сторону. И я вновь закрываюсь павезой, заодно прикрыв нижним концом щита-трапеции и голову жеребца…
– Твари!
Очередная стрела с бронебойным наконечником, прошив кожу и дерево защиты, угодила-таки в левую руку! Правда, павеза заметно погасила убойную мощь вражеской стрелы – так что ее граненое острие, пробив сталь наруча, едва-едва углубилось в плоть… Но боль подстегнула меня, заставив заорать во все горло:
– Да дайте дорогу, смерды! Конем стопчу!!!
Заслышав мой яростный рев, ополченцы принялись еще быстрее расступаться в стороны, дав дорогу к врагу – и образовав довольно широкий, глубокий коридор в своих рядах… В него было попытались ворваться пешие черкесы – но я уже разогнал Беляка, бросив его в тяжелый галоп!
Да на скаку прикрыв голову жеребца щитом – не только защищая его, но и закрыв животному обзор, чтобы не пугалось…
Несколько кратких мгновений бега… Удар! И тяжелый боевой конь на разгоне врезался в горцев, не успевших отпрянуть назад! Ближнего татарского наемника безжизненной куклой отбросило назад так, словно в него влетела машина…
Что, впрочем,