Читать интересную книгу Мятежная Анжелика - Серж Голон

Разрыв с королем вверг ее в хаос. Что там говорил великий маг Осман Ферраджи?

– Та сила, которой наделил тебя Создатель, не позволит остановиться, пока не окажешься в предназначенном тебе месте.

– А где это место, Осман-бей?

– Я не знаю. Но пока ты его не достигнешь, ты будешь все крушить на своем пути, даже собственную жизнь…

Она снова встретится с Самюэлем де Ла Мориньером. Придется! Анжелика принялась поносить его в душе. Ее раздражало болезненное волнение, которое все еще не улеглось и вновь вспыхнет при встрече. Этот мужчина старше ее более чем на двадцать лет. Это бездушный еретик, мрачный и жестокий. Но он владеет ее мыслями. Анжелике хотелось узнать, действительно ли он обладал сверхъестественной силой, так ее напугавшей. Ее горло сжималось, когда в памяти возникали некоторые моменты их борьбы.

Кончиками пальцев она взяла из одного горшочка немного розового крема и легкими движениями начала втирать его в виски. Прозрачное, как лесная вода, зеркало отражало блеск ее волос. Но вдруг в нем стали возникать, словно в кошмаре, неясные очертания человека. Фигура приближалась неуверенной поступью, в центре ее светилось рыжее пятно – усы капитана Монтадура.

Он крадучись подошел к ее спальне, повернул ручку и с удивлением обнаружил, что дверь не заперта. Но за первой радостью победы пришел страх. Слегка задыхаясь, пригнувшись, он вглядывался в полумрак комнаты, освещенной одной единственной свечой. И увидел Анжелику, стоящую перед зеркалом.

Неужели она превратится в лань?

Через длинный пеньюар просвечивали ее безупречные формы. Распущенные золотистые волосы покрывали плечи. Она слегка наклонила голову, и под пальцами на ее щеках расцвели прекрасные розовые цветы.

Тогда он решился подойти поближе.

Анжелика повернулась и остолбенела:

– Это вы?

– Разве, моя красавица, вы не оказались столь добры, что оставили незапертой свою дверь?

Пот катился с него градом, а глаза почти исчезли за толстыми красными щеками, расплывшимися в улыбке, которой он стремился придать игривость. К тому же от него разило вином, а протянутые руки дрожали.

– Ну же, моя прелестница, разве недостаточно вы меня истомили? Да вам, наверное, тоже уже не терпится, вы ведь так молоды. Мы славно проведем времечко вместе…

Он знал, что не отличался галантностью. Заплетающийся язык никак не мог справиться с мадригалом, который он старался произнести, и выходили только непростительные банальности. Тогда он отважился на более решительный поступок и грубо обхватил молодую женщину. Она почувствовала отвращение от соприкосновения с его дряблым брюхом и отпрянула назад, опрокинув один из горшочков из оникса. Он упал на каменный пол и разбился.

Опять мужские руки, повсюду к ней тянутся мужские руки: короля, пьянчуги, гугенота и прочих, но неизменно мужские руки и прижимающиеся мужские тела…

Она выхватила из шкатулки тонкий кинжал Родогона Цыгана и с угрозой выставила его перед собой тем неуловимым жестом, которому научила ее Полька:

– Убирайтесь… или я заколю вас, как борова.

Капитан, выпучив глаза от такого нежданного зрелища, отступил на два шага.

– По… почему?.. – забормотал он. – Да ведь она на это способна!..

Он переводил недоверчивый взгляд с блестящего лезвия кинжала на сверкающие глаза той, что его держала:

– Ладно! Ладно… Мы просто не поняли друг друга…

Он обернулся и увидел столпившихся в темной комнате слуг, которые загораживали дверь. Мальбран с обнаженной шпагой, слуги – кто с палкой, кто с ножом, а Лэн Пуару, повар в белом колпаке, и его поварята вооружились вертелами и шпиговальными иглами.

– Чем могу служить, господин капитан? – спросил конюший с угрозой в голосе.

Монтадур посмотрел на открытое окно, потом на дверь. Что тут делает весь этот сброд с дикими глазищами?

– Убирайтесь! – прорычал он.

– Приказы нам отдает только наша госпожа, – иронично откликнулся Мальбран.

Ла Вьолет бесшумно проскользнул к окну и закрыл его. Теперь Монтадур не мог даже позвать на помощь. Он подумал, что им ничто не помешает убить его шпагами или шпиговальными иглами. Его люди располагались снаружи, да и оставалось их в замке только четверо, остальных он отправил в деревню, где объявилась шайка протестантов.

Холодный пот выступил на его лице и потек по складкам напрягшейся шеи. По военной привычке он положил руку на шпагу, намереваясь дорого продать свою жизнь.

