падая на пол. Это была верная супруга, прибежавшая на крик.
— Чё орёшь? — испуганно воскликнула она.
Павлуха что-то захрипел и показал рукой на стеклянный аксессуар. Марина вмиг вскинула голову по направлению жеста. Но ничего необычного там не увидела.
— Что там? — переспросила она.
— Зеркало, — только и смог вымолвить Павел.
— Зеркало, — повторила супруга, снова пристально вглядываясь вглубь ванной.
В слегка запотевшем стекле отражалась верхняя половина её тела и больше ничего предосудительного.
— Ну и что, зеркало? Нет там ничего. Целое оно, — чуть погодя добавила супруга. Пашка уже оклемался. Он, шатаясь, поднялся и с опаской кинул взгляд на зеркальную раму, выглядывая из-за жены. В отражении добавилась его бледная физиономия.
— Опять? — вдруг внезапно поняла Марина. — Опять твои видения?
Павлик кивнул головой.
— Пасть звериная оттуда показалась и меня чуть не сожрала.
Марина вздохнула, повела плечами и произнесла: «Давай, шагай в церковь и решай свою проблему».
Павлуха молча кивнул.
Глава 6
Но с утра попасть в обитель верующих не получилось. Позвонили с работы и попросили всё же подъехать часа на полтора кое-что доделать. И лишь ближе к обеду Староглядов прибыл к вратам храма. Перекрестился и, с некоторым волнением, зашёл внутрь. Стоял полдень, богослужения в храме уже закончились, и священника видно не было.
— Матушка, — спросил он у попавшейся ему пожилой женщины в облачении, — как бы мне батюшку увидеть?
— Отец Михаил трапезничает. Скоро закончит и выйдет.
И действительно, не прошло и десяти минут, как появился высокий мужчина в священнической ризе. Окинув его взглядом, Павлуха несколько замешкался. Он опять, как вчера с женой, не знал с чего начать.
Батюшка добро посмотрел на парня и произнёс густым красивым басом: «Я вас слушаю». Мысли лихорадочно кружились в голове. «С чего же лучше начать, чтобы правильно понял и не посчитал меня за душевнобольного?» Священник огладил бороду и склонил голову ближе к парню. Весь вид служителя церкви внушал Павлу доверие и как бы подбадривал его. И тот, наконец, решился.
— Батюшка, я к вам с не совсем стандартным вопросом. Даже не знаю, правильно ли я поступаю.
— Смелее, сын мой, — улыбнулся тот.
«Сын мой», — повторил про себя Павел, — «а ведь действительно, он мне почти в отцы годится», — промелькнула мысль.
— Дело в том, что меня на протяжении нескольких дней преследуют какие-то непонятные, я бы даже сказал, потусторонние сущности. Они внезапно появляются где угодно и, судя по всему, ничего хорошего от них ждать не приходится.
— А можно немного подробней, что за сущности и чего они хотят?
— Я понимаю, что это звучит довольно нелепо, — начал Павлик — но попробую вам кратенько рассказать.
Они отошли в сторону, поближе к стенам, и Павел вновь поведал о случившемся с ним, но более сухо и без вчерашних эмоций. «Да уж», — несколько растерянно подумал священник — «а не хворает ли сей раб Божий душевными расстройствами?» Павлик, видя в глазах священнослужителя недоверие, развёл руками.
— Я понимаю, что вы мне скорее всего не верите, но клянусь, это чистая правда. И с головой у меня, надеюсь, пока всё в порядке и в соответствующее медицинское учреждение я тоже не собираюсь.
Видя появившееся в глазах у служителя культа смятение, Староглядов улыбнулся и замолчал, ожидая ответа. Батюшка смотрел на него и раздумывал. «Вроде, на больного не похож, на одержимого тоже, взгляд ясный, глаза умные, речь связная... Пути Господни неисповедимы», — отец Михаил успел много повидать за свою жизнь. — «Может и впрямь, что приключилось.
— Ну, хорошо, — начал он. — Допустим всё так и есть. Ты столкнулся с чем-то необъяснимым, — перешёл он на ты, чтобы упростить общение, — и не знаешь, что делать. Поэтому пришёл в храм за советом, помощью и защитой. Верно я мыслю?
— Вы совершенно точно меня поняли и именно это я и хочу, — оттаяло на душе у Павла.
Отец Михаил замолчал, что-то прикидывая. Честно говоря, он никогда не сталкивался с подобным. Из всего, связанного с потусторонним, было лишь пару раз, когда прихожане просили освятить их жильё и избавить от т.н. «домового», который, якобы, пакостничал в квартире. Но, чтобы вот такое, он не припоминал. Однако надо было помогать рабу Божьему Павлу уберечься от бесовщины. И священник, поразмыслив, начал.
— Крест носишь?
Пашка кивнул головой, доставая из-под воротника серебряный крестик, подарок бабушки.
— Это хорошо, — кивнул в свою очередь священник. — Есть ещё молитва, называется «Живые помощи» или 90 псалом. Знаешь?
Павлуха помотал головой.
— Тогда сейчас купишь в церковной лавке и будешь всегда носить с собой. И, желательно бы, выучить её наизусть. Она не длинная. Это раз. Говоришь, и дома у тебя балует, — скорее не спросил, а утвердил отец Михаил. — Тогда два. Квартиру твою мы освятим, — священник вновь задумался, оглаживая бороду. — Ну, и неплохо бы исповедаться. Три дня попостишься и придёшь к исповеди.
Посмотрел внимательно на Павла и спросил:
— А был хоть раз?
Павлуха отрицательно покачал головой.
— Это хуже, вот они к тебе и цепляются. Ну, ладно, тянуть не будем. Квартиру освятим сегодня. Говори адрес. Да, и иконы дома есть?
Павлик вновь качнул головой.
— Тогда вместе с «Живыми помощами» купишь Спасителя и Богородицу. Дома обязательно быть должны. Ну всё. Жди дома часам к шести. Поможем, как говорится, чем сможем.
Пашка купил, что велели, и словно окрылённый полетел домой. То есть, поехал на машине.
Обряд освещения прошёл положительно. Павлик тепло попрощался с отцом Михаилом, искренне надеясь, что его беды остались позади. Он прилежно выучил наизусть молитву и теперь перед тем, как куда-то поехать, читал её про себя. Неприятные коллизии отступили, больше никак себя не проявляя. Павлуха повеселел, и жизнь вновь вошла в обычную колею.
На субботу запланировали поездку на новое место. Вовка был там проездом по работе. Поле только что перепахали, и на нём была тьма керамики.[1] Товарищ, воодушевленный этим, соблазнил Пашку, хотя у того поначалу вырисовывались домашние дела. Но совместно решили, что надо поспешить, ибо конкуренты не дремлют. Собрались на этот раз вдвоём, Лёха уехал в отпуск, греться на моря. Как обычно встали чуть