Читать интересную книгу Лягушка-принцесса (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна

Девушка с наслаждением ополоснулась, после чего долго сидела на лежанке и сушила волосы, жалея о том, что их так и не удалось как следует промыть.

Остаток дня она провела в напряжённых размышлениях, итогами которых стала новая, то есть старая "тревожная сумка", заботливо собранная и припрятанная в ванной комнате за большим кувшином. А чтобы на неё не наткнулся Нвалий, каждое утро наполнявший посуду холодной водой, беглая преступница планировала на ночь прятать сумку к себе под одеяло.

Утром гостья попросила у радушного хозяина письменные принадлежности и нитки с иголкой. Позавтракав и получив требуемое, она первым делом взялась за сочинение письма дорогому дядюшке, поначалу собираясь вообще обойтись без имён и названий. Однако текст получался настолько громоздким и перегруженным намёками, что понять его суть становилось крайне затруднительно. Тогда Ника решила не упоминать лишь имена.

В первых строках она благодарила родственников за помощь, участие и веру в её невиновность.

Затем выразила соболезнование близком по поводу смерти бабушки, посетовав на то, что злая клевета помешала ей присутствовать на похоронах.

Девушка понимала, что это звучит откровенным намёком на семью регистора Трениума, но не могла не почтить память Торины Септисы Ульды, которая так хорошо к ней относилась.

Написав обязательную вступительную часть, племянница сообщала, что решение остаться в городе принимала сама, исключительно по доброй воле, и дядюшкин посланник, как не старался, так и не смог уговорить её отправиться с ним в Либрию. С учётом всего этого беглая преступница настоятельно просила родственников позаботиться о молодом человеке, который очень старался исполнить их поручение. Чтобы немного простимулировать регистора Трениума, Ника пообещала, что ни она, ни её будущий супруг не забудут их доброты.

Поколебавшись, девушка оставила письмо недописанным. Вдруг в голову придёт ещё какая-нибудь умная мысль?

Потом приводила в порядок потрёпанную сумку, а после обеда выполняла упражнения с кинжалом, с огорчением заметив, что короткий клинок не даёт возможности как следует отработать многие из когда-то изученных приёмов. Всё-таки нож из нержавеющей стали предназначен для скрытого ношения, и его она считала "оружием последнего шанса".

Порядком вымотавшись, девушка принялась сочинять письмо Ирдии Корнелле, но, провозившись до сумерек, так и не придумала ничего стоящего. Ей всё время казалось, что выходит то чересчур наиграно-слащаво, то слишком восторженно, то откровенно глупо.

А публичный дом продолжал жить своей суматошной, шумной, развратной жизнью, вызывая у невольной гостьи рефлекторную брезгливость и нарастающее раздражение.

Горели факелы и масляные светильники, на пламя которых, подобно легкомысленным мотылькам, слетались любители всякого рода искусств, умной беседы и чисто мужской любви.

Самых нетерпеливых, являвшихся раньше всех Птаний встречал на крыльце и лично провожал в главную залу.

Скоро снизу начали доноситься музыка и пение. Кто-то, подвывая, декламировал стихи. И всё это перемежалось взрывами хохота и звоном посуды.

Тем не менее беглая преступница спокойно заснула под этот ставший привычным шум и, как всегда, очнулась, едва звякнул в замочной скважине ключ.

Проснувшись утром, гостья терпеливо выждала, пока раб закончит уборку и наносит воды. Владелец заведения, привычно оглядев блестевшую мокрым полами спальню, уже собирался прикрыть дверь, когда его окликнула Ника:

— Господин Птаний?

— Да…, Орли? — бросив быстрый взгляд через плечо откликнулся тот.

Девушка приподнялась на локте, придерживая сползавшее одеяло.

— Не могли бы вы принести мне кинжал? Не очень большой. Дюймов пятнадцать.

— Что? — вскинув аккуратные брови, хозяин публичного дома шагнул обратно в комнату. — Зачем он вам?

— Отец когда-то учил меня драться кинжалом, чтобы я могла постоять за себя. Но я очень давно не повторяла приёмы. То времени не хватало, то место было неподходящее. А у вас большая спальня, и времени у меня более чем достаточно. Жаль только, своё оружие я потеряла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Несколько секунд отпущенник молчал, сурово сжав накрашенные губы в куриную гузку.

