— И в момент инициации она получила редкий, сильный дар огненной стихии, и с его помощью из пепла возродила клан Харш.
— И неужели с тех пор всегда держали детей в неведении?
— Так говорят. Именно для этих целей построен Утёс. Здесь легче всего держать людей в изоляции. А большинство местных — родовые слуги, которые никогда не пойдут против воли господ.
— Я не считаю, — подумав, отвечает она, — легенду веским основанием для...
— Дело не только в том, что ты должна получить силу. Магия сложная штука. С большой силой достаются и большие ограничения. Кто-то не может выйти на улицу днём, ведь лучи солума становятся губительны. Кто-то не может пересекать границы страны и даже иметь контакты с иностранцами. Считай это аллергией, побочным эффектом магии.
— Поняла.
— Так вот...
— Погоди, — Клара, наконец, натягивает на уши шапку, но чёртов Марк не отступает, он берёт в ладони её руки и греет красные пальцы. Вообще-то зима Дагарда довольно тёплая, но эрла слишком хрупка даже для неё. — Значит, некоторые становятся... ну...
У неё маленькие, хрупкие костяшки. Их можно было бы сломать лишь подушечками пальцев слегка надавив. И Марк с нежностью касается их обжигающе-горячими губами.
У Клары перехватывает дыхание.
— Да, — отвечает он, — это моя цена за магию. Весьма скромная, учитывая, что за год я научился контролировать себя полностью. Это одна из причин, почему я не задержался в замке в тот раз. Не хотел навредить. Хотя для Марлен было важнее, чтобы ты не узнала обо всём раньше времени.
Клара пытается выдрать пальцы из его хватки, но ничего не получается.
Ей не хочется выдавать свою неловкость.
Или странно ничего не говорить?
Как надо себя вести?
Если она не покажет, что ей это не нравится, он подумает, что всё в порядке?
Или раз он теперь её жених — это нормально?
Она закусывает губу, он, хоть и собирался что-то сказать по теме, отвлекается.
— Что, отпустить?
Теперь как-то и неловко, ведь он сделал так, что при любом раскладе она останется маленькой мышкой в чужой власти, решение будет не за ней, но признание поражения будет приветствоваться.
Чёрт.
На снегу в нескольких шагах от них, переговаривающихся так, будто обсуждают большую тайну (на пустыре, где никого нет, да), Клара замечает что-то чёрное. И — слава небесам! — использует это, как повод переключить внимание с вынужденной близости на...
— Смотри, это кролик!
Марк, такой серьёзный, едкий и горячий, выгибает бровь и переводит взгляд туда, куда Клара указала, вполне рассчитывая ничего там не обнаружить.
— То крысы, то кролики... что ж за силу ты в итоге получишь? — шепчет он.
Но быстро понимает, что зря, ведь по снегу и вправду скачет увесистый чёрный кролик с великолепными ветвистыми рогами и крыльями в расцветку шерсти.
— Вольпер! — улыбается Клара, будто совершенно забыв о том напряжении, что досаждало ей минуту назад. — Это добрый знак. Они редкие... Ведь правда редкие?
— Да.
Ему забавно, что теперь она будет сомневаться какое-то время в каждом своём утверждении.
Впрочем, так и с ума можно сойти...
— Ты можешь спрашивать меня, о чём угодно. Я помогу тебе. Основы мира все те же, бестиарий существ не изменён, как и сведения о каждом из них. От тебя скрывали лишь то, что и люди могут обладать магией.
— Кстати говоря... — Клара подбирается к вольперу, словно дикая кошка и внезапно хватает его за рога.
Он на удивление оказывается вальяжным кролем, который никуда не спешит.
Поэтому она поднимает его на руки и запускает пальцы в густую шерсть, жмурясь от удовольствия.
— Он же тяжёлый...
— Я не из хрусталя.
— Надеюсь, что и не из дерева.
У Клары краснеют уши, благо, под шапкой это не заметно. Она вытаптывает тропку на снегу, поглаживая вольпера, явно чувствуя себя безопаснее в разговоре, прикрываясь им.
— Я не знаю, что это значит, но подозреваю, что и знать не хочу. Итак... Если эта традиция связана ещё и с платой за магию, то что будет со мной?
