Читать интересную книгу Взломанная вертикаль - Владимир Коркин (Миронюк)

Какие всё-таки судьба порой делает в нашей жизни невероятные кульбиты. Отчего-то вспомнился тот журналист, Василий, кажется, нет, Виссарионом звать. Мне поначалу он понравился: симпатяга, нашел как-то ко мне, совершенно незнакомому для него человеку, подход: разговорил, даже шутили с ним по-дружески, я удивилась какой-то его детской привязанности к бабе Варе – редакционной машинистке. Видно, давно живёт без матери. Одно время мне даже показалось, что позови он меня в тот момент с собой, и я бы сорвалась с Райской. Я ж была совсем девчонка, по людям соскучилась, и в школе за мной ведь мальчишки бегали. Да, а он не догадался, не позвал. Но всё-таки впервые рядом находился настоящий журналист. Мы потом даже сколько-то времени переписывались. Но вот как только на моём горизонте замелькал ты, Андрюшечка, я вон Васю-Виссариона из головы. Что-то мне подсказало, что ты моя половинка и судьба. Так и вышло. Дорогой мой, у тебя настоящая мужская профессия и я счастлива, что приобщилась к ней и стала твоей верной помощницей и подругой. Ты не раз доказывал отважность, преданность делу, любовь ко мне. Милый, Андрэ, Андрюша, помнишь, как стояли мы на берегу моей реки Катеньки? Ты взобрался на валун, а я опустилась на землю на одно колено. Знай, я, глупая женщинка, просила у Матери Мира и у Кайгусь-нам, чтобы они подарили нам ребёночка. «О, Великая Мать Мира, о Кайгусь-нам, – шептала я, – внемлите словам моим, пробудите во мне зерно материнства, пробудите в Андрюше зерно отцовства. Святая Земля моих родичей, влей в меня соки свои, я так хочу стать матерью. Развейте, Великие, сгущающиеся над нами сумерки уныния. Помоги мне, родина дорогая. Я припала к ногам твоим, к груди твоей. Помоги, Хозяйка Мира, помоги Хозяйка земли моей, Кайгусь-нам, пусть аркан моей любви будет крепок. Молю Вас, подарите нам ребёночка».

Дорогой Андрюша, я чувствую, у нас будет маленький. Кроха. Только приезжай скорее. Вот вернёшься, станем с тобой думать, как нам насовсем выбраться на материк, на Большую Землю. Приезжай, я так жду тебя. У нас всё будет хорошо. Ещё там, на моей родине, я поверила, что у нас непременно появится сын. И он, разбойничек, даёт о себе знать. А из транзистора льётся моя любимая песня. Помнишь? Я чуток напою:

– Мне белая вьюга уронит в ладониПеро с крыла.И ветры заплачут над снежным раздольем…Но вдруг уронила мне вьюга в ладониПеро с крыла.

Мне не спится. Вот подбросила в топку угля. Добрый нынче завезли, антрацит. Горит жарко, ровно, как моя любовь к тебе. Знаешь, в эту минуту я чувствую, что ты где-то близко, рядом, наверное, за перевалом. Не можете его взять? Крутой. Ничего, я подожду. Я терпеливая. Нет, сейчас я уже нетерпеливая. Я сама пойду тебе навстречу. Только пусть немного рассветёт. Не беспокойся, я оденусь тепло, возьму ружьё, кликну дурёху Вьюгу, с ней, милой собачонкой, веселей. До перевала всего ничего – километра полтора по распадку, потом подъём такой пологий, а там чуть к небу – и перевал. А тут и ты будешь на вездеходе. Я иду к тебе, мой добрый рыцарь.

* * *

Вездеход, куда перебрался Виссарион, развернулся, и, набирая скорость, помчал к базе геологов. А в это время на вершине перевала возникла тёмная точка-фигурка. Навстречу ей спешила машина с Андреем. Летят в стороны комья снега, тревожат тишину фиолетовые залпы выхлопных газов. Над вершинами гор вставало солнце. Ослепительное солнце.

После командировки Стражин обычно дома отмечал на карте области жирной красной точкой то место, откуда вернулся, где повстречал недругов или новых друзей. На сей раз карандаш остался незаточенным. Только в комнате сына высвечивали грани маленькой хрустальной друзы – обломок воспоминаний о поездке в Хорейскую экспедицию.

