Особенно четко стремление зарубежных стран получить контроль над регионом, представлявшим собой наиболее лакомый кусок бывшей империи, сформулировал генерал А.И. Деникин в знаменитых «Очерках русской смуты». «Бакинская нефть особенно крепко владела умами и чувствами европейских и азиатских политиков. С весны (1918 года. – Примеч. авт.) началось резкое соревнование и „бег взапуски“ в области войны и политики к конечной цели – Баку – англичан с Энзели, Нури-паши через Азербайджан и немцев через Грузию» [2] , – писал один из лидеров Белого движения. Помимо получения бакинской нефти турецкое правительство во главе с Энвер-пашой предполагало реализовать в регионе свои обширные пан-исламистские планы по консолидации всех мусульманских народов в одно единое государство под эгидой Турции. В этих планах важное место отводилось как Азербайджану, так и Северному Кавказу, где возникла Горская республика.
Борьба за контроль над регионом, практически потерянным в то время для Петрограда, быстро превратилась из столкновения двух блоков в многосторонний конфликт, где каждый из игроков оказался сам за себя. В частности, стремительное продвижение турецких войск в бакинском направлении не вызвало большой радости даже у их союзников – немцев. Во-первых, потому что Германия оказывалась за бортом дележа кавказской нефти, а во-вторых, рухнули ее планы по использованию войск союзника в Северной Персии, где ситуация складывалась очень тяжелой. Как писал начальник Генерального штаба Германии генерал Людендорф, «в Северной Персии турки могли иметь превосходство над англичанами... Но Энвер и турецкое правительство больше думали о своих панисламистских целях на Кавказе, чем о войне с Англией» [3] .
Великобритания традиционно стремилась к установлению контроля над Закавказьем, являвшемся одним из направлений политики сдерживания российского продвижения на Восток под соусом часто декларированного англичанами тезиса о перманентной русской угрозе Индии. Баку являлся ключом к господству на Каспии и отправной точкой трубопровода Баку – Батум. Британские дипломаты, понимая всю важность этого региона, еще в конце 1917 года «отвоевали» его у своих союзников. Согласно секретной британо-французской конвенции от 23 декабря 1917 года английскую долю в поделенной территории России составляли Дон, Кавказ и Туркестан – территория Каспийского бассейна. Еще с конца 1917 года британское командование стало разрабатывать план операции по захвату Баку, для чего был специально сформирован отряд генерала Л. Денстервиля. С лета 1918 года операция по занятию столицы нефтяного края стала готовиться уже в непосредственной близости от Азербайджана – в иранском порту Энзели, занятом англичанами. Закрепиться в Баку в августе 1918 года малочисленному британскому отряду не удалось, они были выбиты турками, однако Денстервиль не считал эту попытку авантюрой. «Значение Баку было огромным, и любой риск попытки овладеть им оправдывался безусловно» [4] , – писал впоследствии генерал.
Как справедливо резюмирует современный азербайджанский исследователь Р.С. Мустафа-заде, «военно-политическая ситуация в Баку и вокруг него в этот период представляла собой сложную конфигурацию из внешних и внутренних сил самой разной национальной и политической принадлежности, каждая из которых стремилась установить контроль над этим важнейшим стратегическим и нефтяным центром» [5] . Таким образом, нет никаких оснований говорить о самостоятельной внешней политике Азербайджанской Демократической Республики, скорее о том, что ее создание и относительно «свободное» существование входило в планы крупных мировых держав. На первом этапе это полностью подходило Турции, получившей карт-бланш в Восточном Закавказье. Договоры с новоиспеченными закавказскими республиками только закрепили доминирующее положение Османской империи на Южном Кавказе, в первую очередь в Азербайджане, который контролировался Нури-пашой.
Свою беспомощность и полную зависимость от турецких «партнеров» быстро поняли руководители Азербайджана, однако кроме отчаянных посланий в Стамбул и к Нури-паше они ничего сделать не могли. В тот период положение страны было сравнимо с хлипкой щепкой, несущейся помимо своей воли по волнам мировой политики, которые могли вынести ее на любой берег в зависимости от направления ветра.
Тогда ветер подул в паруса Антанты, страны которой осенью 1918 года получили полную свободу действий на Ближнем Востоке и Кавказе. Уже в ноябре того же года сразу после эвакуации турецких войск началась британская оккупация, что также не позволяет говорить о начале самостоятельного существования республики, скорее о простой смене куратора. Тем более что в начале своей деятельности в Баку генерал В. Томсон четко определял Азербайджан как составную часть России, не признавая вообще правительство республики. Это весьма логично в свете тогдашней активной поддержки союзниками Белого движения, в частности Добровольческой армии под командованием А.И. Деникина. Именно ноябрь 1918 года считается началом нового периода истории Азербайджана – британского.