— Ну, до твоего дня рождения несколько дней, может быть, прокатит... Да и никто точно не знает, работает ли это вообще. Не переживай. Как и всем остальным из клана Харш, тебе повезёт. Всем наследникам доставался лучший расклад — большая сила, маленькая плата. Ещё и поэтому ты лакомый кусочек даже для принцев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Последним фактом он явно недоволен.
Кларе не нравится, что о ней так или иначе говорят, словно о вещи.
— Было бы здорово, если бы я умела делать живых кукол. Создала бы копию себя и отдала мужу на попечение.
Марк даже передёргивается, представив это.
Но Клара не собирается мусолить эту мысль слишком долго. С браком она смирилась уже давно. Как, собственно, и все остальные девушки её положения.
Если хочется играть, нужно играть по правилам.
— Знаешь, — говорит он, — родители ведь с чего-то решили, что я тебе нравлюсь... Иначе они нашли бы кого получше на моё место.
— Какая глупость...
Клара подходит к нему (хотя кролик идёт впереди неё, и Марк не уверен, что ему это нравится), и вдруг решается:
— Ладно. Теперь поговорим, как взрослые люди.
Сердце ёкает уже у него.
Глава 23. Странности Марлен
Марлен уже переоделась в платье попроще. Тёмно-коричневое, плотное, до пола. С кружевным воротником и такими же манжетами. Пшеничные волосы распущены, что вообще-то является дурным тоном для дамы её положения. Но когда это её волновало?
Она не знает, почему Итибол выбрал именно её. Странную, со слабым даром предвидения, который работает только через карты.
Кроме всего прочего в то время, когда он позвал её замуж, деревня полнилась слухами о её сестре. Они были отражениями друг друга, вот только у Хафары волосы были чёрными, как ночь, с синим отливом. Она пропала после инициации. Должно быть, не выдержала своего дара.
Близнецы всегда считались дурным знаком.
Людей пугает непонятное, даже если вокруг пляшут ферсвины и скачут рогатые кролики — у них хотя бы не одинаковые лица!
Хотя с этим Марлен бы поспорила.
Впрочем, и сестра и первый муж уже давно должны перестать тревожить её память. Но зима, Урахад, унылое небо и бесконечный снегопад — всё это почему-то каждый год воскрешает призраков прошлого.
Марлен цокает, расставляет длинные красные свечи и зажигает их.
Она дала Вельвету совет особо не рыпаться, но он всё равно рванул в неизвестность, не доверяя её предчувствию.
Такой трогательный, если подумать.
Она улыбается мимолётно, но тут же мрачнеет.
— Он ведь думает, что ты не любишь его, — вставляет своё слово Вилли.
— Не мешай мне.
Комната полнится ароматом сушёных трав, специй и плавлёного воска.
Полумрак, госпожа раскладывает карты, её тёмный и устрашающий фамильяр бьёт лапой по полу и...
— Не грызи стену!
— Тогда поговори с ним!
— С каких пор ты вмешиваешься в дела столь далёкие от магии?
— Любовь — это магия!
— Всё время забываю, что говорю с кроликом, — Марлен вспоминает их невероятную способность плодиться и усмехается.
Хорошо ещё, что вольпера женского пола поблизости нет, иначе едва ли уже можно было бы сказать, что чудес в Дагарде меньше, чем во всех прочих уголках Галады.
— Что говорят карты? — Вилли подбирается ближе, и Марлен не глядя запускает тонкие пальцы в его шёрстку.
— Что тебе нужно меньше есть, а ещё...
Она всматривается в очередность знаков, облизывает губы от сосредоточенности и, наконец, выдыхает:
— Я была права. Она скоро вернётся домой.
— Хозяйка всегда права.
— Госпожа.
Марлен задувает свечи. Что ж, карты говорят, что Клара будет ужинать дома, инициация пройдёт отлично, да и брак будет счастливым.
Вельвету не стоило так беспокоиться.
Ибо своим излишним мельтешением он заражает и её!
— Значит так, маленький, — оборачивается она к фамильяру, — сходи-ка, встреть её. Только без разговоров. Это приказ.