Собеседница терпеливо ждала, стараясь улыбаться как можно наивней и благожелательней.

— Я попробую подыскать вам что-нибудь, — наконец выдавил из себя владелец заведения.

И надо отдать ему должное, уже вместе с завтраком он принёс слегка изогнутый бронзовый кинжал с узкой гардой, закруглённым навершием и отвратительной заточкой.

Поблагодарив Птания, беглая преступница обхватила пальцами обтянутую кожей рукоять, и качнув, взвесила оружие.

Тяжеловато, но для тренировок в самый раз. Оставшись в одной тунике, Ника самозабвенно кружила по комнате, нанося удары воображаемому противнику, отскакивая, отражая выпады и вновь нападая.

Тело легко и быстро вспоминало накрепко усвоенные уроки Наставника, а в голове сами собой всплывали картины жизни среди аратачей. Мудрый вождь Белое Перо, хитрый толстяк Колдун, старый мастер корзинщик Мутный Глаз и его ворчливая супруга Расторопная Белка. Это в их вигваме жила Ника, точнее тогда ещё Фрея, до тех пор, пока её не взял к себе Отшельник — он же Лаций Юлис Агилис.

Ну и, конечно, девушка не могла не вспомнить охотника по имени Глухой Гром. Этот во всех смыслах выдающийся молодой человек так торопился взять её в жёны, что лишился глаза. Как только не в меру услужливая память начала извлекать из своих закромов воспоминания о нападении на жилище Отшельника трёх юных аратачей, одного из которых ей пришлось убить, беглая преступница остановилась.

Резко выдохнув, она бросила бронзовый кинжал на кровать и подошла к столику, где всё ещё лежало недописанное письма Итуру Септису Дауму.

Плеснув в бокал воды с добавлением вина, Ника ещё раз пробежалась глазами по строчкам, вспомнив, что забыла упомянуть о подаренных Декару серьгах. Как бы дражайшие родственники не заподозрили несчастного парня в воровстве.

Покачав головой, она написала: "В подтверждение моих слов я передала вашему посланцу дорогое украшение, которое подарил мне известный вам знатный человек".

Вот теперь, кажется, всё. Пожелав здоровья с благополучием и выразив твёрдую уверенность в скорой встрече, скромненько подписалась "уважающая вас племянница".

Запечатывать не стала. Воск — слишком хрупкий материал, и ещё, неизвестно, каким способом хозяин публичного дома собирается передавать послание регистору Трениума.

Ополоснувшись до пояса и насухо вытеревшись уже изрядно засаленным полотенцем, девушка переоделась в ольвийский костюм и едва успела вернуть на место сдвинутую к стенам мебель, как владелец заведения принёс ей обед.

— Господин Якус решил устроить у нас ундиалии для своих друзей, — проговорил он, опуская на пол объёмистую корзину. — Я не знаю, когда смогу навестить вас, поэтому принёс еды на весь день.

— Хорошо, господин Птаний, — кивнула собеседница. — Занимайтесь своими делами. А я постараюсь вас зря не беспокоить.

— Рад, что вы меня понимаете, Орли, — благодарно улыбнулся отпущенник.

— Но вы же сможете завтра передать моё письмо? — с лёгкой озабоченностью поинтересовалась беглая преступница.

— Всё сделаем как надо, — заверил её мужчина, гордо заявив. — Я всегда выполняю свои обещания.

— Вот поэтому с вами и приятно иметь дело, господин Птаний, — сделала комплимент Ника, зная, что хозяин публичного дома весьма падок на лесть.

Наглядно подтверждая его слова о грандиозности праздника, в бордель вне графика завезли дрова и древесный уголь, а также пришёл целый караван носильщиков с корзинами, где, кроме разнообразных продуктов, были живые цветы и зелёные виноградные листья.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мальчики Птания, тихо ворча и громко вздыхая, мастерили из них гирлянды, которыми украшали дом изнутри и снаружи.

Потом они с хозяином быстренько сбегали в ближайшую дешёвую мыльню, а вернувшись, начали наносить грим и облачаться в спецодежду.