Олег Олегович Градов был председателем самой знаменитой и богатой в районе, и не только в районе, артели, той самой, чьи старатели первыми появились в зале. Он принадлежал к элите, тщательно взращиваемой самим министром цветной металлургии. Входил в узкий круг председателей артелей страны, с которыми всесильный министр имел обыкновение советоваться, держал возле себя, что являлось неприкасаемой охранной грамотой.
– Доводилось, – кивнул Перелыгин, пожимая протянутую руку. – Неужели все правда?
Карасев рассмеялся, метнул в Перелыгина любопытный взгляд.
– Вот он, обывательский подход! Вы у нашей красавицы, – он томно улыбнулся Тамаре, – поинтересуйтесь, она про нас много знает, только вы ей писать не даете, потому как наше право на жизнь не признаете, хотя без нас-то – куда? – Он располагающе посмотрел на Перелыгина.
– Гляди-ка, разошелся, – шикнула Тамара, но Перелыгин остановил ее:
– Обыватель – всего лишь «живущий постоянно», но это к слову. Значит, без старателя не обойдемся?
– Смельчаков попробовать что-то не видно! Давайте засунем все артели в госспособ, построим семь поселков со школами, яслями, больницами, клубами и торжественно похороним по причине нерентабельности. Когда окрестные лагеря приказали долго жить, рабсила вмиг вздорожала, а дальше? Конечно же! Цена золотого граммика стала подниматься, как ртуть в градуснике. – Карасев оглядел Тамару и Перелыгина. – А у больного гангрена! – гоготнул он, подняв рюмку. – Слава богу, – он промокнул губы салфеткой, – остались умные люди. – Он заговорщицки наклонился к Перелыгину. – Города будущего в партийных кабинетах легко возводить, а у каждой россыпушки их не настроишь. Такое у нас с партией расхождение во взглядах.
– Вы тоже после себя ничего не оставляете. – Перелыгин увлекался разговором.
– Специфика и целесообразность, – развел руками Карасев. – Вы не обратили внимания, что золото находят в неудобных местах. Древние инки добывали его в своих жутких горах, мы – инки современные – в местах, где жизнь нормальному человеку противопоказана. Мы – вечные скитальцы, золотопоклонники, передвижники. А город-сад не передвинешь. Пример у вас перед глазами. Олово выгребли – Поселок загнивает. Хотя, какой, к дьяволу, наш Поселок город-сад? – Карасев пренебрежительно отодвинул тарелку. – Барак! Ему до сада, как до Китая, извините, раком.
– Ты с ним не спорь. – Тамара повернулась к Перелыгину. – Заморочит голову или обманет.
– Тамарочка! – всплеснул руками Карасев.
– Брось, – перебила она. – Человек еще артели в глаза не видел.
– Мы вмиг это поправим! – оживился Карасев. – Прилетайте, поохотимся, баньку организуем, того-сего сообразим. – Поднимаясь, он доброжелательно улыбнулся. – А может, на сезон-другой к нам? Полное представление получите и трудоднем не обидим.
Он подмигнул им обоим, нырнул в дверь, ведущую в банкетный зал, через минуту вышел и позвал за собой.
Олег Олегович Градов оказался высоким, плотным мужчиной лет сорока пяти, с лицом породистого ловеласа. Богатая шевелюра черных, без единой сединки волос чуть небрежно заброшена назад, из-под приспущенных ресниц на Перелыгина смотрели острые, ироничные глаза чайного цвета. Правильной формы композицию «нос плюс рот» завершал крепкий квадратный подбородок, свидетельствующий о незаурядной воле его обладателя.
Кто на самом деле вывел зависимость воли человека от формы подбородка, Перелыгин не знал, но помнил разговор с фронтовым комбатом. «Эти квадратные подбородки, – вспоминал комбат, – как атака, так первыми и оплывали, словно воск». И еще перед мысленным взглядом Перелыгина вставал маленький, тщедушный человечек с большими грустными глазами на длинном носатом лице с подбородком-клинышком, полный кавалер орденов Славы, протопавший войну в батальонной разведке от звонка до звонка.
Градов неуловимо походил на какого-то американского или неамериканского актера. Перелыгин догадался – на многих сразу. Довелись составлять фоторобот председателя, пришлось бы тасовать лица доброй дюжины звезд Голливуда.
В английском костюме из тонкой темно-синей шерсти, Градов, подобно голливудским звездам, производил впечатление человека, переживающего бурный роман с жизнью, впечатление это было непоколебимо, как Сильвестр Сталлоне.
– Талик успел задурить вам голову? – Градов открыто рассматривал Перелыгина. – В гости пригласил? Буду рад. Рад!
– Мы про вас не пишем, – демонстрируя гордую независимость, съехидничал Перелыгин.
– И тут нажаловался! – Довольство не сходило с лица Градова. – Ну, может, потом… – Он с элегантной неопределенностью изогнул кисть широкой руки. – Или опасаетесь прослыть певцом артели? Зря. Не поняв старателя, нельзя понять устройство всей отрасли, а тем более призывать что-либо менять.
– Что от меня зависит, да и от моей газеты?! – пожал плечами Перелыгин. Ему был интересен Градов, но еще больше его удивляло, чем он мог привлечь к себе внимание председателя с задатками крупного актера, а интерес был очевиден. – Впрочем, от вас, наверно, тоже не все. – Перелыгин улыбнулся. – Может, это фантазии о будущем.
– Будущее произрастает из сегодняшнего дня и не всегда становится таким, каким его хотят видеть те и не хотят эти. – Градов продолжал рассматривать Перелыгина как вещь, которую собирался купить. – «А Томка молодец, прибрала свеженького, похоже, и толкового», – подумал он. – И совсем плохо, – серьезно продолжил Градов, – когда желаемое выдают за действительное, не пытаясь ничего предвидеть.
– Вы знаете будущее? – Перелыгин не скрыл иронии в голосе.
Пропустив ее, Градов быстро взглянул на него.
– А вы могли бы на недельку отправиться в командировку? Мы завтра небольшой компанией летим в Сочи. Самолет уже здесь, на нем и вернемся, овощей-фруктов доставим. Там и продолжим наше знакомство… – Он обвел мгновенно потухшим взглядом неуютный зал (в Градове явно скрывался незаурядный актер). – В более приятной обстановке. Напишите о братской помощи солнечной Кубани отважным покорителям Крайнего Севера. Как идея?
– Соглашайся. – Тамара тронула Перелыгина за плечо, на секунду прикрыв глаза. – Завидую – море! Сказка! Мне даже не предлагают.
– Увы, – перехватив ее взгляд, склонил голову Градов, – сугубо мужская компания. А потом… – Он хмыкнул. – Нельзя оголять передовую идеологического фронта.
– Скажи лучше, что глупо лететь в Тулу со своим самоваром. – Тамара с чувством посмотрела на Перелыгина, ставя его выше своих подозрений, хотела что-то добавить, но появился Карасев, пошептал ей на ухо и увел за соседний столик.