Глава вторая

1. Пространство взломанных вех: Надя

Ни Надежда, ни Пётр и не мечтали, что Виссарион будет журналистом. Им казалось, что он никаким литературным даром не обладал. В школе учился средненько, не проявляя ни к одному предмету серьёзного интереса. Правда, был завзятым книгочеем. К окончанию десятилетки с удовольствие одолел две поселковые библиотеки. У Петра была тяжелая работа на паровозе, и он учёбу сына не контролировал, не говоря уже о страсти парня к художественной литературе. Однако, когда Виссарион закончил девять классов, как-то поинтересовался, каким тот видит своё будущее. Тот без обиняков ответил, дескать, неплохо бы стать электросварщиком: работа физически не обременительная, престижная, заработки хорошие. Но ведь не сказал, что видит себя либо юристом, либо журналистом. Потому что сам не верил, что одолеет одну из этих профессий. Только больше склонялся к мысли, что ему по душе журналистика. Он рано научился взвешивать поступки людей, оценивать их нравственные качества. И не честолюбие и слава двигали, ему становилось как бы просторнее на душе, когда сознавал, что именно журналистика его призвание. Лишь перед выпускными выяснил, что на факультет журналистики принимают тех, у кого за плечами не менее трёх лет трудового стажа. Получив свой аттестат зрелости, направил заявление в большой сибирский технический вуз.

Мать души не чаяла в своём сыне. Хотя, вестимо, для неё не было секретов, что школьные учителя, помимо историка и преподавателя русского языка и литературы, весьма средне оценивали его способности, да к тому же считали его ленивцем. Но она знала тягу сына к слову, к истории и юриспруденции. Именно ей, первой, он сказал о своей мечте стать журналистом. В тот весенний вечер она чуть не задохнулась от гордости, взрослый сын доверился, поделился с ней своей мечтой. И поздно вечером, после ужина, помыв посуду, уложив детей спать, а Петро дежурил на маневровом паровозе, устроилась в одиночестве за кухонный стол, достала из кармана носовой платок, смахнула набежавшие слёзы. Только память сердца разве растает, как летний туман поутру на родной Волыни. Нет, она всегда как бы рядом, и тревожит душу, ум. Как она была счастлива в свои восемнадцать лет после окончания польской гимназии. Казалось, всё будет прекрасно. У неё замечательный отец, уважаемый в селе и во всей округе человек, он настоящий хозяин, говорят, и бизнесмен неплохой. А какой построил дом на зависть всей Романовке. Для всех детей своих – для неё, Надежды, для её брата Семёна, для младшей сестрёнки Галочки, да для себя и дорогой жены Марты построил с прицелом на будущее в одном доме-хоромине каждому по целому подъезду. Вырастут дети, обзаведутся семьями, и всем готова общая крыша над головой. Какие ж были замечательные годы! И вот нате вам, пришли красные, и будто и не было тех двадцати лет, что минуло с той поры, как Западная Украина стала польской стороной. Некогда зажиточное село, не знавшее лиха, превратилось в муравейник. Да из уст в уста передавались слухи от всезнаек, что теперь будет лихо богатеям, уж и списки на выселение их семей готовятся. Она, студентка учительского института, не верила, что её, брата Сему, младшую Галинку и их маму Марту сошлют в Сибирь. За какие такие прегрешения? Она пропадает в вузе, Сема в школе, а Галочка рядом с мамой в доме, управляются по хозяйству. Отец их – уважаемый в селе человек, крепкий крестьянин, грамотный, имел свой бизнес, так ведь они жили не в советской стране, а в Польше. И папка её всё большое хозяйство распродал, готов был и в нарождающийся колхоз поступить, выделяя немалый взнос. Но когда от людей совестливых узнал, что семью непременно выселят в глухую Сибирь, убрался из родного села восвояси. Устроился на работу в автозаправочную станцию в район, где его не знали. Да ещё фамилию сменил. Надеялся, что детей и любимую Марту не тронут, оставят здесь. Может, уплотнят: ему не жалко, дом большущий, места свободного много. Должно же быть сердце у Советов. Он, ладно, человек не бедный, был и крестьянином, и бизнесом занимался, а дети его и жена тут причем? Знала Надя эти мысли отца, тоже верила в добро. Их семья зла никому не принесла, люди к отцу сами нанимались на работу, платил им добре, никто не был в обиде, кроме тех, кто подворовывал зерно, муку на мельнице, плоды сада, отлынивал от дел. А они, беднота, голь перекатная готовы были за любую свою промашку платить хозяину сполна, так, чтобы ему мало не показалось. И первыми ехидничали, когда Марту с детьми сослали в Заполярье, аж в Салехард. И ещё больше радовались, когда угодила позже в Сибирь Надя. Та работала после первого курса в детском лагере, далеко от Романовки. Но когда смена закончилась, её, по приезде в родное село УСЛАЛИ С ОЧЕРЕДНЫМ ЭТАПОМ ССЫЛЬНЫХ В Сибирь. Местом назначения определили большое село на севере Омской области. И вот нате вам, грянула треклятая война с фрицем! Она, проклятая, всем карты спутала.

