Филика была пьяна, это располагало к беседе. В собеседнице она видела сильную, хорошо отхлебнувшую из горестной фляги жизни женщину. Хотелось быть открытой, хотелось говорить без оглядки и сожалений. Хотелось хоть раз за всё время карьеры наёмницы быть с кем-то до конца откровенным. Алкоголь здесь ни при чём. Будь Филика в десятеро пьянее, никогда бы не открыла правды любому другому собеседнику. Любому другому, но не Джине! А раз ей, то и всем её товарищам…
— Костёр гаснет, — заметила Филика.
— Да, сейчас подброшу дровишек, — согласилась Джина, подошла к навалу хвороста и принялась кидать его в костёр. Огонь разгорелся с новой силой.
— У нас есть полное досье на каждого из вас, — призналась командирша и все «спящие» перестали претворяться: кто поднялся и сел, кто лёжа вопросительно глядел на неё.
— Досье? Значит… — Джина выронила из рук хворост, её округлившиеся глаза вмиг протрезвели.
— Да, дорогие мои, да! — откровенничала Филика, обведя «пробудившихся» вызывающим взглядом. — Вы все — заказаны!
— Мне бы фляга твоего друга не помешала сейчас… — призналась Джина.
Командирша понимающе кивнула и потянулось было к походной сумке, но Моррот сам протянул ей флягу.
— Держи, — подала собеседнице выпивку Филика после того, как сама отхлебнула — для храбрости.
— Да, друзья мои, да и ещё сотню раз — да! — продолжила начатое Филика. — За ваши головы и уничтожение Смертоптицы был назначен баснословный выкуп: двадцать тысяч золотых! Половину из которого, кстати, мы уже успели получить…
Кич обалдело присвистнул.
— И кому же это наши головы так дорого сдались? — поинтересовался Дрим, хотя догадка у него была только одна.
— Как кому? — удивилась Филика. — Конечно же, Парфлаю! Это ведь вы, как я только что узнала из разговора с Джиной, убили его хозяина. Думаю, он решил с вами поквитаться за это нашими руками…
— Зачем не напали? — рявкнул Брок, крепко сжимая рукоять пернача.
— Брок, не нервничай, — осадил его Дрим, — Филика нам всё сейчас расскажет. Ведь правда, Филика?
Командирша утвердительно кивнула.
— И мы простодушно разделили кров и путешествие с мыслящими, которым заплатили за нашу смерть!.. — высказал возникшие мысли Кич и от них ему сделалось не по себе.
— Увы, это так, брат-прим, — признался Тос. — Я не жнаю жачем командирша решила вам вщё рашшкажать. Но она женщина рашшудительная и не шпошобная на такие глупошти, ешли не жнает жаранее, чего хочет. Хочу добавить от щебя: я щегодня днём решил, что выхожу иж шоштава Шмертельных Ищеек. Думал, шкажать об этом командирше жавтра, но раж уж так получилошь… У меня ешть дело в родном городе Нортишпе, которое я прошто обяжан выполнить. Так что, Филика, при вщех тебе жаявляю: больше я не подчиняюшь твоей воле. Полагающующя мне долю я оштавляю тебе, но ешли решишь выделить иж неё мне хоть что-то — буду вешьма прижнателен. К вам вщем, щидящим у коштра, я ишпытываю только уважение. Никому, ни при каких обштоятельштвах я не причиню и малейшего вреда. Но при первой вожможношти я покину ваш отряд. Чешть моей щемьи уж шлишком долгое время была жапятнана. Больше я не могу ждать.
Моррот смотрел на Тоса и поражался: прямо на глазах его товарищ претерпевал изменения. Вернее, эти изменения крот заметил ещё днём, когда они подходили к руинам древнего города, но тогда Моррот не обратил на это особого внимания. Взгляд прима — прежде равнодушный, уставший — с каждым словом всё сильнее полыхал буйным пламенем жизненной цели. Крот не мог не узнать подобный взгляд, ведь сам лишился его много-много лет назад. И сейчас он смотрел на Тоса с завистью и уважением. И один лишь этот упрямый взгляд преображал прима, делал величественней. Словно не наёмник в потёртой походной одежде был перед ним, а, как минимум, сенатор крупного города…
— Правду сказать, ты меня удивил, Тос, — призналась Филика. — Очень сильно и горько удивил! От кого-кого, но от тебя я не ожидала… Но что я могу поделать? Выбор за тобой. Я не вправе отговаривать. А что касается твоей доли — она только твоя. Сам будешь с Парфлаем разбираться, когда он потребует её назад.
— Потребует назад? — переспросила Джина.
— Ну да! — выпалила Филика. — Разве трудно догадаться, что я решила отказаться от заказа?!
Брок положил пернач на землю. Кич облегчённо выдохнул.
— Хотелось бы тебе верить, — с надеждой посмотрела в её глаза Джина.
— Хотелось бы… — повторил Дрим. — А что? Я верю! Вы ведь прекрасно знаете, что к беде моё потустороннее существо чутко. Просто быть не может, чтобы, будь слова Филики лживы, оно отмолчалось за всё это время. А ведь отмолчалось!
— Значит, вы виделись с Парфлаем? — безжизненным голосом спросил подсевший к Филике Лароус. — Можешь поподробнее?
О сне никто больше не думал. Все расселись вокруг наёмников и принялись расспрашивать. Только Бирюк не сдвинулся с места, всем видом демонстрируя, что ни до каких мелочных мух (так он любил называть Парфлая) ему дела нет. Демонстрировать-то демонстрировал, а вот не засыпал всё — навострив уши, слушал разговоры, не пропуская и слова мимо.
Филике, Морроту и Тосу пришлось пересказывать встречу со злополучным стреком: о его появлении, о его лживых (в этом уже нет сомнений) речах, о его громадной самоходной повозке и прислужниках-примах, готовых в любой момент броситься на защиту хозяина…
Разговор продлился до самого утра.
Небо было затянуто тучами. Рассветные лучи окрашивали их кровавой краской. Даже несмотря на столь мрачное начало дня, у путешественников настроение было не то, чтобы хорошее, но и не то, чтобы плохое: среднее. За ночь о многом успели поговорить, многое успели выяснить, о многом успели договориться. Тос решил покинуть Смертельных Ищеек — это его право. Но его решение никак не касается остальных участников отряда. Пусть их теперь только трое, они всё равно — Смертельные Ищейки. Под предводительством Филики, разумеется.
Дрим предложил наёмникам долгосрочный контракт: десять золотых в неделю плюс еду и кров; за помощь в убийстве Парфлая — пятьсот золотых. Конечно, деньги, по сравнению с золотыми мешками стрека — смехотворные… но большего они позволить, увы, не могут. Несмотря на столь крохотную плату, Филика с лёгкостью согласилась. Она бы и без денег жаждала всадить пулю в стречью голову: дав умышленно лживую информацию про заказанных, Парфлай добровольно записался в список врагов Смертельных Ищеек. Но жилка наёмника дала о себе знать: раз за это можно ещё и денег заработать, почему бы и нет?
Тос согласился остаться до тех пор, пока они вместе не доберутся до Тартора и карет. Там-то прим со всеми и распрощается, захватив с собой одну из карет с припасами и причитающейся ему долей золотых монет. На деньги он наймёт отряд головорезов и штурмом захватит власть в Нортиспе, не забыв при этом поглядеть какого всё-таки цвета кишки у Кирпира Зелиуса. Про свои планы, разумеется, Тос Виконт Симыргор, первенец и единственный сын предательски убитого Виконта Гропара Симыргора, известного землевладельца и сенатора города Нортисп, друзьям не рассказывал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});