– Пропустите его, – приказала Анжелика своим людям. – Капитан Монтадур мой гость… Если он будет вести себя вежливо, с ним ничего не случится под моей крышей, – добавила она с ледяной улыбкой.

Он вышел, потрясенный и напуганный. Приказал солдатам войти в замок. Теперь он не чувствовал себя в безопасности в этом уединенном жилище… Разбойничье логово под предводительством опасной самки, настоящее осиное гнездо, вот куда он попал!

От тишины парка, где летали совы, у него замирало сердце. Он поставил часового у дверей своей спальни.

Глава XI

В солнечном проеме дверей замаячили две юношеские фигуры, одетые во все черное.

– Флоримон! – воскликнула Анжелика.

– Флоримон! Господин аббат де Ледигьер! – повторяла она как зачарованная.

Они подошли к ней с улыбкой, Флоримон встал на колено и поцеловал матери руку. То же самое сделал и аббат.

– Но почему же?.. Кто?.. Как это вышло?.. Твой дядя сказал мне…

Вопросы теснились и перебивали друг друга. После удивления наступило чувство полной растерянности.

Аббат объяснил, что очень поздно узнал о возвращении мадам дю Плесси во Францию. Он вынужден был исполнить некоторые обязательства по отношению к господину маршалу де Ла Форсу, у которого после отъезда Анжелики служил помощником капеллана. Как только дела были закончены, он отправился в путь, остановившись по дороге в Клермонском коллеже, чтобы повидаться с Флоримоном. И отец Раймон де Сансе поспешил вернуть ему бывшего воспитанника, будучи счастлив, что для племянника нашелся попутчик, ибо Флоримон уже готовился отправиться в Пуату один.

– Но почему?.. Почему? – повторяла Анжелика. – Мой брат говорил, что…

Аббат де Ледигьер смущенно опустил длинные ресницы.

– Я так понял, что Флоримон им не нравился, и его отослали, – прошептал он.

Анжелика переводила взор с открытого лица аббата на своего сына. Она с трудом его узнавала. Однако это был Флоримон, но такой вытянувшийся и худой как жердь в своей черной ученической блузе. На тонкой, почти женской, талии, перетянутой ремнем, висели роговая чернильница и чехол с перьями. Двенадцать лет! Он скоро достанет ей до плеча. Свободным непринужденным жестом он откинул мешавшую ему прядь длинных волос, и она вдруг поняла, что поразило ее при виде сына. Он все больше походил на отца. Из детских черт, как из оболочки, возникал чистый профиль, немного впалые щеки, полные насмешливые губы. Лицо Жоффрея де Пейрака, каким оно было, несмотря на уродующие его шрамы. Его пышные, абсолютно черные волосы, казалось, стали вдвое гуще, а в глазах таилась веселая ирония, противоречившая спокойным манерам хорошего ученика.

Что произошло? Она не обняла его и не прижала к груди. Но ведь и он не бросился ей на шею, как это случалось раньше.

– Вы в пыли и, должно быть, устали, – сказала она.

– Действительно, мы утомились, – ответил аббат. – Мы заблудились и сделали напрасно не менее двадцати лье. Мы стремились избежать встречи с вооруженными шайками, наводнившими округу. Возле Шанденье нас остановили гугеноты. Им не понравилось мое церковное одеяние. Но Флоримон их успокоил, назвав ваше имя, и они нас отпустили. Потом на нас напали бродяги, которым просто хотелось заполучить наши кошельки. К счастью, при мне была шпага… У меня создалось впечатление, что в провинции очень неспокойно…

– Пойдемте перекусим, – повторяла Анжелика, понемногу приходя в себя.

Слуги засуетились. Они радовались приезду мальчугана, который долгое время жил в Плесси вместе со своим братом Кантором. Они быстро собрали на стол легкую закуску из фруктов и молочных продуктов.

– Возможно, вас удивляет, что я ношу шпагу, – продолжал аббат несколько жеманным и нежным голосом, – но господин де Ла Форс не выносит вида дворянина, пусть даже священника, без шпаги. Он получил от архиепископа Парижа право на ношение шпаги его капелланами дворянского происхождения.

Осторожно действуя вермелевой ложечкой, де Ледигьер также объяснил, что маршал желает и на войне ежедневно слушать такую же торжественную мессу, как в часовне своего замка. Поэтому иногда можно видеть красочные сцены, когда капеллан служит под стенами осажденного города и дым ладана смешивается с завитками дымов первых пушечных залпов. «Святой ковчег под стенами Иерихона», – в восторге замечал в таких случаях маршал. Вот у кого служил де Ледигьер в отсутствие той, с которой уже не надеялся увидеться и с которой встретился сегодня утром с непередаваемым чувством счастья.