рассказывать людям о своих мистических приключениях.
— Да не смущайся, — ласково произнесла бабушка. — Вижу, что не по здоровью ты ко мне пришёл. С ним у тебя, тьфу, тьфу, тьфу, всё в порядке, — она сплюнула через плечо. — Правда, отделали тебя вчера знатно, но это заживёт. А вот отделали тебя не люди, а кто-то другой, нехороший. Ну, что молчишь, рассказывай, чего стряслось. Вижу шлейф за тобой чёрный, большой тянется. Видать, где-то сплоховал ты сильно.
Пашка, наконец, собрался с мыслями и постарался вкратце, но ёмко всё рассказать. На половине рассказа баба Вера ласково прервала его, подняв руку.
— Всё, милок, хватит, я всё увидела, что нужно. И что в церковь ходил и про вчерашнее.
Павлуха удивился, он только ещё хотел рассказать про отца Михаила, как сам про него услышал.
— А кабанчики-то те непростые были, обратили их, правда временно, но всё же, — добавила она. — Наклони ко мне голову.
Пашка подался вперёд, и бабушка положила руки ему на макушку. Что-то чуть слышно пошептала, поводила пальцами. Потом невесело погладила его по голове.
— Встрял ты, внучок, сильно встрял. Не знаю, что там у тебя приключилось, но это очень нехорошее. Сильная сила тебя сломить пытается. Говори, с кем в последнее время сталкивался, что делал необычного? Может, обидел кого или задел чем-то, потревожил? Домой ничего не приносил, никакие чужие подарки?
Пашка крепко задумался.
— Да вроде всё как обычно. Ничем не отличался. Семья, дом, работа, отдых — повседневные житейские будни. Единственно, монету во сне нашёл, а она наяву объявилась.
Бабушка внимательно слушала, не перебивая.
— Нет, не монета, — наконец сказала она. — Та позже появилась, хоть и часть всего этого замысла. Вот только хорошая или плохая, сказать пока не могу.
— А что теперь будет? — с тревогой спросил Пашка. — Как мне от этого избавиться? Это колдовство какое или что?
Баба Вера пошамкала челюстью.
— Что будет, что будет? Один Бог ведает. А вот колдовство это или нет, не могу тебе сказать. То, что потустороннее, это точно. Причём не нынешнее, не сегодняшнее, а старое, древнее что ли. Не могу разглядеть, не даётся. Но будет оно за тобой по пятам ходить, пока ты не вывернешься от него.
— И как же мне быть? — спросил Павел. — Как защититься от него? Есть способы?
Бабушка покивала головой.
— Один есть точно. Только приемлемый ли он будет для, тебя сам решай?
— Какой же? — вскинулся парень.
— Есть тут недалеко, под Мордовией, Никольский Свято-Озёрский мужской монастырь. Там игуменом служит отец Агапий. Очень сильный в божественном проведении человек. Он и разные болезни лечит, даже за которые я не берусь, бесов изгоняет, людей, почитай, с того света возвращает. Благодать Божья на нём. Монастырь у него хороший, добрый.
— Что, к нему надо съездить? — спросил Павлик.
— Нет, не просто съездить, он хоть и сильный человек, но, думаю, больше моего в этом деле сделать не сумеет. Это всё же не порча какая или бесы болезнь нагнали. Это дело посерьёзнее будет. Но вот само то место у него богоугодное. Там и человеку хорошо, и всякой Божьей твари. Одним словом, если тебя это всё сильно припечёт, то можно будет у него укрыться. Туда ни одна нечисть не проникнет и не тронет.
Пашка аж застыл от этих слов.
— Это что же мне мо-монахом стать? — слегка заикаясь, вымолвил он.
— Ну, в монахи-то тебя пока никто и не возьмёт, надо сначала послушником побывать. А вот трудником[1] там можешь попробовать укрыться.
Павлуха заволновался ещё сильнее.
— Да ну нет. Я так не могу, семья, ребенок, как же они без меня будут? Денег ведь надо зарабатывать, родителям помогать и своим, и жены. Да и вообще, не готов я к этому, чтобы в монастырь пойти.
— Так я ж тебе не схиму[2] предлагаю. А как временное укрытие от нечисти, если уж совсем припрёт. А на нет и суда нет.
Пашка замолчал, переваривая услышанное.
— А больше ничего нельзя сделать? — наконец спросил он.
— Кое-что можно, — ответила баба Вера и встала с дивана.
Открыла дверь в соседнюю комнату и нырнула туда. Послышалось невнятное бормотание и небольшой шум. Через пару минут она снова появилась в проёме. В руках держала небольшую картонную иконку со святыми.
— На вот тебе, повесишь в коридоре, чтобы на дверь лицом смотрела. Это святые мученики Киприан и Устинья.[3] Они большие помощники в борьбе против нечистой силы. Жили когда-то давным-давно в граде Антиохии.[4] Киприан был сперва, с самого детства чародеем и волшебником. Сами бесы были у него в услужении. Что хочешь, мог сделать с помощью диавола. Какие только пакости и соблазны людям не творил. А Устинья же была праведной девушкой, посвятив себя вере в Господа. Вот однажды они пересеклись и столкнулись друг с другом. И всемогущий маг Киприан ничего не смог сделать против её молитв и благочестия, сколько ни призывал на помощь тёмные силы. И, видя тогда всю силу Господа нашего, отрёкся он от преисподней. Диавол же, в отместку за это, захотел его уничтожить и наслал на него своих слуг, но тот спасся крестным знамением. А позже и вовсе крестился и сжёг все свои колдовские книги. Стал проповедовать слово Божье и помогать людям бороться с происками диавола. А в этом он был, ох как силён, ибо знал все волшебства наизусть. И всё у него здорово получалось. Но бесы не оставили это дело просто так. Подговорили местного правителя, рассказав ему, что они оба опасны, и Киприан, и Устинья. Тот велел их схватить, мучил долго, сдирая кожу заживо и варя в кипящем котле, призывая отказаться от своей веры. Но те были непреклонны. Тогда правитель повелел отсечь им головы. Так и понесли они мученическую смерть за свою веру. Но после гибели стали вечными защитниками людей от бесовских козней и проделок. Так что повесишь у себя дома иконку и будет она оберегать ваше жилище. И вот тебе ещё "четверговая соль«.[5]
Бабушка достала из шкафчика небольшую стеклянную баночку.
— Дома насыпьте равными частями в носовые платки и положите под кровати, где спите. Это, чтобы бесы вас по ночам не могли беспокоить, когда вы почти беззащитны. А сейчас садись поближе, я тебя отчитаю. Уберу этот шлейф, полегче тебе будет.
Баба Вера