Только в конце 1919 года, после изменения ситуации в пользу большевиков, было принято решение о признании де-факто Азербайджана и Грузии, что полностью соответствовало изменившимся планам Великобритании и других стран. Это входило в общую концепцию сдерживания русского медведя, в данном случае красного, в его берлоге. Создание такого рода государственных образований на границах бывшей империи представляло собой очередной шаг в ходе строительства санитарного кордона, если хотите, высокого заградительного забора вокруг всей территории Советской России. Признание великими державами Азербайджана и соседней Грузии вместе с обещаниями значительной материальной помощи являлось просто вбиванием очередного кола для укрепления этого забора и ликвидации щели на его восточной стороне.
С этим вынуждены согласиться даже азербайджанские исследователи. В частности, Мустафа-заде отмечает, что «поддержка АДР осуществлялась Антантой лишь постольку, поскольку она отвечала интересам экономической блокады большевистской России, отрыва от нее важных в экономическом и стратегическом отношении областей, сужения сферы ее влияния на европейском и южно-кавказском направлениях и, в конечном счете, расчленения России как великой державы. И было вполне закономерным, что со сменой приоритетов в отношениях с большевиками в начале 1920 г. у союзных держав пропал интерес к национальным республикам, и в частности к АДР» [6] .
Попытки закрепиться на Южном Кавказе в то время делали также США и Италия. Однако в обоих случаях значительные финансовые расходы по содержанию военной и дипломатической миссий, малопрогнозируемое развитие ситуации и серьезная угроза со стороны Советской России не позволили им перевести проекты по контролю над регионом в практическую плоскость.
ПАРИЖСКАЯ МИРНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ. Тем не менее руководство Азербайджанской Республики пыталось делать самостоятельные шаги для решения главных задач, стоящих перед любым новообразованным государством. Основной внешнеполитической задачей молодого государства было, конечно же, международное признание его суверенитета, границ и т. д. Поэтому-то присутствием своей делегации на Парижской мирной конференции правительство делало пусть робкий, но все-таки шаг в сторону самостоятельности и независимого существования в будущем. Эта тема не теряла своей актуальности на протяжении всего 1919 года, и ее положительное, хоть и половинчатое решение по итогам мирной конференции можно считать первым серьезным внешнеполитическим успехом страны.
В декабре 1918 года, в преддверии мирной конференции, парламент Азербайджана утвердил состав делегации для участия в этом крупнейшем международном форуме начала XX века. Ее руководителем был избран один из авторитетнейших политических деятелей той поры Али Марданбек Топчибашев. Его заместителем стал бывший министр иностранных дел Мамед Гасан Гаджинский, в состав делегации вошли Акбер-ага Шейхульисламов, Ахмед-бек Агаев, консультанты Джейхун-бек Гаджибейли, Магомед Магеррамов и Мир-Йагуб Мирмехтиев. Также в состав делегации включены были два секретаря и три переводчика (с английского, французского и турецкого языков).
В январе 1919 года делегация в полном составе прибыла в Стамбул, откуда после получения французской визы должна была сразу отправиться в Париж. В столице Османской империи она появилась одновременно с делегациями других кавказских государственных образований – Горской республики и Грузии и вместе с ними задержана на длительный срок – три месяца. Одной из причин такой задержки стал нежелательный состав закавказских делегаций. В частности, повышенное внимание союзников вызывал Ахмед-бек Агаев, в прошлом известный турецкий журналист и общественный деятель, а главное, политический советник Нури-паши. Топчибашев в своих донесениях главе правительства Хойскому фиксирует настоятельные рекомендации представителей европейских стран не брать его с собой. Тем не менее азербайджанские дипломаты решили проявить самостоятельность и отказались изменять состав, что явно показывает их недальновидность. Отстоять Агаева все равно не удалось, зато обеспечило азербайджанцам длительную задержку в Стамбуле и настороженное отношение представителей Антанты. Агаева не смогло спасти ни членство в азербайджанском парламенте, ни рекомендательное письмо британского генерала Томсона из Баку: в марте он по требованию союзников был арестован, отправлен на Мальту и не участвовал в мирной конференции.