Грамотную девушку взяли в колхоз счетоводом. Красивая молодая украинка приглянулась недавнему фронтовику, комиссованному по ранению и контузии. Это был завидный по тому времени жених, выпускник финансового техникума. А Надя уже рвалась на фронт, ей хотелось посчитаться с ордой немецких захватчиков, железной пятой придавивших и её родную Украину. Кроме украинского, русского она прекрасно знала и польский язык, в гимназии учила немецкий. В военкомате её предложение пойти воевать на фронт, встретили с одобрением. Спустя время узнала: её хотят отправить в учебку, овладеть специальностью радистки. Она понимала, что ей придётся действовать в немецком тылу. И хорошо, она будет мстить захватчикам. И лелеяла надежду, что её усердие отметят в руководстве, а со временем помогут найти маму, брата и сестрёнку. Надя уже знала, в каком месяце её отправят в учебное подразделение. Да тут вокруг неё юлой начал крутиться бывший фронтовик, горячо полюбивший девушку. Сделал предложение: выйти за него замуж, создать семью, его родители ничего не имели против. Наденька честно призналась, что Илларион ей люб, но она уже под крылом военкомата. Срочно сыграли свадьбу, и офицер-фронтовик углубился в недра военкомата, требуя оставить в покое его жену, ему, инвалиду войны, нужен уход. Добился своего. Вычеркнули Надю из списка призываемых в Армию. На всякий случай, чтобы местные власти не причиняли их молодой семье притеснения, они уехали в дальнее село, в богатый колхоз. Оказывается, его основали поволжские немцы. Завидное было у них хозяйство. Здесь умная молодая женщина, да ещё и бывшая студентка института, быстро выросла от бригадира до бухгалтера, а потом и заместителя председателя колхоза. Жить бы им да радоваться, уже и сын Виссарион родился. Ан нет, заносчив оказался Илларион, не мог смириться с тем, что им руководят немцы. Ну, как же, он был фронтовиком, воевал с этой фашистской нацией. Ерепенился, хорохорился. И настоял вернуться в родное село. Уж и война ушла в прошлое, жить бы в доме отчем, радоваться. Да вот Надя всё настойчивее просила его помочь отыскать её родных, угнанных с Украины в Сибирь. Помогли местные власти фронтовику: Марта Ивановна, мать Нади, её брат Семён и сестра Галина живут и работают в Салехарде. Как же по ним истомилось молодое сердце женщины! Упросила мужа махнуть в это треклятое Заполярье. Тот списался с горисполкомом, а там как раз свободна вакансия финансиста, как раз по его специальности. Ему пообещали и должность в исполкоме, и жильё для его семьи. Летом девятьсот сорок седьмого года их семья с переселенцами, ехавшими на Север на заработки, плыла на барже, в то далёкое далека. Тянули баржи катера, в прошлом привлекаемые к боевым действиям против врага. Как же замерло сердце Наденьки, когда увидела на салехардском дебаркадере дорогих ей родных людей. Слезы горечи об утраченном житье-бытье на родной украинской земле, смешивались со слезами радости от долгожданной встречи. Несколько дней семья Надежды ютилась в однокомнатной квартирке, вкопанной почти по окна в землю, чтобы зимой мороз не пробирал людей до самых костей. Здесь, в этой великой убогости, ютились, как могли, мать и сестра. Понадобилось несколько дней, чтобы Иллариона приняли на работу в исполком и выделили жильё – половину коттеджа на две семьи. Она воспитывала Виссара, на ней был дом. Они жили очень даже сносно. Неплохо устроился Сёма: был экспедитором в продовольственном орсе рабочего снабжения, а когда женился на дочери вдовы, рулившей в этом орсе бухгалтером группы товаров, то был поставлен продавцом магазина «Мясо-рыба». В общем, скоро его молодая семья ни в чём не нуждалась. Трудно давался хлеб насущный Гале: её поставили в рыболовецкую бригаду тянуть с другими сети. Училась в вечерней школе. После семилетки поступила в финансово-экономический техникум, что аж в Томилово – центр области. Старательную работницу, студентку-заочницу вначале приняли рабочей рыбоконсервного комбината, вскоре назначили бригадиром, а после окончания первого курса техникума стала мастером. И на одном из вечеров отдыха в городском Доме культуры, за ней начал ухаживать бывший фронтовик. Григорий в Сберегательном банке был мастером на все руки: ремонтировал пишущие машинки, телефоны, счётные машинки, замки сейфов, электропроводку содержал в исправном состоянии. Словом, незаменимый человек. Слава о нём шла по всему городу, и в случае надобности именно его приглашали устранять неполадки или ремонтировать любую технику. Обходительный, внимательный, умный и видный мужчина завладел сердцем Гали. И по его рекомендации приняли Галю в Сбербанк оператором. Вскоре состоялась свадьба. Первое время жили в полуземлянке. Здесь пришло в семью большое горе: простыла дочка Валюша и умерла. Спустя некоторое время им выделили однокомнатную квартиру с кухней на Центральной улице, напротив городского стадиона. С ними и жила Марта Ивановна. У четы здесь появился сын Георгий. Вот так обосновались в Заполярье ссыльные из Украины.