бери пельмени.
Коля продолжал стоять и тревожиться.
Прости, сказал Марк. Я пытался пошутить.
Марк уронил коробку с макаронами, пытаясь взять ее, и даже сдвинул с места небольшой холодильник с мясными изделиями, облокотившись на него. Казалось, мир вывихнулся и теперь ходит туда-сюда, мерзко хлюпает и хрустит. Уличный воздух вправил его на место, и осталась только слабость и шаткость, которая утихала с каждым шагом.
Марк с Колей пришли домой, разложили продукты и приготовили поесть. Коля рассказал, как брат узнал, что он гей. Коля поссорился с подругой в Питере, и та выдала его секрет брату — написала в ВК. Он спросил Колю, правда ли это, и Коля не стал врать, хотя мог бы. Просто он уже очень устал, и к тому же у него было страшнющее похмелье. Когда Коля приехал в Йошкар-Олу, ничего вроде как не изменилось. Но потом брат не дал Коле играть с детьми, начал вправлять мозги, а когда Коля усмехнулся прямо ему в глаза, ударил. Коля вышел на улицу, даже не забрав вещи, и ходил, ходил, пока не вспомнил о Марке.
Дашь, кстати, зарядник для телефона?
Ага.
Они сидели на кухне, пока у Коли немного не подзарядился телефон, а потом пошли в спальню. Встали посередине комнаты и уставились на диван.
Есть раскладушка?
Не-а.
Я лягу на пол, не проблема.
Окей. Вот тогда тебе подушка, и сейчас дам спальник.
Спасибо.
На дверцах советских шкафов, забитых стеклянными сервизами, сохла одежда. Марк распахнул одну из дверец. На плечо вывалился носок. Марк скинул его на пол. Спальник оказался в соседнем шкафу, заваленный футболками и штанами.
Матраса тоже нет, да? Надувного?
Марк покачал головой.
Сорян.
Может, вместе ляжем на диван, сказал Коля.
Я пинаюсь во сне.
Чего?
Хуй с ним. Ложись.
Коля встал на диван, и противоположная боковина подпрыгнула. Потом шагнул вперед и лег у стенки, накрывшись спальником.
Уверен, что все нормально? — спросил он, когда Марк тоже улегся.
Коля прижимался щекой к подушке. В его широких глазах поблескивал свет фонаря за окном. Они бездвижно смотрели на Марка, и от этого было неловко. Марк проваливался в них, как в сон. У Коли были светлые волосы, бледная кожа и яркие красные губы. Кадык почти не выпирал. Под шеей темнела ямочка, от которой в разные стороны расходились тонкие ключицы.
Да, только, блядь, не смотри на меня так. А то мне кажется, что ты девушка.
Коля рассмеялся и захлопал глазами, как Барби.
Милый, милый…
Марк толкнул его и тоже рассмеялся.
Может, брат поэтому тебя ударил? Из-за того, что ты так на него смотрел?
Думаешь?
Ну мне вот тоже сразу захотелось тебе врезать.
Почему?
Не знаю.
А что не так с моим взглядом?
Он у тебя женственный. От этого страшно. Типа, я ж знаю, что ты парень, а смотрю и вижу девушку.
Раньше тебя мой взгляд не смущал.
Марк еще долго вертелся, размышляя. Коля уже давно храпел, а он открывал глаза и смотрел на привычные стены и потолок. А вдруг они тоже были чем-то другим. Вдруг потолок был на самом деле полом и по нему все это время можно было ходить. Дошло до того, что Марк всерьез задумался, а не гей ли он сам. Коля от души посмеется над этим предположением с утра, но пока, будучи единственным бодрствующим, Марк верил во все на свете. И никак не мог уснуть.
* * *
Но все равно Марк встал первым. Первое, о чем он подумал: как несправедливо и непрактично устроен мир, в котором люди храпят ночью, а к утру затихают. Если так надо, чтобы храп существовал, то пускай существует утром, разглагольствовал Марк про себя, чтобы не мешать никому засыпать и помогать вовремя проснуться. Марк вспомнил и о другом неприятном обстоятельстве: наступила его очередь дежурить по этажу. Желание слезать с дивана пропало окончательно. Но спать больше было нельзя, и прижимало поссать.
Марк не без труда отыскал веник и совок, подмел площадку, зашел обратно в квартиру и вернулся с ведром воды и шваброй. Он не был уверен, что влажная уборка — обязательный пункт дежурства, но решил, что так соседи точно не придерутся.
А я думала, вы наркоман.
Пожилая женщина высунула из-за двери голову и уставилась на Марка. Тот неловко пожал плечами.
Нет, зачем-то сказал он.
Просто вы такой молодой.
Да.
А молодые ведь наркоманы.
Точно?
Теперь уже женщина пожала плечами.
Говорят так.
А вы пол моете, когда ваше дежурство?
Я все делаю.
Пол тоже моете?
Когда как.
Я вот решил помыть на всякий случай. Не знаю, как тут все устроено.
Это хорошо, да. Хорошо. Но я обычно не мою. Слишком уж грязно.
Понятно.
Они постояли молча.
Храни вас бог, сказала она. ПерекрестилаМарка и закрыла дверь.
Коля к тому времени встал и приготовил завтрак. Они поели, и Марк отправился на работу. Открыл смену, разогрел кофемашину, сделал себе кофе и вышел на улицу. Пока он курил, к кофейне подъехал Игорь. С ним в машине сидела девушка, раза в два младше, и Игорь что-то втирал, глядя на нее. Девушка казалась напуганной и плакала. А справа от них, на бульваре, чайка ела голубя, придерживая лапой, чтобы не бултыхался, пока она выдирала клювом его внутренности. Марк растерялся и вернулся в кофейню.
Уже внутри Марк прижался к окну проверить, не вышел ли Игорь из машины, чтобы понять, начинать делать кофе или подождать. Лобовое стекло отражало зимнее солнце и серую пелену облаков. В этой нескончаемой грусти сидели Игорь и девушка. Оба уставились в противоположные стороны и ничего не говорили. Марк вдруг догадался, что девушка — дочка Игоря, и ему стало неловко, что сначала он подумал другое.
Она собиралась переводиться в Москву, потому что тут ничему не учат. Игорь пытался спародировать девичий голос на этой фразе, закатил глаза и возмущенно приподнял руки.
Тут правда образование хуже, сказал Марк.
Да понятно, что хуже. Но там я никого не знаю.
С того дня они стали иногда говорить о Лизе, его дочке, и об их отношениях. Игорь называл Марка своим лазутчиком и выведывал у него тайные шифры молодежи, под которыми он подразумевал слова типа кринж, лол, зашквар, хэзэ. Марк научил его не ставить точку в конце сообщений и попытался убедить не слать всратые открытки на государственные и православные праздники. Игорь в ответ научил Марка немного ботать по фене, но после одного инцидента, когда Марк при