– Тебя бы ни за что ни про что цап – и туда, – недобро сказал Папаша. – По-другому запел бы.
– Запел бы! – огрызнулся Батаков. – Любой запел бы. Я в их делах – кто, за что и почему – не копался, но знаю, из жопы страну тащить надо было. Дай-ка ручку, – попросил он у Папаши. – Богатая! – Его рот растянулся в лукавой улыбке. – Запиши-ка один телефончик, пригодится, – распорядился он, рассматривая ручку.
– Перо-то дай, – хмыкнул Папаша, доставая записную книжку. – Что, пальцем писать буду?
– Не можешь?! – торжествующе рявкнул Батаков. – Понял? – Он бросил ручку на стол. – Задним умом все сильны.
«Не сходится, – думал Перелыгин. – Возможно, Батаков прав, по-другому добыть золото было нельзя, но служит ли оно оправданием жертв? Пить надо меньше», – поморщившись, приказал он себе и оглядел компанию.
Градов производил впечатление прожигателя жизни. А остальные? Перелыгин пытался пофантазировать, но получалась ерунда. Откуда ему было знать, что грозный на вид, с коричневым от северного загара лицом, Батаков летел без всякой цели и с тем же успехом мог завалиться в таежную баню с местными красотками. Он куда лучше чувствовал себя в тайге, весь сезон не вылезая из рабочей спецовки и сапог. От бесконечного хождения по полигонам в его походке угадывалось что-то медвежье – развалистое и сноровистое. После удачного сезона он не прочь был поставить жирную точку. Для памяти! Хотелось колокольного звона души. Пара дней в Сочи на такую точку тянули.
Виктору Пугачеву предстояло встретиться с вызванными в Сочи из разных городов «толкачами» и снабженцами, которых содержали за счет артелей и которые работали на Комбинат. Эти люди могли все: достать немыслимое, «протолкнуть» нужную бумагу в любой кабинет, добыть с заводов технику, оборудование, материалы. Они следили и платили, чтобы нужные бумаги вовремя подписывались, грузы отправлялись; встречали, кормили в ресторанах и селили в круглогодично забронированных номерах московских гостиниц нужных людей. Пугачев вез им указания и деньги.
Папаша обеспечивал загрузку самолета фруктами и овощами.
И никто не сомневался, что Олег Олегович Градов, закоперщик всего предприятия, летит, чтобы пройтись по беззаботному городу, посмотреть на него откуда-то сверху и поторопить длинноногую красотку: «Поспешим, дорогая, меня самолет ждет».
Но правда состояла в том, что они отправились в путешествие с неизвестным концом, потому что в нескольких плотных бумажных мешках с копченой рыбой – подарок встречающим – прятались десять килограммов золота.
Когда Градов после института начинал на прииске горным мастером, он знал заповедь старожилов: «Нашел самородок – забрось подальше». С толкования этого неписаного правила началось его знакомство со странным человеком по фамилии Кашин.
Кашин работал на прииске с времен «Дальстроя». Когда стал староват для полигона, и выяснилось, что уезжать им с женой некуда, его перевели на «пыльную» работенку обдувщиком. Под присмотром охранника он в буквальном смысле сдувал пыль с золотого песка перед контрольным взвешиванием и отправкой. Немного песка Кашин насыпал на чистый лист бумаги и обдувал со всех сторон. Изо дня в день золото маячило у него перед носом, хоть языком слизывай. Шло время, и однажды бес, тихо дремавший в Кашине, проснулся и попутал. Долго мараковал Кашин, как увести чуток золотой пыльцы из-под носа охранника. Наконец додумался! Отрастил окладистую бороду и приноровился, обдувая, проводить краем бороды по песочку. Дома клал на стол лист белой бумаги, тщательно вычесывал мелкой расческой золотоносную бороду. И чудо! Каждый раз на листе оставалось с десяток тускло-желтых крапинок. Иногда в бороде, как в сети, запутывалась «золотая рыбка» покрупнее. Золотники он ссыпал в маленький пузырек из-под пенициллина.
Жена язвила его, но он только отмахивался, впав в азарт, гордый своей изобретательностью. «Что ты с ним делать собрался?» – приставала она. Кашин в ответ угрюмо помалкивал. Сам не знал и всячески отгонял этот чудной вопрос. «Мало ли что, – злился он. – Это ж золото!»
Через несколько лет пузырек наполнился, и Кашин закопал его в теплице, где летом выращивал помидоры. Когда цель была достигнута, разгулявшийся бес ткнул с другой стороны. Разбогатев, Кашин обнаружил, что живущая через дом одинокая соседка Оксана странно на него смотрит, несколько раз звала зайти, вся из себя видная и внимательная.
Вскоре жена застукала их. Подняла скандал и ляпнула, где не надо, что Кашин прячет в теплице золото. Пузырек нашли. Золотая пыльца потянула на восемь лет. В последнем слове на суде он был краток, сказав жене: «Дура!»
Но на войне Кашин воевал храбро. Среди прочих имелись у него и два ордена «Славы», поэтому он быстро попал под амнистию и вернулся на прииск, но не к жене, а к Оксане, которая, оказалось, его ждала. Нашлась и тихая работа в гараже. «Вишь как, – судили, подвыпив, мужики, – одно золотишко, выходит, потерял, а другое, значит, нашел».
Ничего про «бородатую» историю Градов не знал, но в ответ на его недоумение Кашин прищурился, собрав веером морщинки вокруг лукавых глаз: «Спрячешь, значит – своруешь. Мину под себя положишь, знать не будешь, когда сработает и жизнь твою поломает; сдашь – не поверят, что себе не оставил, – угодишь “под колпак”. Золото тут кругом, но без него, уж поверь, спокойнее». «А ну, как не сработает, мина-то?» – глуповато хохотнул Градов. Кашин грустно посмотрел на молодого красавца, словно на телка на лужке, прикидывая, скоро ли на забой, и тихо сказал: «Ставить жизнь на “авось” не советую».
Градову показалось, что двигатели на мгновение заглохли. Он прислушался. Нет, моторы работали ровно. Самые большие неприятности таились в незапланированных посадках. Он оглядел всех, разлил по стаканам коньяк и тоном, требующим внимания, предложил выпить. Все притихли, но и Градов молчал.
– Говори! – не выдержал Батаков. – Без тоста не пью.
– А чтобы в море не утонуть! – ослепил голливудской улыбкой Градов.
– Нам бы в жизни не утонуть, – буркнул Батаков и, крякнув, вылил коньяк в губастый рот.
В Сочи прилетели после обеда. У трапа их встретил мягкий теплый октябрь, не похожий на тот, из которого они улетели вчера, и какие-то люди на машинах. Из гостиницы Перелыгин с Пугачевым отправились к морю. Почти никто не купался, но они, покрикивая, отважно ринулись в воду. Прохладные волны понесли, крепко обняв Перелыгина до радостных колик под ложечкой. Он будто погружался в невероятный сон. И совершенно как во сне ему захотелось, чтобы рядом плыла Тамара. Он представил ее в купальнике в лучах уходящего за море солнца, представил, как мягкая волна толкает их друг к другу, ощутил ее тело, полную грудь, мокрые соленые губы.