все времена разбивались армиями революционными под командованием «черни», вот этими юнцами, которые в 24 года командовали дивизиями…
* * *
Интересно, что в императорской армии, будущий командир Тимошенко, Семен Михайлович Буденный едва не попал под расстрел за то, что ударом кулака отправил в глубокий нокаут вахмистра, обворовывавшего солдат, и Тимошенко в подобном ключе отличился. Только Буденный ударил вахмистра, а Тимошенко целого штабс-капитана, и не за воровство, а за натуральное зверство. Этот штабс-капитан имел привычку выставлять провинившихся солдат на бруствер. Такое наказание было в той армии, командиры которой имели военное образование: вместо наряда вне очереди — на бруствер окопа по стойке «смирно» в качестве мишени для немцев. Это вам даже не штрафная рота, это, практически, верная смерть.
И после кулака Буденного вахмистр очухался, а вот после оплеухи от Тимошенко штабс-капитан тут же благополучно скопытился насмерть. Одного удара хватило. Не быть бы Семену Константиновичу наркомом обороны, но пока он сидел в тюрьме, ожидая суда, случилась революция. После демобилизации Семен Константинович, успевший на германском фронте получить три «Георгия», хотел вернуться на родину, в Бессарабию, но там уже хозяйничали немцы и румыны, судьба забросила в Крым, где вступил в Первый Черноморский отряд рядовым бойцом.
Когда в Крыму произошел белогвардейский мятеж, дислоцированный там Крымский конный полк, его офицерский состав, перешел на сторону антибольшевистского Объединенного крымского штаба, сформировав сначала бригаду, а затем полк под старым названием. А большевистская часть полка и примкнувшие к ней красногвардейские отряды избрали своим командиром Семена Тимошенко и под его командованием прорвались к Царицыну и влилась в состав дивизии Буденного. Семен Константинович стал командиром бригады в этой дивизии.
В мае 1919 года, во время боев на реке Маныч, в расположение дивизии Буденного вышел большой конный отряд под командованием Иосифа Родионовича Апанасенко, Семен Михайлович так это описал:
«6 мая утром я вышел из домика, занятого штабом дивизии, с намерением поехать в полк, расположенный в хуторе Курмоярском. На улице я увидел скачущую группу всадников во главе с командиром в форме кубанского казака. То, что это командир, видно было и по его отличной лошади, и по осанке, с какой он держался в седле, и по тому, как почтительно следовали за ним остальные всадники, очевидно, ординарцы.
Подъехав к штабу дивизии, командир лихо осадил лошадь и, красиво подбоченясь, спросил:
— Где тут помещается начдив?
Я не сразу ответил, потому что заинтересовался широкой красной лентой, облегавшей его грудь через правое плечо. На ленте крупными белыми буквами были нашиты белой тесьмой слова: „Депутату Ставропольского Губернского Совета Рабочих, Крестьянских и Солдатских Депутатов тов. Апанасенко“.
Пока я разбирался в надписи и соображал, что она означает, всадник, украшенный лентой, нетерпеливо и более строго повторил свой вопрос:
— Где тут начдив?
Я ответил, что он здесь.
— Можно ли мне его видеть?
— Можно. Слезайте с лошади и поговорим.
Апанасенко подозрительно посмотрел на меня и спросил:
— А вы кто будете?
— Начдив четыре.
— Так вот что, — сказал Апанасенко, — с сегодняшнего дня вы подчиняетесь в оперативном отношении мне и все распоряжения будете получать от меня лично.
Я пригласил Апанасенко в Штаб дивизии и, когда мы сели за стол, спросил:
— А вы кто будете?
Апанасенко с достоинством ответил, что он является начальником 1-й Ставропольской рабоче-крестьянской кавалерийской дивизии.
— Хорошо, — сказал я. — Если вы, товарищ Апанасенко, человек военный и притом начдив, то, очевидно, должны знать, что подчинение частей или соединений производится старшим начальником. На станции Двойная находится командующий 10-й Красной армией, которому я подчиняюсь непосредственно. Если командарм прикажет мне подчиниться вам в оперативном или в любом отношении, это приказание будет выполнено. А теперь прошу вас информировать меня о вашей дивизии.
Апанасенко сказал мне, что его дивизия состоит из шести кавалерийских полков, объединенных в три бригады, и артдивизиона из трех пушек. Общая численность дивизии, включая обозы, составляет две тысячи человек.
— Маловато и слабовато, — с улыбкой заметил я.
— Ну что вы, маловато… — обиженно сказал Апанасенко.
— Пожалуй, любая наша бригада будет покрепче всей вашей дивизии.
Я сообщил Апанасенко о составе 4-й дивизии, и после этого он заметно притих, видимо, поняв, что такое соединение ему не подчинить себе.»
Но если Буденного подчинить себе у Иосифа Родионовича не получилось, то Тимошенко он дорогу перебежал. Нет, конечно, там были не карьеристские интриги, просто при формировании Конного корпуса закономерно Апанасенко стал командиром одной из двух его дивизий, 6-ой, хотя комбриг Тимошенко был более подготовленным к этой должности — он уже прошел школу Буденного. А Апанасенко еще страдал болезнью «батьковщины», как ее назвал Семен Михайлович, в его подразделении сохранялись традиции «солдатской демократии».
Результат этой «демократии» не заставил себя ждать:
«…успешное наступление 4-й дивизии не было поддержано 6-й дивизией. Вместо того чтобы преследовать отступающего противника и закрепляться в занятых пунктах, начдив 6-й Апанасенко приказал дивизии отойти на исходные рубежи. При этом он прислал такое нелепое донесение, что я был вынужден сейчас же выехать в район расположения его дивизии.
Вот выдержки из этого донесения: „Доношу, что в 13 часов противник был сбит и преследовался нашими частями вплоть до Киевка (Ниж. Ведуга). Силы противника до шести полков кавалерии. Главные силы вверенной мне дивизии отошли и расположились: Титовка, Лосевка, Шумейка, Латное… Противник отходит в западном направлении. Необходимо было бы совместно с 4-й кавдивизией в самом непродолжительном времени нанести противнику решительный удар… Прошу сообщить, где 11-я кавдивизия и что сделала 8-я армия у ст. Лиски“.
О чем думал Апанасенко, когда писал это донесение, просто трудно понять. Противник отходит в западном направлении, а Апанасенко отводит свою дивизию в противоположную сторону. Части 4-й дивизии, пробиваясь вперед, так нуждаются в поддержке, а Апанасенко, самовольно уведя свои части в тыл на теплые квартиры, философствует, что „необходимо было бы совместно с 4-й кавдивизией в самом непродолжительном времени нанести противнику решительный удар“.
Не зная, что у него делается на флангах дивизии, Апанасенко как командующий фронтом запрашивает: „что сделала 8-я армия“.
В штабе 6-й дивизии, в присутствии командиров бригад, я разобрал донесение Апанасенко и объявил, что за нерешительные действия и неумелое руководство частями, за безответственное отношение к поставленной дивизии задаче он отстраняется от командования дивизией и назначается командиром 2-й бригады 6-й дивизии. Вместо Апанасенко начальником 6-й кавалерийской дивизии я назначил С.