Сражения, которые устраивались для увеселения зрителей, во всем подражали настоящим боям. Нельзя было не подивиться тому искусству, с которым их участники отражали удары, наносившиеся палицами и копьями, или уклонялись от этих ударов. Только благодаря столь необычайной ловкости они не получали серьезных ран.
Драматические представления, в которых участвовали лица обоего пола, имели частью серьезное, частью комическое содержание. Из-за плохого знания таитянского языка путешественники смогли оставить нам лишь поверхностное их описание. В этих представлениях не гнушались принимать участие даже высочайшие особы.
Наслаждаясь частыми увеселениями, легко удовлетворяя все свои потребности, не будучи обременены ни гнетущими заботами, ни тяжким трудом, не мучимые никакими страстями, лишь изредка поражаемые болезнями, таитяне вели упоительную жизнь под великолепным тропическим небом своей райской страны. Как выразился один из спутников Кука, им не хватало разве только бессмертия, чтобы в этом Элизиуме [48] сравняться с богами.
12 марта, прекрасным безоблачным утром, мы с радостью увидели на горизонте остров Таити, издали казавшийся легким облачком. Все то, что мы знали о его красотах, воскресло в нашей памяти и было еще больше разукрашено игрой воображения. Нам оставалось еще пройти 70 миль, чтобы достигнуть земли, когда она предстала перед нами в виде трех обособленных холмов, которые, казалось, принадлежали к двум различным островам. Самая высокая точка Таити (8000 футов над уровнем моря) — вершина горы, имеющей форму сахарной головы и этим отличающейся от прочих возвышенностей [232]. Слабый ветер словно испытывал наше терпение. Но по мере того как мы приближались к этой прекрасной земле, она мало-помалу открывала перед нами свои прелести.
Светлое облачко становилось все выше, шире и темнее. Вскоре мы различили высокие, обрывистые, беспорядочно громоздящиеся друг на друга скалы горного плато, являвшие взору в высшей степени живописное зрелище. Когда мы подошли еще ближе, исполинские деревья с пышной листвой, растущие даже на самых высоких горных вершинах, напомнили нам природу Бразилии. Наконец, нас очаровали спускающиеся к самому берегу живописные долины с их рощами хлебных, кокосовых и апельсиновых деревьев, банановыми плантациями и маленькими огороженными полями, засаженными ямсом и таро.
Только 14 марта нам удалось подойти к мысу Венеры [мыс Венюс], названному так Куком вследствие того, что он наблюдал здесь за прохождением перед солнечным диском планеты того же названия. Впрочем, этот мыс выглядит настолько прелестно, что вполне заслужил честь быть названным именем самой прекрасной богини. Он представляет собой узкую длинную косу, отходящую от северной части острова и густо поросшую кокосовыми пальмами. Ее изгиб образует гавань Матаваи, которая отнюдь не самая безопасная. Но именно сюда предпочитают заходить мореплаватели с тех пор, как Кук прославил эту гавань.
Когда мы находились на расстоянии 2 миль от мыса Венеры, я приказал выстрелить из пушки, чтобы привлечь внимание к поднятому на фок-мачте флагу, который означал, что мы вызываем лоцмана. Вскоре мы увидели, что к нам приближается лодка европейского типа. Из нее на корабль поднялся человек, который, к величайшему нашему удивлению, обратился к нам по-русски, ибо узнал российский флаг. Это был англичанин по фамилии Уильямс. Он вначале плавал матросом на торговых судах, затем на северо-западном побережье Америки состоял на службе у Российско-американской компании и, наконец, прочно обосновался на Таити. Уильямс женился на таитянке и стал уже отцом семейства. Он исполнял обязанности лоцмана в бухте Матаваи и как таковой был прислан к нам тамошними миссионерами.
Подобные бродяги подчас поселяются на островах Южного моря, но это редко идет на пользу коренному населению. Обычно они слишком грубы и невежественны для того, чтобы оказать благотворное влияние на островитян, зато передают им свои пороки.
Таитянские лодки в бухте Матаваи
Рисунок художника У. Ходжса. 1773 г.
Конечно, из этого правила бывают исключения. На Таити, например, тогда находилось около двадцати такого рода натурализованных англичан и американцев, из которых отнюдь не все заслуживали порицания.
Приняв на борт лоцмана, мы направились прямо к внешней оконечности мыса Венеры, где развевался таитянский национальный флаг. Этот флаг — красного цвета с белой звездой посередине. Подобно многим другим нововведениям, он обязан своим происхождением миссионерам. Последние не носят громких титулов, но оказывают такое большое влияние на умы, что являются подлинными правителями страны.
Мы благополучно обогнули отмель, находящуюся к западу от бухты Матаваи. На нее в свое время наскочил Уоллис, назвавший ее в честь своего судна мелью Дельфина. Наконец мы оказались в 200 саженях от прибрежного селения Матаваи и на глубине 15 саженей бросили якорь на черный глинистый грунт.
Едва местные жители увидели, что наш шлюп входит в бухту, как на берег высыпало множество любопытных, приветствовавших нас радостными криками. К нам тотчас устремилось большое количество лодок со всевозможной провизией, в особенности с фруктами, а также с другими предметами, предназначенными для меновой торговли. Вскоре корабль был со всех сторон окружен ликующими таитянами. Как только были убраны паруса, я разрешил им подняться на борт, чем они немедленно воспользовались.
С товарами на спине таитяне весело вскарабкались на палубу, которая отныне превратилась в оживленный базар. Изъявлениям радости и шуткам не было конца. Со смехом расхваливались товары, со смехом совершались сделки. Вскоре каждый таитянин выбрал себе русского друга, которому с нежнейшими объятиями объяснил, что желает поменяться с ним именами. При этом выражалась готовность снабдить нового друга всем, что он пожелает. Возможно, что рвение, с которым таитяне заключали эти дружеские союзы, было не совсем бескорыстным: они могли рассчитывать таким путем повыгоднее сбыть свои товары. Однако со стороны эта столь быстро возникшая симпатия выглядела вполне искренней и сердечной. Меньше чем через час все были уже добрыми друзьями и, разделившись на пары, рука об руку прогуливались по палубе. Можно было подумать, что мы находимся здесь уже в течение нескольких лет.
Из всего того, что мы могли предложить таитянам, наибольшую ценность в их глазах, кажется, имела одежда. Всякий, кто выторговывал какой-нибудь предмет туалета, прыгал от радости, подобно сумасшедшему. Среди прибывших к нам таитян не было женщин. И в дальнейшем они посещали нас лишь изредка, причем вели себя весьма благонравно.